— Я верю в ставку на жизнь.
— С такими деньгами ты сможешь по-прежнему раздавать пироги… и все остальное.
Под «остальным» подразумевались продукты, которые она и Джой частенько посылали вместе с пирогами, очередной платёж за дом для тех, кто попадал в крайне стеснённые обстоятельства, и прочая благотворительность.
— Взгляни на это иначе, Агнес. Все эти пироги, всё, что ты делаешь… это и есть ставка на жизнь. А теперь тебе представилась возможность все это продолжать, даже делать больше, чем раньше.
Такая мысль уже пришла ей в голову, примирила с необходимостью принять свалившееся на неё богатство. Однако по спине всё равно пробегал холодок: она получала деньги в обмен на смерть любимого человека.
Глядя на Барти, Агнес видела в личике младенца черты Джоя, и, хотя продолжала верить, что её муж остался бы в живых, если б не искушал судьбу, страхуясь на столь крупную сумму, она не могла заставить себя злиться на него. Не оставалось ничего другого, как принять его последний дар… пусть и без радости.
— Хорошо, — выдохнула она и вдруг задрожала от внезапного страха, не понимая его причины.
— И это ещё не все. — Винни Линкольн, круглый, как Санта-Клаус, с розовыми щёчками, все доставал и доставал подарки из своего мешка. — В страховом полисе имелся пункт, увеличивающий вдвое сумму премии, если смерть наступает в результате несчастного случая. Так что выплаты, свободные от налогов, составят полтора миллиона долларов.
Теперь уже зная причину страха, Агнес крепко прижала к себе младенца. Он только что появился на свет божий, но требовательная судьба уже засасывала его в свой водоворот.
Бубновые тузы. Четыре кряду. Туз, туз, туз, туз.
Карточное гадание, от которого она всеми силами стремилась отмахнуться, которое хотела представить себе не более чем игрой, оборачивалось явью.
Карты говорили о том, что Барти будет богат. Причём речь шла не только о деньгах. По словам Марии, он будет богат и талантом, душой, интеллектом. Богат мужеством и честью. Богат здравым смыслом, правильностью суждений, удачей.
И ему потребуется и храбрость, и удача.
— Что с тобой, Агги? — спросил Винни.
Она не могла объяснить ему свою озабоченность, потому что он верил в верховенство закона, в справедливость, которая должна торжествовать в этой жизни, в сравнительно простую реальность, и не смог бы оценить ту великолепную, пугающую, странную, на удивление сложную реальность, называемую жизнью, которую иной раз представляла себе Агнес скорее не разумом, а сердцем. То был мир, где следствие могло опередить причину, а совпадения являлись видимой частью намного большего замысла, который никому не открывался целиком.
Если четыре бубновых туза следовало воспринимать на полном серьёзе, того же отношения требовали и остальные выпавшие карты.
Если страховая премия не просто совпадение, если это и есть предсказанное богатство, сколько пройдёт времени до появления пикового валета? Годы? Месяцы? Дни?
— Ты словно увидела призрак, — сказал Винни, и Агнес искренне пожелала, чтобы угроза оказалась всего лишь не находящей покоя душой, стенающей и гремящей цепями, вроде диккенсовского Марлея, заявившегося к Эбенезеру Скруджу под Рождество.
Глава 42
Сон со своими чарами в эту ночь оказался бессильным, и Младший провёл её на унитазе, спустив столько воды, что её хватило бы, чтобы заполнить приличных размеров бассейн.
На заре, когда спазмы наконец-то прекратились, смелый и решительный искатель приключений превратился в тряпичную куклу, выжатый досуха лимон.
Окунувшись в блаженную пучину сна, он вынырнул в общественном туалете, с неотложным желанием облегчиться, да только оказалось, что все кабинки заняты убитыми им людьми и никто из них не желает пустить его на такой желанный унитаз.
Проснулся он в полдень, с налитыми кровью глазами. Чувствовал он себя отвратительно, но контроль над внутренностями уже вернулся, и сил, похоже, хватало на то, чтобы принести чемодан, чего не удалось сделать ночью.
Однако, выйдя из номера, он обнаружил, что какой-то бессовестный прохиндей ночью забрался в его «Субарбан». Утащил не только чемодан и книги, полученные от клуба «Книга месяца», но и салфетки, жевательную резинку и освежитель дыхания, которые лежали в «бардачке».
А вот самое ценное, — невероятно, но факт, — что лежало в машине, полное собрание сочинений Цезаря Зедда, все книги в переплёте, многие — первое издание, вор оставил. Коробку вскрыл, торопливо просмотрел её содержимое, но не взял ни одного тома.
К счастью, ни деньги, ни чековую книжку Младший не положил в чемодан. Зедд остался с ним, а все остальное стоило не так уж и много.
Младший прошёл к стойке, заплатил ещё за одну ночь. Конечно, его не устраивали засаленные ковры, попорченная затушенными сигаретами мебель, шуршание тараканов в темноте, но он ещё не набрался сил для того, чтобы садиться за руль.
Стареющий беженец-нацист уступил место за стойкой блондинке с начёсанными волосами, грубым лицом и такими бицепсами, что даже чемпион мира по армрестлингу дважды подумал, бы, прежде чем вызвать её на поединок. Она поменяла ему пятёрку на монеты для торговых автоматов, а когда он поблагодарил её, что-то пробурчала в ответ. Младшему показалось, что по-английски она говорит с сильным акцентом.
Младший умирал от голода, но не рискнул отважиться на обед в ресторане: не доверял своим внутренностям. Понос вроде бы прекратился, но мог начаться вновь с попаданием еды в пищеварительный тракт.
Он купил крекеры-сандвичи, с сыром и ореховым маслом, арахис, шоколадные батончики и кока-колу. И хотя эта пища не могла считаться здоровой, сыр, ореховое масло и шоколад обладали одним полезным свойством:закрепляли.
В номере он устроился на кровати с закусками и телефонным справочником округа. Поскольку он упаковал справочник в одну коробку с книгами Зедда, вор его не взял.
Младший уже просмотрел двадцать четыре тысячи фамилий, не нашёл ни одного Бартоломью, зато поставил красные точки там, где вместо имени стоял инициал Б. Закладка из жёлтой бумаги отмечала страницу, с которой следовало продолжить просмотр. Раскрыв справочник, он обнаружил игральную карту. Джокера с надписью «БАРТОЛОМЬЮ» красными заглавными буквами.
Не ту, что лежала на его ночном столике под тремя монетками, двумя десятиками и пятачком, в ночь после похорон Наоми. С той картой он разобрался сразу: порвал на мелкие клочки и спустил в унитаз.
Но никакой загадки тут не было. Не имело смысла прыгать до потолка и визжать, словно до смерти испуганный кот.
Вероятно, прошлым вечером, до того, как приехать к Виктории, этот чокнутый детектив незаконно проник в жилище Младшего, чтобы оставить четвертак на ночном столике, увидел на кухонном столе раскрытый телефонный справочник. Сообразив, что означают красные точки, он положил карту между страницами и захлопнул справочник: ещё один ход в психологической войне, которую вёл с ним Ванадий.
Младший отругал себя за то, что ударил детектива подсвечником по лицу, когда тот лежал без сознания. Ему следовало связать мерзавца, привести в чувство и допросить с пристрастием.
Боль заставила бы Ванадия заговорить. По словам детектива, тот слышал, как во сне Младший в страхе повторял имя
