Селеста шумно выдохнула.

– Они в порядке.

Дверь открыл мужчина, как догадался Джой, Джон Биммер. Лет пятидесяти пяти, в синей байковой рубашке, белой футболке и коричневых брюках, с блестящей лысиной на макушке и венчиком волос, как у брата Така. Пивной живот нависал над брюками, которые, если бы не подтяжки, давно бы сползли с него. Мясистым лицом, мешками под грустными глазами и отвисшей челюстью Биммер напоминал старого, доброго пса.

Джой держал ружье у ноги, и Биммер сразу его не заметил.

– Какой вы нетерпеливый, молодой человек, – в голосе Джона слышалось дружелюбие. Тут он увидел Селесту и широко улыбнулся. – Эй, мисси, лимонный пирог, который вы принесли вчера, – до чего же он был вкусный!

– Мистер Биммер, мы... – начала Селеста.

– Просто высший класс, – прервал он девушку и похлопал себя по толстому животу, чтобы подчеркнуть качество пирога. – Я даже позволил Бет и ма понюхать его, прежде чем съел до последней крошки.

В ночи раздался резкий треск, будто ветер сломал толстую ветку, но к этому звуку ни ветер, ни ветка отношения не имели, потому что по белой футболке Биммера вдруг расползлось багровое пятно, а Джон, все еще продолжая улыбаться, сделал шаг назад и рухнул навзничь.

Джой втолкнул Селесту в дверной проем, прыгнул следом, упал рядом, перекатился на спину и ногой захлопнул дверь с такой силой, что две фотографии в рамках – Джона Кеннеди и папы Иоанна XXIII – и бронзовое распятие покачнулись и едва не сорвались со стены.

Жена Биммера в синем халате, с розовыми бигуди на голове поднялась с кресла перед телевизором. Увидев залитого кровью мужа и два ружья в руках гостей, она пришла к логичному, но неправильному выводу. Крича, Бет повернулась, чтобы броситься к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Ложитесь! – заорал Джой.

– Бет, на пол! – крикнула Селеста.

Но охваченная паникой миссис Биммер их не слышала. Она устремилась к лестнице, но когда поравнялась с окном, стекло разлетелось на тысячи осколков. Пуля попала Бет в висок. Голову женщины рвануло в сторону с такой силой, что наверняка сломалась шея, и под смех зрительской аудитории в телевизоре Бет упала на ковер под ноги миниатюрной старушке в желтом спортивном костюме, которая сидела на диване.

Ханна, мать Биммера, не успела даже понять, что произошло, потому что через секунду два выстрела, произведенные через то же окно, но уже без веселого звона разбивающегося стекла, прикончили ее на месте.

На дворе стоял октябрь 1975 года, вьетнамская война закончилась в апреле, но Джою показалось, что он перенесся в Азию, в зону боевых действий. Последние годы репортажи из тех мест не сходили с экранов телевизоров. Внезапная, бессмысленная смерть ни в чем не повинных людей могла бы потрясти его, парализовать волю к сопротивлению... если бы он не был сорокалетним мужчиной, попавшим в тело двадцатилетнего юноши, и последние двадцать лет его жизни не пришлись на время, когда случаи бессмысленного насилия из уникальных стали повсеместными. Жизненный опыт последних десятилетий двадцатого века позволял ему не терять голову, когда вокруг стреляли и убивали.

Освещенная гостиная превращала его и Селесту в отличную мишень, поэтому Джой перекатился на бок и выстрелил из 'ремингтона' 20-го калибра в латунный торшер под клетчатым абажуром. От грохота выстрела в маленькой комнатке у них едва не лопнули барабанные перепонки, но Джой дослал в казенник новый патрон, выстрелил в настольную лампу, что стояла на комоде рядом с диваном, а потом еще раз в бра на противоположной стене.

Поняв намерения Джоя, Селеста выстрелила в экран телевизора, заглушив радостный смех. Гостиную заполнил запах сгоревшего пороха и раскуроченной электроники.

– Держись ниже окон, – приказал Джой. Уши словно забили ватой или замотали толстым шарфом, но тем не менее дрожь в собственном голосе Джой расслышал более чем отчетливо. Пусть жестокость человеческих существ и закалила его, он чувствовал себя маленьким мальчиком, который вот-вот намочит штаны. – Вдоль стены ползи к двери, любой двери, лишь бы выбраться из этой комнаты.

В темноте, передвигаясь на четвереньках, таща за собой ружье, Джой гадал, какая роль отведена ему в кошмарной 'живой' картине из трупов, которую намеревался сложить его брат. Если родители Селесты вернулись бы в город и попали в прицел карабина Пи-Джи, тогда в его распоряжении оказались бы все двенадцать 'апостолов'. Но в планах Пи-Джи наверняка нашлось место и Джою. В конце концов, он гнался за 'Мустангом' по шоссе, свернул на Коул-Вэлью-роуд и остановился, предлагая последовать за собой. И хотя совершаемые им жестокие преступления любой нормальный человек назвал бы безумием, в остальном иррациональность в поведении Пи-Джи не просматривалась. В рамках своих убийственных фантазий он действовал четко и целенаправленно, шаг за шагом приближаясь к цели.

Зеленая подсветка настенных часов над плитой пусть чуть-чуть, но освещала кухню Биммеров, так что Джой не решался встать.

Два окна. Одно над раковиной, второе – за кухонным столом. На обоих занавески и, что лучше, жалюзи, закрывающие верхнюю половину окон.

Осторожно приподнявшись, прижимаясь спиной к стене, Джой протянул руку и опустил жалюзи. Страх окатил его волной холода. Он почему-то не сомневался, что Пи-Джи обошел дом и сейчас стоит у него за спиной, так что их разделяет только стена. И, возможно, Пи-Джи способен определить местонахождение брата и застрелить его сквозь стену. Прошла секунда, выстрела не последовало, волна ужаса, захлестнувшая Джоя, отхлынула.

Селеста рискнула подняться и опустила жалюзи на окне над раковиной.

– Ты в порядке? – спросил Джой, когда они вновь опустились на пол посреди кухни, предпочитая стоять на коленях даже при закрытых окнах.

– Они все мертвы, не так ли? – прошептала Селеста.

– Да.