— Повторяю — великолепный образец, — проговорил он, смеясь от души.

— А как насчет анализа пункции спинного мозга? — спросила Сюзанна, смягчая голос и добавляя в него нотку беспокойства. Она хотела, чтобы Макги наглядно убедился в ее тревоге за собственное здоровье.

— Анализ проделан в лаборатории по всем правилам, — сказал Джефф. — Они совершенно верно интерпретировали результат, не пропустили ни одной цифры которая могла бы вызвать беспокойство.

Сюзанна тяжело вздохнула и в знак уныния поникла головой.

Макги заметил ее огорчение и, пытаясь утешить, взял ее за руку.

Ей стоило больших сил сдержать себя, не вырвать руку и не залепить ему пощечину.

Вместо этого она, всхлипывая, прошептала:

— Что же… будет дальше? Неужели придется делать ангиограмму, о которой ты вчера говорил?

— Нет-нет! Пока не надо. Я же говорил тебе, на этот анализ можно пойти только в случае крайней необходимости. Ты должна набраться еще сил. Так что в ближайшие два дня мы ничего предпринимать не будем. Подождем. Я прекрасно понимаю, Сюзанна, что для тебя это ожидание будет пыткой, но ничего другого, к сожалению, сделать нельзя.

Они проговорили еще минут пять, в основном обо всяких пустяках. Судя по всему, Макги так и не догадался, что Сюзанна смотрит на него теперь совсем другими глазами и в глазах этих уже нет любви. Она и сама себе удивлялась — никогда раньше не подозревала, что умеет так хорошо водить людей за нос. У нее это получалось не хуже, чем у миссис Бейкер.

«Я разобью этих негодяев их же собственным оружием, — подумала она удовлетворенно. — Мне бы только узнать, кто они такие и чего хотят».

Надо было честно признать, что в их спектакле не было актера более блистательного, чем Макги. У него был свой неповторимый стиль, железная выдержка и способность к импровизациям. Даже сейчас, когда Сюзанна знала о его лжи, пятиминутный разговор с ним посеял в ней сомнения, ей показалось, что он говорит совершенно искренне. Он был так добр и внимателен. У него был такой открытый, прямой взгляд, что по нему никак нельзя было догадаться об обмане. Он так участливо относился к ней. Был так мил, так трогательно мил. И смех у него такой естественный, такой непринужденный.

Но поразительнее всего было ощущение света, любви, которое источало его лицо, его взгляд. Сюзанна чувствовала, что она купается в его любви, что она скользит в ней. В ее жизни было всего два случая, когда мужчины были так сильно влюблены в нее, но в обоих случаях от влюбленных не исходило никакого сияния, она не чувствовала, что рядом с ней сгорают от любви. Теперь же ее обжигал настоящий огонь.

И это при том, что ее разыгрывают.

Ее разыгрывают — в этом не может быть никаких сомнений.

Макги не мог не знать об этом спектакле.

Однако, как только он вышел из палаты, чтобы продолжить утренний осмотр, ее снова стали мучить сомнения. Может быть, все-таки дело в ней самой, может быть, она сошла с ума? Потайные двери, заговорщики в больнице? Зачем все это могло понадобиться? Мысль о заговоре против нее казалась настолько дикой, что легче было поверить в собственное безумие, чем в то, что Джефф Макги — лжец и негодяй.

Сюзанна даже зарылась головой в подушку и проплакала несколько минут. Она сама не могла понять, что она оплакивает — внезапно открывшееся лицемерие Макги или свою собственную утрату веры в него. Она чувствовала себя совершенно несчастной. В ней еще слишком ярок был образ человека, о котором она мечтала всю жизнь, с которым была готова связать себя навеки. Теперь этот человек, этот образ ускользает от нее. А может быть, она сама отталкивает его от себя? Запутавшись в своих мыслях, она не могла понять и своих чувств.

Случайно она просунула руку под подушку и обнаружила там мезузу.

Снова начала вглядываться в нее.

Вертеть в руках, осматривая со всех сторон.

Мало-помалу реальность этой вещицы, тяжесть золотого украшения вновь вернули ее на землю, привели в чувство. Сомнения исчезли.

Нет, она не сошла с ума. Она в полном здравии, но — вне себя от ярости.

В девять часов утра Милли принесла первую таблетку метилфенидата. Сюзанна взяла таблетку из упаковки и спросила:

— А где же миссис Бейкер?

— По четвергам у нее выходной, — ответила Милли наливая в стакан воду из графина. — Она, кажется, собиралась утром помыть свою машину, а потом поехать куда-то на пикник со своими друзьями. Не знаю, повезет ли им, обещали, что после обеда будет сильный дождь.

«Великолепно. Продумана каждая деталь, — подумала Сюзанна с сарказмом и искренним восхищением перед титаническими усилиями этих людей создать новую реальность. — Итак, по четвергам у нее выходной. Как это оживляет человеческий образ! Больница — на самом деле не больница, и миссис Бейкер — не медсестра, но выходной должен быть — так записано в сценарии. По сценарию она должна вымыть утром машину, а затем отправиться на пикник. Великолепно! Аплодисменты сценаристу».

Милли подала Сюзанне стакан.

Сюзанна сделала вид, что положила лекарство в рот, хотя на самом деле спрятала его в ладони. Сделала пару глотков из стакана.

Отныне она не будет пить никаких лекарств. Судя по всему, эти люди дают ей какой-то медленно действующий яд.

Мысль о том, что она каким-то неведомым образом стала участницей научного эксперимента, тоже приходила ей в голову. Возможно, она даже добровольно дала согласие на участие в нем. Бывают же научные эксперименты, связанные с исследованиями в области восприятия или управления сознанием.

Она вспомнила, что когда-то читала о подобных вещах. В 60-х и 70-х годах некоторые ученые добровольно участвовали в таких экспериментах. Их изолировали от мира в сурдокамерах на длительный срок.

В какой-то момент человеческий мозг не выдерживал, и у ученых начинались галлюцинации.

Сюзанна была уверена, что у нее никаких галлюцинаций нет, но тем не менее не могла исключить, что под видом больницы организован загадочный центр по управлению сознанием и контролю за психикой. Возможно, именно этим занимается корпорация «Майлстоун»?

Но по здравом размышлении она поняла, что и эта версия никуда не годится. Она в жизни не поверила бы, что может согласиться на работу, связанную с добровольным или обязательным участием в экспериментах, затрагивающих ее собственное сознание.

Кто же мог пойти на такие чудовищные опыты над живыми людьми? Это могло быть только в нацистской Германии, больше нигде. Во всяком случае, она полагала, что ни один мало-мальски уважающий себя ученый не пойдет на это.

Кроме того, она была физиком по специальности и никак не могла быть связанной с психологией. Контроль над психикой — это было настолько далеко от ее тематики, что только в кошмарном сне можно было представить, что она участвует в чем-нибудь подобном.

Никогда в жизни она не согласилась бы на такую работу, никогда.

На десять часов в это утро был назначен очередной сеанс физиотерапии.

Незадолго до десяти за ней явились, как обычно, Фил и Мэрфи. Всю дорогу, как обычно, не смолкала их веселая болтовня. Сюзанну так и подмывало сказать им, что, по ее мнению, они вполне могли бы давать уроки театрального искусства, но она молчала, не желая раскрываться прежде времени.

Когда настал черед упражнений в гимнастическом зале, то Сюзанна проделала только половину из них. Затем она пожаловалась Флоре Аткинсон на сильные боли в мышцах, хотя на самом деле ей совсем не было больно. Просто она не хотела расходовать много сил, они могли понадобиться ей позже.