время, так это совершенно обыденное дело. Разве кто-нибудь вякает, что Соединенные Штаты поступили аморально, оккупировав во время Второй мировой войны нейтральную Исландию? Уже после капитуляции Германии янки оккупировали Данию, а после разгрома Японии заняли южную часть Кореи. Великобритания посчитала, что для собственной безопасности ей необходимо оккупировать Фарерские острова. Ранее она готовила вторжение в нейтральную Норвегию, однако немцы их опередили буквально на сутки. Что-то я не слышал возмущенных воплей по поводу оккупации Ирана, который ни в чем не провинился перед Великобританией, США и СССР, кроме того, что имел нефть.
Чтобы понять логику большой политики, давайте порассуждаем образно. Население трех прибалтийских лимитрофов составляло пять миллионов человек, что соотносилось с населением СССР, как один к сорока. Представьте себя на месте водителя, который мчится по шоссе с сорока пассажирами в салоне. Внезапно на дорогу перед вами валится телеграфный столб. Единственная возможность избежать катастрофы — выехать на встречную полосу. Нарушите ли вы правила дорожного движения ради спасения нескольких десятков человек? Разумеется, да! А если по встречной полосе едет шикарный «Мерседес», стоимостью в пятнадцать ваших автобусов, будете ли вы рассуждать о частной собственности, которая может пострадать в результате столкновения, когда речь идет о жизни людей? Думаю, нет. Остановит ли вас то, что в результате аварии человек за рулем «Мерседеса», скорее всего, погибнет? Вряд ли. Сорок жизней дороже, чем одна.
Так вот, Сталин был водителем автобуса под названием «СССР». Его задача была, чтобы во всемирной катастрофе — Второй мировой войне — погибло как можно меньше советских граждан. И презреть свой долг перед народом только потому, что правительства балтийских лимитрофов не желали «оккупации» — вот что было бы действительно аморально. Если бы ради спасения 10 миллионов советских граждан нужно было уничтожить миллион прибалтов — это следовало сделать без всяких колебаний. Позволить свершиться обратному — предательство. Но ведь даже «оккупировав» Прибалтику, никто не подверг геноциду местное население.
Некоторые крикуны до того договорились, что начали заявлять, будто оккупация одной суверенной страны другой противоречит международному праву, что это — преступление. Чушь! Оккупация не противоречит международному праву, как раз наоборот, существуют общепризнанные международно- правовые акты, регламентирующие осуществление оккупации — Четвертая Гаагская конвенция 1907 г., Женевская конвенция «О защите гражданского населения» 1949 г., Гаагская конвенция «О защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта» 1954 г. Преступлением является лишь нарушение установленных норм оккупации, как то: бессудные расправы над некомбатантами или уничтожение памятников культуры.
Много воплей раздается по поводу депортаций из Прибалтики неблагонадежных элементов в июне 1941 г. Однако подобные мероприятия являются распространенной практикой, более того, имели место тотальные депортации мирного населения из предполагаемой зоны боевых действий. Например, подобную акцию предприняла Финляндия в 1939 г. Да, это было обосновано заботой о безопасности людей, а уничтожение приграничных населенных пунктов вблизи советской границы (вот это действительно запрещено международными правилами ведения войны) желанием осложнить противнику продвижение вперед. Но разве мотивы советских властей были иными? Ведь депортации подверглись не первые встречные, а выявленные путем оперативных мероприятий участники вооруженного антисоветского подполья, то есть те люди, которых можно отнести к комбатантам. И осуществлены эти репрессии были как раз накануне запланированного вооруженного выступления повстанцев по сигналу из Германии. К сожалению, эта мера несколько запоздала, поскольку многие повстанцы успели перейти на нелегальное положение и избегли задержания.
Да, выселялись не только сами подпольщики, но и члены их семей. Но ведь совершенно очевидно, что разлучение семьи гораздо хуже, чем просто выселение из зоны боевых действий. Да, зачастую всякого рода перконкрустовцы или ушедшие в подполье айзсарги репрессировались без суда. Но я бы на их месте только радовался этому. Потому что если их вина будет доказана в индивидуальном порядке с соблюдением всех процессуальных формальностей, то они по УК СССР вполне могли получить высшую меру наказания, а уж в военное время — это как пить дать. То есть солидарное, но мягкое наказание в данном случае есть проявление гуманности советской правоохранительной системы. А отношение к прибалтийским пособникам нацистов после войны было значительно мягче, нежели к коллаборационистам из числа украинцев или русских. Об этом весьма убедительно пишет Александр Дюков в сборнике «Великая оболганная война-2. Нам не за что каяться».
Давайте рассмотрим вопрос об оккупации с чисто формальной стороны. Оккупация — это, следуя нормам в международного права, временное занятие вооруженными силами воюющего государства территории противника с принятием на себя функций управления. Состояния войны между СССР и прибалтийскими республиками в 1940 г. не было, эти страны не являлись противниками. Зачастую оккупационный режим устанавливается участниками военного конфликта в отношении третьих стран (в том числе и нейтральных), но для этого в любом случае необходимо состояние войны. Наконец, оккупация возможна и после официального прекращения войны в отношении территорий, ранее оккупированных противником. Опять не тот случай.
Одного лишь присутствия иностранных войск на территории другого государства не достаточно для того, чтобы считать их оккупационными. Оккупация действительна лишь в одном случае — если гражданская администрация упраздняется, и верховная власть на занятых территориях переходит в руки военных. Например, в 1944–1945 гг. Советский Союз не устанавливал в Польше оккупационный режим, хотя имел для этого и правовые основания, и возможности. Приоритет советских военных властей распространялся лишь на прифронтовую зону, а на остальной территории страны действовала власть ПКНО — Польского комитета национального освобождения. Вопрос о дееспособности ПКНО является дискуссионным, но даже если признать польское правительство не способным реально контролировать ситуацию в стране, в этом невозможно усмотреть вину СССР. В Венгрии же, которая была союзником нацистской Германии (единственным сохранившим верность союзником к 1945 г.) действовала именно оккупационная советская администрация. В Чехии, хотя эта территория после развала Чехословакии в 1939 г. входила в состав Германской империи, оккупационный режим не был установлен, уже в мае 1945 г. власть была передана гражданскому правительству во главе с довоенным президентом Чехословакии Бенешем.
В Литве, Латвии и Эстонии ни в 1939 г., ни в 1940 г. власть ни на один час не переходила в руки советской военной администрации. Части Красной Армии находились в этих странах в соответствии с межправительственными соглашениями. Формально дело было обставлено так, что первый договор о взаимопомощи был заключен чуть ли не по просьбе эстонской стороны. Москва, правда, весьма настойчиво к этому эстонское правительство подталкивала. Например, для нажима на Эстонию был использован эпизод с бегством из Таллина интернированной польской подводной лодки «Ожел». Бравые польские морячки не очень-то стремились воевать с немцами и почему-то оказались в эстонском порту. Но вскоре после вторжения Красной Армии в Польшу экипаж подлодки при весьма загадочных обстоятельствах повязал эстонскую охрану и бежал на «Ожеле» из порта. При этом лодка оказалась даже не разоруженной, как то по идее должно было быть.
Разумеется, Советский Союз выразил возмущение подобным актом, который был расценен как враждебный по отношению к советской стороне. Хотя формально СССР и не находился в состоянии войны с Польшей, но местами поляки оказывали сопротивление Красной Армии. Что же можно было ожидать от польской подлодки с двумя десятками торпед, рыскающей в водах Финского залива? К счастью, командир «Ожела» не жаждал боевой славы и по-тихому убрался в Англию. Впоследствие выяснилось, что эстонцы действительно виноваты в бегстве подлодки, но позволили бежать «Ожелу» они не ради пакости Советскому Союзу, а с перепугу — уж очень не хотелось им иметь лишние проблемы из-за поляков. Выпустишь их— возмутятся немцы (в Таллин как раз зашел германский сухогруз, который мог быть потоплен поляками), задержишь — не угодишь англичанам. Поэтому им и позволили бежать, но вызвали тем самым резкое недовольство Москвы. Да, тяжело быть лимитрофом — не знаешь, перед кем прогнуться в том или ином случае.
Но эпизод с «Ожелом» не имел особого значения. Причины, заставившие Эстонию, а за ней Латвию и Литву искать благосклонности со стороны Кремля, были гораздо глубже. Начало войны в Европе означало для прибалтов полное прекращение морской торговли. Для Литвы эта возможность оказалась
