Если же мы попробуем проверить сведения, приводимые в сочинениях Хильгера на соответствие не с госдеповскими фальшивками, а с настоящими документами (см. сборник «Документы внешней политики СССР», тт. XXII–XXIII), то ничего кроме легкой брезгливости не испытаем — брешет автор, и брешет крайне неумело. Признанный по обе стороны Атлантики «эксперт по русским делам» просто не мог написать такие тупые и бесцветные книжонки (разве что из-под палки, испытывая к этому делу крайнее отвращение).
Ниже мы ещё пару раз коснемся «мемуаров Хильгера», опубликованных «Дипломатическим ежегодником» за 1989 г. в тех местах, где они слишком уж будут расходиться с показаниями других участников секты «Свидетели Протоколов». Но все же отдадим должное доморощенным фанатам «секретных протоколов». Доказывая общественности факт «дьявольской сделки» Молото-ва — Риббентропа за подтверждением к мемуарам Хильгера они обращаются крайне редко. Видимо, понимают, что такое глупое лжесвидетельство если в чем и убеждает, так это в том, что «секретные протоколы» — выдумка.
ХЕРВАРТ
Оказывается, Павлов был не единственным дожившим до 90-х годов «свидетелем» кремлевского «сговора». Впервые сведения о содержании «секретного протокола» якобы просочились из стен германского посольства в Москве уже 24 августа 1939 г. Утечка произошла стараниями советника посольства Германии Ганса фон Херварта, который, дескать, передал содержание тайного документа секретарю посольства США Чарльзу Болену уже через несколько часов после подписания документа. Тот, якобы нанес своему немецкому коллеге частный визит… в германское посольство. Болен незамедлительно довел информацию до сведения президента Рузвельта.[34]
Открытая электронная энциклопедия «Википедия» сообщает, что американцы не передавали эту информацию ни одной из европейских стран, да и вообще, как можно понять, до начала раздела Польши не верили сообщению. То, что янки располагали целой агентурной сетью в московском посольстве Германии — бесспорный факт. Госдепартамент получал очень подробную информацию о характере советско-германских контактов. Вывод об этом можно сделать, ознакомившись с официальным изданием американских дипломатических документов — Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers. 1939. Но во всех двух томах, отражающих события 1939 г., никакие «секретные протоколы» Молотова — Риббентропа ни разу не упоминаются. Если есть желание проверить, даю ссылки:
Эти тома вышли в 1956 г., когда миф о «секретных протоколах» уже был запущен в оборот. При желании госдепартамент мог ввернуть и сюда несколько фальшивок. Но, видимо, американцы решили не засорять сборник своих официальных документов низкопробными подделками. К тому же несколько затруднительно было «редактировать» донесения посла Штейнгардта даже несмотря на то, что он погиб в 1950 г. в авиакатастрофе. Ведь те высокопоставленные чиновники, что читали его отчеты, ещё были живы.
Однако «зыбкость прошлого» приводит к странным метаморфозам. Со ссылкой на только что вышедшую в Финляндии книгу магистра философии Кауко Румпунен «Я шпион», «Парламентская газета» сообщает, что
Если на сообщение был наложен гриф строгой секретности, значит, американцы не только поверили донесению Болена, но и придали ему большое значение. Но в этом случае полностью исключалась передача сведений стране, не являющейся союзником США. Хотя бы потому, что этот акт ставил под угрозу очень ценного агента, поскольку Финляндия имела традиционно дружественные связи с Германией. Круг лиц, причастных к московским переговорам, был чрезвычайно узок, что облегчало поиски предателя. И уж тем более, передача информации не могла произойти описанным в «Парламентской газете» способом. Если уж американский лидер решил проинформировать руководство Финляндии, то Рузвельту следовало передать эти сведения президенту Каллио через американского посла в Хельсинки или по линии разведки. Но оставлять это на усмотрение финского посла — даже не глупость, а преступная халатность.
Чем же объясняет финский писатель-биллетрист то, что финское руководство ничего не знало о «секретных протоколах» и данный фактор во время напряженнейших советско-финских переговоров осенью 1939 г. не принимало во внимание? Ответ, мягко говоря, неубедительный: посол Прокопе, дескать, воспринял сообщение Рузвельта, как слухи, и в соответствующем ключе проинформировал собственное внешнеполитическое ведомство. Только идиот поверит, будто в компетенции посла давать оценку сведениям, лично переданным президентом США. Если бы передача информации действительно имела место, то Прокопе должен был немедленно сообщить об этом своему правительству по закрытому каналу связи. Допустим, в финском министерстве иностранных дел тоже не поверили Рузвельту. Но после начала советско-финской войны все сомнения должны были отпасть, в своей пропаганде надо было раструбить о «секретных протоколах» на весь свет. Но этого не произошло. Так есть ли хоть какие-то основания верить финскому сочинителю шпионских историй Румпунену?
Об услугах, оказанных Америке Хервартом, Болен поведал в своих мемуарах лишь в 1973 г. незадолго до своей смерти. Никаких доказательств им приведено не было. Рузвельт был к тому времени мертв и подтвердить слова американского дипломата не мог. И почему Рузвельт, если он действительно получал столь важное сообщение от Болена, никогда не использовал это для давления на русских? Наконец, почему Чарльз Болен обнародовал сенсационные подробности шпионской истории лишь в 1973 г. — через 25 лет после выхода скандального сборника документов «Нацистско-советские отношения 1939–1941»? Ответов на эти вопросы нет. А ведь Чарльз Болен был личным переводчиком президента Рузвельта на Ялтинской конференции, где большие трения возникли как раз по вопросам польских границ.
Английскую делегацию в Ялте возглавлял самый лютый антикоммунист всех времен и народов Уинстон Черчилль. Вопрос: почему он не поднял вопрос о разделе Польше на основании советско-германского «секретного протокола»? О нем английское правительство якобы тоже было извещено стараниями все того же Ганса фон Херварта, который контактировал в Москве с английским дипломатом Фицроем Маклином, а тот был близок к самому Черчиллю.[36] Основным ремеслом Маклина была разведка — он даже стал прототипом знаменитого Джеймса Бонда (Ян Флеминг, автор романов об агенте 007, кстати, тоже служил в Москве по линии английской разведки с весны 1939 г.).
Ганс Херварт фон Биттенфельд, родственник знаменитого полковника фон Штауффенберга, принадлежал к аристократической оппозиции Гитлеру и считался важнейшим агентом западных держав в Москве (поддерживал связь в частности с Гарриманом, Боленом, Тайером). Именно он, якобы, сливал британцам полную информацию о ходе советско-германских переговоров с одобрения своего шефа, посла Германии в СССР Шуленбурга. С 1939 г. он работал в армейской разведке (Абвер) под началом Фридриха Канариса — ещ` одного агента союзников в ходе войны. Под непосредственным руководством своего московского знакомого, бывшего военного атташе Германии в СССР Эрнста Кестринга, Херварт принял
