В зале поднялся гомон. Потеря миллиарда снизит их конкурентоспособность на финансовом рынке на три пункта, и это значит, что можно прямо сейчас распрощаться со своими раздутыми премиальными, а кое-кому можно уже сейчас подыскивать себе новую работу.

– Что случилось? – спросил кто-то из зала.

– Провал операции с заложниками… по вине наших сотрудников. Все заложники погибли…

– Оо… – прогудел зал. Все знали, кто был в числе заложников, а это для компании не предвещало ничего хорошего.

– Сгноить ублюдков!

– Сгноить их гадов! – кричали из зала.

– Тихо! – властным голосом восстановил порядок Вестенцио Дювал. – Единственное, что мы можем сделать, это только уволить их с «волчьим билетом», а там уж сам мэр будет решать их участь.

– Но как же так?!

– Тихо. Их смерть будет не самой лучшей рекламой карьерного продвижения для других наших сотрудников. И потом, я не собираюсь их увольнять, потому что принимается предложение Виктора. Именно они будут вести прямой репортаж с линии фронта.

В зале установилась полная тишина, все обдумывали услышанное, в конце концов провинившиеся могли сложить там свою голову и остаться чистенькими. Как говорится, и овцы целы, и волки сыты. Наконец появились первые согласные кивки головами, а затем и словесное одобрение.

– Что ж, на этом и закончим наше заседание. Все свободны.

Как оказалось, их действительно списали в потери и, посчитав погибшими, пустили вторую волну атакующих. Все из-за того, что оборвалась связь между капитаном и полковником, который и решил, что их накрыло установкой залпового огня. Полковник однажды сам побывал под подобным ураганом и отчетливо представлял, что там осталось, а потому отдал приказ о повторном штурме. Ничего этого Макс со своими сослуживцами не знал и, наверное, к лучшему.

Но все обошлось благополучно, если не считать потерь у попавших под обстрел, поскольку установка успела поработать и накрыть четверть территории, занимаемой федеральными войсками.

Поступил приказ закрепиться на занятой территории, и свежие силы, которые даже не успели поучаствовать в схватке, занимались укреплением айманских оборонительных сооружений, оставшихся после разгрома. Всех убитых сложили под ближайшим навесом, позже за ними должны были прибыть транспорты. Раненых сразу доставили на орбиту, на корабли-госпитали, остальные бывалые просто прогуливались по территории, иногда подшучивая над теми, кто копал и укреплял разбитые траншеи.

– Глубже копай, салага, голову-то спрячешь, а жопа наверху останется!

– Да пошел ты, – услышал в ответ Кастор.

– Не нарывайся, – попросил Брюстер и, обратившись к Риверсу и показывая на здоровенную воронку, сказал. – А вот это, Берт, наша работа. Как тогда долбануло… просто жуть.

Риверс отстал от основной группы где-то на полпути. Он свалился в первую же попавшуюся яму, где его пробила жестокая диарея. Так он и сидел, пока все не закончилось, пропустив самое интересное, о чем ему сейчас и рассказывали друзья. Штаны все поменяли на новые, пригрозив строптивому капралу, не хотевшему выдавать новое обмундирование, что если узнает капитан, то быть тому рядовым.

– Короче, дали мы выстрел – мимо! Второй – мимо! А вот третьим все разворотило! Такой взрыв!

– Если честно, я вообще удивлен, что мы попали, – признался Мешко. – Но, главное, попали.

– Вы слышите, такое впечатление, что кто-то скулит? – спросил Риверс.

– Издеваешься?! По нашему танку так барабанили, что у меня до сих пор в ушах звенит. – Брюстер даже показал, как именно звенит: – Зз…

– Действительно, – согласился Эстевес, – звук исходит из блиндажа…

– Может, там еще раненые остались? – предположил Кастор.

– Да ну, – не согласился Макс, – все осмотрели, всех пленных вон в том ангаре держат.

– Тогда что?

– Давайте проверим, – предложил Риверс и стал спускаться вниз по насыпи.

На всякий случай в блиндаж вошли с оружием наизготовку, мало ли что…

Блиндаж представлял собой хорошо укрепленное помещение десять на десять метров. Ствол шестидесятимиллиметровой гаубичной пушки выглядывал из узкой амбразуры. В окошко поменьше смотрел крупнокалиберный пулемет. Кругом валялось множество стреляных гильз. Внутри вообще все было перевернуто верх дном, кругом валялись груды непонятного хлама.

– Возможно, вот из такой дуры по нам шлепали, – сказал Макс, показывая на пушку. – Хорошо еще пассивная защита цела осталась, но если бы в одно и то же место дважды попали, нам было бы несдобровать.

– Хорошо тут у них… было, даже биотуалет есть, – сказал Кастор, оглядевшись вокруг. – Вот только я ничего не слышу.

– Может, показалось?

– Да нет же! Был писк.

Сзади послышалось легкое шевеление, и солдаты, разом развернувшись, уставили автоматы в шевелящуюся кучу тряпья. Они бы расстреляли ее, если бы оттуда не показалась черная собачья голова. Потом выбрался сам щенок-ротвейлер семи-восьми месяцев от роду, который, радостно махая хвостом, принялся обнюхивать вновь прибывших.

– Поверить не могу, собака! – Макс взял щенка на руки. – Как же он тут оказался?

– Может, наш, я имею в виду одного из наших офицеров? – предположил Кастор.

– Вряд ли.

– У меня есть объяснение, – сказал Стюарт. – Это собака айманского офицера.

– Они не держат собак, – сказал Кастор. – Да еще таких угольно-черных.

– Почему?

– Считают их грязными животными.

– Тогда что он тут делает?

– Может, эта собака одного из свободных наемников, причем офицера? Простым вряд ли разрешили бы.

– Да какая теперь разница… Кстати, что мы с ним делать будем? – спросил Макс.

– Себе возьмем, – с этими словами Бертрольд протянул щенку кусочек мясной плитки и стал рыться в куче тряпья.

– Ты чего делаешь?

– Ошейник сейчас найду… вот он.

– Зачем нам пес? – спросил Макс, наблюдая за тем, как Риверс пытается надеть ошейник. Щенок упирался и всячески сопротивлялся попыткам покушения на его свободу. – Только лишние неприятности.

– Ну не бросать же его на произвол судьбы?

– Что скажешь, капрал? – обратился Макс к Стюарту. – Возьмем?

– Берите. Только как вы его назовете?

– Ну, пусть будет Блэйдом, – сказал Бертрольд и наконец-то надел ошейник.

Щенок, скуля, стал кататься по полу, лапами стараясь снять с себя инородное тело. Брюстер схватил Блэйда и дал ему очередную порцию плитки, но уже из своего пайка, успокаивая его, как это не раз делал со своим котом. Это дало результат, и щенок притих.

Вечер, благодаря новому развлечению, подступил незаметно. Блэйд быстро освоился со свежеиспеченными хозяевами, перебегая от одного к другому и выпрашивая добавки.

– Берт, ты бы его чему-нибудь обучил, что ли? – сказал Брюстер. – А то вырастет олухом- попрошайкой.

– Чему его учить?

– Я не знаю. Следы пускай ищет или там взрывчатку унюхивает, мало ли чему можно пса научить? Пораскинь мозгами, ты же программист.

– Я не умею. Тем более, что тут, куда ни плюнь, везде взрывчатка.