... Когда главный доктор «Федора Достоевского» Тимур Петрович Ивлев появился на пороге своей медицинской службы, чтобы сменить забрызганную томатным соком форменную рубашку, там его уже ждали фрау Голлербах и переводчик с немецкого Таня Закревская.

При виде Тимура у старухи Голлербах от ужаса отвалилась челюсть, а Таня в панике бросилась Тимуру навстречу со словами:

— Господи!.. Какой ужас! Вы весь в крови, Тимурчик!

— Это не кровь, Танечка, — счастливо произнес Тимур Петрович. — Это всего лишь прокисший томатный сок. Но если вы еще раз назовете меня «Тимурчик», я готов...

— Прошу прощения, Тимур Петрович, — тут же смутилась Таня Закревская и продолжила чуточку нарочито суше, чем следовало бы: — У нас тут возникла одна проблемка... Вернее, не у нас, а у фрау Голлербах. Она уже пыталась говорить об этом со старшим пассажирским помощником Бегловым, но он, кажется, к счастью, не успел ее выслушать и посоветовал ей обратиться по поводу этой проблемы непосредственно к вам.

— Секунду, Танюша, — мягко прервал ее Ивлев. — Я, с вашего разрешения, переодену рубашку и вымою руки. И успокойте, пожалуйста, фрау Голлербах. А то она от вашего всплеска все никак в себя прийти не может.

Уже через три минуты Тимур Петрович Ивлев в чистой форменной рубашечке с короткими рукавами сидел перед фрау Голлербах и слушал весьма занимательный рассказ милой, веселой немецкой старухи в почти синхронном, бесстрастном переводе Тани Закревской.

Слушал и поражался не пикантности ситуации, о которой говорила старуха, а тому, с каким блистательным спокойствием, не позволяя себе ни малейшей иронии, Таня Закревская передавала по русски то, о чем, ничуть не стесняясь, а уж тем более не видя в этом ничего дурного и запретного, рассказывала фрау Голлербах.

Слушал Тимур Петрович глуховатый Танин голос, с нежностью смотрел на нее и думал: «Какая превосходная, абсолютно интеллигентная дипломатическая школа!..»

А историйка действительно вырисовывалась весьма забавная.

Некий находчивый матрос палубной команды, Базиль, уже который рейс занимался тем, что обслуживал старух пассажирок, не утерявших интереса к плотским наслаждениям. Так как, по разумению Тимура Петровича, один взгляд на такую старушку, как фрау Голлербах, должен был сделать из нормального молодого мужика импотента недели на две вперед, то этот самый героический Базиль появлялся в старушечьих каютах полностью технически оснащенным на случай внезапного (и вполне естественного!) отсутствия эрекции. В инструментальной сумке он приносил с собой небольшой собственный видеоплейер и парочку затасканных порнографических кассет.

Ловко и споро матрос подключал свой видак к каютному телевизору, вставлял примитивнейшую порнушку и, не отрывая глаз от экрана, начинал пользовать старушню во все мыслимые и немыслимые завертки...

Мало того! Наученный горьким опытом позапрошлого рейса, когда одна из его клиенток — англичанка восьмидесяти двух лет от роду — от наслаждения чуть не отдала концы, Базиль теперь, кроме видеомагнитофона и кассет, приносил с собою специально закупленные еще в Питере корвалол, валокордин и даже нитроглицериновый спрей. А также на всякий случай крохотный пузырек с нашатырем.

За такое разовое обслуживание Базиль получал со старушки сто долларов. Одна вахта — минимум три старушки. Ибо свободным от вахты членам команды без официального вызова в пассажирских коридорах появляться было запрещено.

Пожилые одинокие пассажирки передавали Базиля друг другу по цепи. Из уст в уста...

Все сходились на том, что этот вид круизного сервиса — безусловное и необходимое, чисто русское ноу- хау. Очень многие дамы преклонного возраста разных стран даже специально, именно ради подобной сферы обслуживания, покупают себе эти отнюдь не дешевые путешествия...

Однако за последнее время в среде почтенной международной половой клиентуры Базиля начался глухой ропот: как и все прекрасные российские начинания, бизнес Базиля страдал некоторыми серьезными организационными недоработками. С точки зрения западной клиентуры, издавна привыкшей к сервису в добротном его исполнении.

Во-первых, почему бы не увеличить количество Базилей на женско-пассажирскую половину серьезной возрастной градации и таким образом сократить естественно образующуюся очередь среди пожилых дам и время ожидания этих сервисных услуг?

Второе. Во всем мире давным-давно в оплату принимаются любые банковские кредитные карты. Как, впрочем, и на этом замечательном судне — в парикмахерской, в ресторане, в барах, казино, магазинах беспошлинной торговли.

И только вид обслуживания, порученный матросу Базилю, требует расчета наличными деньгами! Что создает для пожилых особ, не всегда способных резво передвигаться по судну, ряд дополнительных неудобств...

— А так как я с вами плыву уже третий раз и даже заслужила среди моих коллег-пассажиров звание «Германская бабушка русского круиза», то несколько достойных и высокопоставленных дам нашего круга делегировали меня для этого разговора, — закончила фрау Голлербах. — Согласитесь, что в любое самое замечательное начинание можно внести логические поправки. От чего акция только выиграет, а оборот возрастет!

— Конечно, конечно... — пробормотал ошеломленный доктор Ивлев.

— Я попыталась поговорить об этом с очаровательным капитаном Беглоу, но он сказал, что это компетенция нашего милого доктора. — И фрау Голлербах очень недвусмысленно и кокетливо взглянула на Тимура.

Таня монотонно перевела ее последнюю фразу и без малейшей тени улыбки, с каменным и бесстрастным выражением на лице очень серьезно добавила по-русски:

— Это было на моих глазах. Беглов не дослушал ее и, кажется, к счастью, ни черта не понял. Он просто сплавил ее вам, Тимур Петрович. Ваш ход, доктор?

Ивлев думал всего несколько секунд, но и для фрау Голлербах, и для Тани Закревской эти секунды показались вечностью. Потом вежливо улыбнулся фрау Голлербах и сказал Тане:

— Ну-с... В первых строках моего письма поблагодарите бабулю за все рационализаторские предложения в сфере этого бордельно-корабельного ноу-хау. Пообещайте, что я приму к сведению все, что она нам тут поведала. И пожалуйста, Танечка, попросите ее больше никогда ни с кем на эту тему не разговаривать, сказав, что это в ее же личных интересах. И в интересах ее «высокопоставленного» дамского круга. Пугните ее как-нибудь...

— Как? Каким образом я могу запугать эту армаду загульных старух? — пожала плечами Таня. — Интересненько, как вы это себе представляете?

— О ч-ч-черт!.. Ну, скажите, что этот вонючий Базиль действовал в обход всех финансовых законов и поэтому требовал с них только наличные деньги. Чтобы не платить налоги государству. И любая налоговая инспекция может привлечь старух к ответственности как соучастниц его преступления. У них слово «налоги» звучит гораздо серьезнее, чем у нас в России... Но не запугивайте ее до гипертонического криза! Пообещайте, что, если они будут молчать в тряпочку, я все возьму на себя...

— Сами, что ли, пойдете с порнокассетками по старушечьим каютам? — поинтересовалась Таня Закревская.

Тимур тяжело вздохнул, тоскливо посмотрел в иллюминатор на мелкие серые волны с пенистыми седенькими шапочками, глянул на Таню, коротко спросил:

— Совесть есть?

— Нету, — впервые улыбнулась Таня и стала говорить с фрау Голлербах на превосходном немецком языке...

... Дальнейшие события развивались в стремительном темпе.

Таинственная частнопредпринимательская деятельность неутомимого Базиля в мгновение ока была просчитана, вычислена и безжалостно прервана главным врачом судна, кандидатом медицинских наук, хирургом высшей категории Тимуром Петровичем Ивлевым.

При помощи громкой 'корабельной связи для служебных помещений находчивый Базиль уже через две