Как жалко-то... Так и хочется привычно сказать: «Господи...», а теперь и язык не поворачивается...

— Напрасно, — сказал Ангел. — Важно то, что вы лично вкладываете в это слово — «Господи»...

В.В. залпом выпил половину стакана и потянулся за сигаретой.

— Вы обещали поесть немножко, — мягко остановил его Ангел.

— Да-да... Конечно.

В.В. откусил от бутерброда, прожевал и все-таки закурил сигарету.

Ангел посмотрел в окно, тихо сказал:

— Светать начинает...

В.В. поднял стакан с остатками джина, отхлебнул и попросил Ангела:

— Пожалуйста, расскажите мне, что было дальше. Самому вторгаться сейчас в То Время у меня просто нету сил...

— Хорошо, Владим Владимыч, — согласился Ангел. — Но если из моего рассказа вам что-то покажется неясным или вы захотите увидеть какой-то эпизод собственными глазами — останавливайте меня, не стесняйтесь...

— Спасибо, Ангел.

— Ну, слушайте... На этот раз — криками, матом, взятками и лестью Лидочкиного отца, подполковника милиции Петрова, — заключенный... виноват... «воспитанник» колонии для несовершеннолетних преступников Самошников Анатолий Сергеевич, в сопровождении двух вооруженных «воспитателей», был отпущен из колонии на похороны своего отца и бабушки, убитых при невыясненных обстоятельствах...

— О Боже... Конвой-то вооруженный зачем? — вздохнул В.В.

— Руководство колонии предположило, что в месте похорон могут появиться кое-кто из бывших друзей заключенного или его соратники по юношеской спортивной школе... Мало ли что таким пацанам может прийти в голову? Правда, если бы они заранее знали, сколько их там будет, — они просто не выпустили бы Толика за колючую проволоку...

— Стоп! — В.В. одним махом допил джин. — Это я хотел бы увидеть...

— Вы уверены? — осторожно спросил Ангел.

— Стопроцентно! — ответил В.В.

— Ну что ж... — сказал Ангел.

конец девятой серии

Неподалеку от широкой мраморной лестницы, ведущей в скорбные крематорские залы прощания...

...стоял темно-зеленый милицейский «уазик» с надписями по бортам — МИЛИЦИЯ.

За рулем сидел откровенно напуганный сержант милиции...

...а около «уазика» стояла мрачная толпа мальчишек от десяти до пятнадцати лет. Их было не менее сотни!..

Было и несколько человек взрослых — тренер по борьбе, врач из пункта травматологии, кто-то из соседей, два оперативника из отделения, куда постоянно попадал Толик...

Все тихо переговаривались между собой, смотрели вверх — в конец широкой лестницы, откуда после обряда прощания с покойным оставшиеся в живых должны были спуститься на грешную землю...

— Идут!.. Идут!!! — прозвучал в толпе чей-то мальчишеский голос, и все повернули головы к выходу из залов.

Водитель «уазика» испуганно и растерянно огляделся и переложил пистолет из кобуры за пазуху...

По широкой каменной лестнице родители Лидочки — Николай Иванович Петров и его жена Наталья Кирилловна вели под руки Фирочку...

За ними шел наголо обритый Толик — в темной домашней одежде.

Одна его рука была в руке Лидочки, а другая рука...

...была пристегнута наручником к руке сопровождающего «воспитателя» из колонии.

Второй «воспитатель» шел сзади них, отделяя собой эту группу от сотрудников Сергея Самошникова, приехавших проститься с ним.

Толпа, окружавшая милицейский «уазик», очень испугала и встревожила «воспитателей» колонии.

Два знакомых нам оперативника из третьего отделения милиции увидели, что Толика ведут в наручнике, схватились за голову!..

— Ох, мудаки! Ну, идиоты!.. — зашептал один другому. — Беги им навстречу, скажи этому болвану, чтобы сию секунду отстегнул Толика!!! А то пацанва их сейчас в куски порвет!!!

Оперативник помчался вверх по лестнице, обогнул Петровых и Фирочку, подскочил к «воспитателю» с наручниками, сунул ему под нос свое удостоверение, сказал на ухо:

— Отстегни пацана, раздолбай!

— Не положено...

— Отстегивай, засранец! Или тебе нужно Ледовое побоище?! Где вас таких набрали?!. Макаренки сраные...

«Воспитатель» трясущимися руками отстегнул Толика от наручника, не в силах оторвать глаз от толпы вокруг «уазика»...

— Жди амнистии, Толик, — тихо сказал оперативник и погладил Толика по стриженой голове. — Мы найдем их. Мы их обязательно найдем!..

Когда все спустились с лестницы к милицейскому «УАЗу», толпа молча расступилась, освобождая проход к уже открытой двери машины.

Ни одного слова не было произнесено, не было ни одного взмаха руки, никто даже рот не открыл...

Сотня районных пацанов-хулиганов, мальчишек-спортсменов, одноклассников, дворовых друзей и приятелей-подельников...

...и всего лишь несколько очень разных взрослых — молча стояли вокруг милицейской машины...

...образуя узкий коридор для прохода внутрь салона «УАЗа».

Наталья Кирилловна и Николай Иванович усадили Фирочку в машину, сели сами...

...а после них в «УАЗ» поднялись Лидочка, Толик и «воспитатели».

Один из них хотел было закрыть машину, но Толик отодвинул его в сторону, встал в проеме дверей милицейского «УАЗа» и тихо сказал в немую толпу:

— Спасибо, пацаны...

И толпа не произнесла ни единого звука.

«Воспитатели» колонии сидели спиной к движению, лицом к салону.

Толик обнимал обессилевшую мать, целовал опухшее от слез лицо...

С другого бока Фирочки сидела Лидочка. Смотрела в никуда...

Сзади них — Наталья Кирилловна с Николаем Ивановичем.

— Ma, послушай, что я скажу, — хрипло сказал Толик. — Очнись, ма...

Фирочка судорожно передохнула, мелко закивала головой:

— Да, да, сыночек... Я слышу тебя...

— Ты послушай меня внимательно, — сказал Толик. — Ты папину и бабулину урны забери домой. И дедушкину урну пусть из общей стены вынут... И дяди Ванину тоже. Не место им там. Выйду на волю — похороним их всех у того дома, который дядя Ваня Лепехин нам подарил. И сами туда переедем. Чтобы они всегда были рядом с нами... Ладно, мам?

— Как скажешь, сыночек... — И Фирочка уронила голову на плечо Толика.

Лидочка закрыла глаза и прижалась щекой к руке Толика, обнимавшего мать...

... И снова все уличные звуки — рычание автомобильных двигателей, тревожные трамвайные звонки, человеческий говор, радиореклама...

...постепенно стали сливаться в единую, характерную мелодию...

...мчащегося по рельсам состава старейшего пассажирского поезда «Красная стрела»...

И если «Красная стрела» вдруг неожиданно вылетала из еще очень темного сумрака рассвета на