впечатлением происшедшего и все еще находился не в себе, хотя (Бредли отдал ему должное) старался держать себя в руках. – Прошу простить меня. Конечно же, вы правы. Вы тут не при чем… Эти мои нелепые обвинения… Это все нервы, мистер Бредли. Еще раз прошу меня извинить.

Бредли снял пальто, повесил его на вешалку, прошел в комнату и, не дожидаясь приглашения, сел в одно из кресел. Той вальяжностью, с которой он все это проделал, он дал понять, кто сейчас является хозяином положения, и то, как ситуация будет развиваться в дальнейшем, теперь будет зависеть от него.

– Не извиняйтесь. Я вас прекрасно понимаю. Если у вас есть что-нибудь выпить, выпейте.

Пелп утвердительно кивнул, подошел к бару, достал бутылку коньяка и вопросительно обернулся:

– Вам налить?

– Пожалуй, я воздержусь. В такое время – не привык. И голова сегодня, я чувствую, будет нужна мне как никогда ясной. А вам – нужно. Что у вас с рукой?

«Крепкий малый. Сколько ему? Лет тридцать пять, от силы – тридцать семь, не больше. Хорошо держится, – размышлял Бредли, наблюдая за тем, как Пелп сменил коньяк на виски, налил его в большой квадратный стакан, бросил туда несколько кубиков льда и сделал пару хороших глотков. – Его надо брать сейчас, сразу, пока он выбит из колеи. Потом, когда ситуация будет взята под контроль, и он поймет это, он обретет уверенность. Тогда будет уже поздно. Тогда он закроется».

Выпив, Пелп снял пиджак, бросил его на диван и, плеснув еще виски, поставил стакан на столик, сам же устроился во втором кресле. Узел галстука был у него уже значительно ослаблен и верхняя пуговица рубашки расстегнута.

– Порезался… Там… Он, видимо, задел створку окна, когда… – Фразу Пелп не закончил, ее окончание было и так понятно. Он поправил повязку на запястье и тут же про нее забыл: мысленно он вернулся на несколько часов назад. – Грохот был страшный… От него я и проснулся. Никогда мне еще не приходилось бывать в таком дурацком положении. Я до сих пор плохо соображаю. – Пелп опять взял стакан и допил его содержимое.

– Понимаю. Но вам необходимо собраться. А где мистер Марч? У меня была информация, что встреча у меня будет с ним, а не с вами.

– Вчера он вылетел в Вашингтон, его срочно вызвало руководство. Вместо него остался я, и вот… – Пелп сокрушенно развел руками. Он посмотрел на пустой стакан и хотел было уже встать, чтобы вновь наполнить его, но, увидев, как Бредли отрицательно покачал головой, делать этого не стал. – Да, вы правы. Ясная голова сегодня понадобится не только вам, но и мне. Кстати, перед тем как уехать, Лэшбрук называл мне ваше имя. Он хорошо отзывался о вас и советовал именно к вам обратиться за помощью. Так что хорошо, что мне хоть в этом повезло.

– Повезло вам или нет, об этом будем судить позже. Сейчас делать какие-то выводы преждевременно. А кто такой Лэшбрук? Я такой фамилии не называл.

– Мистер Бредли, меня переселили сюда чуть больше двух часов назад, и этот номер я выбрал сам из четырех мне предложенных. Кроме того, несмотря на мое взвинченное состояние, у меня хватило ума все тут проверить. Я ведь тоже не первый год в «фирме». Здесь все чисто.

Пелп все-таки встал, налил себе виски и одним махом выпил, правда, на сей раз его порция была вдвое меньше, чем в первый. Сделал он это с нарочитой раздражительностью.

– Вы зря на меня обиделись, мистер Пелп, – миролюбиво сказал Бредли. – Ведь это не я засекретил ваше пребывание здесь, в Нью-Йорке. И позвольте вопрос: Пелп – это ваше настоящее имя?

– Да. Здесь я нахожусь как Фрэнк Скотт. Под этим именем я прохожу и во всех полицейских протоколах. Что вы на меня так смотрите? Все утро я только тем и занимаюсь, что отвечаю на вопросы копов, даю показания, пишу объяснения и подписываю протоколы. Когда вы постучали в дверь, я думал, что это опять пришел кто-то из полиции. Кстати, и я, и Олсон – это тот… второй, он здесь был под именем Дональд Ричардсон, находимся по линии Министерства обороны.

– Ну вот мы и подошли к делу, только начните, пожалуйста, все с начала и по порядку.

Пелп поднял с дивана пиджак, достал из его кармана пачку сигарет, закурил и вернулся на свое место. Перед ним встала непростая задача: предстояло определить это самое «начало» и наметить те факты, которые он мог отдать Бредли. Он взвешивал все «за» и «против» минуты три.

Бредли не торопил его. Он тоже сидел и молча курил. Он понимал: то решение, которое сейчас примет Пелп, должно быть принято им самостоятельно, без нажима. Но решение это должно быть именно таким, каким оно нужно было ему, Бредли.

И Пелп такое решение принял. Он вспомнил смятение, которое услышал в голосе Лэшбрука во время телефонного разговора. Он вспомнил его слова: «Возможность любой утечки необходимо исключить полностью». То, что под словом «утечка» Лэшбрук подразумевал не утечку информации о существовании проекта «Ультра» (об этом не могло быть и речи), а причастность произошедшего в гостинице «Стетлер» к ЦРУ вообще, Пелп не сомневался. Реально оценив возможные последствия для себя лично в случае, если он не сделает того, чего от него сейчас ждут и Готтлиб, и Лэшбрук, и Уильям Гибсон – начальник Управления технических служб, Пелп решил выбрать из двух зол наименьшее. Он решил рассказать Бредли все, что было связано с Фрэнком Олсоном. Он, конечно, понимал, что, рассказав об Олсоне, он не сможет не приоткрыть завесу тайны проекта «Ультра», но другого выхода в настоящий момент Пелп не видел.

К этому его подтолкнула еще и фраза, сказанная Бредли в момент этих размышлений.

– Мистер Пелп, – сказал Бредли, наблюдая за размышлениями своего коллеги, – вы можете не рассказывать мне ничего, я не любопытен и мне хватает своих проблем, только имейте в виду: чем меньше я буду знать, тем труднее мне будет помочь вам выпутаться из всего этого.

Именно эта фраза повлияла на окончательное решение Пелпа.

– Хорошо. Я расскажу вам все, – Пелп затушил сигарету в пепельнице и долгим взглядом посмотрел в глаза Бредли. – Все, что касается Олсона. Ну, или почти все.

Бредли выдержал пристальный взгляд Пелпа. Он даже одобрительно кивнул и, улыбнувшись, заметил:

– Мне нравится решительность, с которой вы сейчас это сказали. Сейчас вы были похожи на человека, решившего впервые прыгнуть с парашютом.

– Или на приговоренного к казни, шагнувшего на эшафот.

– На эшафот? Я ведь не репортер и не беру у вас интервью. И я уже сказал, мне по большому счету наплевать на все ваши тайны, я лишь должен выполнить то задание, которое получил сегодня от своего шефа. Слушаю вас.

Пелп рассказал Бредли все, начиная с событий, произошедших в бывшем лагере бойскаутов. Он не назвал лишь имен людей, присутствовавших там, и ни слова не сказал об истинной причине, по которой Олсону потребовалось медицинское обследование. Вернее, он не сказал, что в организм Олсона попал сильнодействующий препарат, и уж тем более – как это случилось. Этого Пелп и сам не знал. Он сказал, что обследование Олсону потребовалось из-за сильного расстройства психики, полученного в результате неудавшегося гипнотического сеанса, якобы проделанного над ним во время семинара.

– Но главной темой семинара, конечно же, являлось обсуждение препарата «сераним» и его значение в проекте «Ультра», – закончил свое повествование Пелп. – Большего сказать вам я не могу. Не имею права.

Его рассказ занял чуть больше пяти минут. Бредли выслушал Пелпа внимательно, ни разу не перебив и не делая каких-либо уточнений. Тот сам попросил его об этом.

– Теперь можете задавать вопросы. Отвечу, если сочту возможным.

– В Нью-Йорке есть еще люди, которые знают о вашем пребывании здесь, и если да, то причину вашего пребывания?

– Нет.

– Проект «Ультра»… Что из себя представляет?

– Вы с ума сошли… – Пелп понял, что сказал Бредли все-таки больше, чем следовало. – Даже название этого проекта, не говоря уже о его существовании вообще, и тем более о его сути, является государственной тайной и находится под грифом «совершенно секретно». Забудьте и «Ультра», и «сераним»!