стояла, внезапно открылась, и из бара вышел здоровенный мужчина. Она вздрогнула и сжалась от страха, когда его рука легла ей на плечо. Он развернул ее лицом к себе, и она, подняв голову, в ужасе посмотрела на него. В свете, падающем из приоткрытой двери бара, она увидела широкое бородатое лицо, склоненное над ней. Глаза мужчины пристально изучали ее, и она прочла в них тот же самый интерес, который она видела в глазах других мужчин в баре. Потом пушистая борода пошевелилась, и рот мужчины растянулся в широкой улыбке.

– А-ха! – удовлетворенно проговорил он низким, густым голосом.

По его интонации она сразу же поняла, что он не англичанин.

– Пожалуйста… Пожалуйста, отпустите меня, – взмолилась она. – Я пришла поговорить с барменом. Я…я ищу работу. Отпустите меня, прошу вас.

Она попыталась стряхнуть его руку, но его пальцы еще крепче сжали ее плечо.

– Ах, ты ищешь работу? Что ж, я могу предложить тебе работу. О, у меня есть для тебя работа, это я могу тебе гарантировать!

Он рассмеялся, запрокинув голову.

– Оставьте меня. Позвольте мне уйти.

– Перестань дрожать, – сказал он, не сводя глаз с ее лица. Он говорил по-английски с сильным иностранным акцентом, однако выговаривал слова отчетливо. – Почему ты дрожишь? Ты испугана? Тогда зачем ты пришла сюда, если боишься мужчин?

– Пожалуйста, отпустите меня. Позвольте мне уйти. Я хочу домой.

– Ты хочешь домой? – Он снова засмеялся. – Хорошо, моя красавица, мы пойдем домой. О, я буду очень рад пойти к тебе домой.

– Нет, нет!

– Да, моя красавица.

В эту минуту дверь распахнулась, и на пороге появился еще один мужчина. Он тоже был иностранным моряком. Мужчины перебросились несколькими репликами на своем родном языке, потом второй мужчина вышел из бара и, крикнув что-то на прощание бородачу, скрылся в темноте. Бородач взял ее под руку.

– В какую сторону мы пойдем? – осведомился он.

Она ничего не ответила, и он повел ее по улице. Когда она пыталась упираться, его рука подталкивала ее вперед, заставляя идти. Под фонарем он остановился и снова заглянул ей в лицо.

– Почему ты все время дрожишь? – спросил он. – Если тебе так страшно, зачем тогда ты ходишь в «Якорь»?

– Я… я пришла, чтобы наняться на работу. Я… мне сказали, что там нужна барменша.

Он снова запрокинул голову, и его звучный смех сотряс всю улицу. Прохожие, однако, не обращали на них никакого внимания. Пьяные шведы, разгуливающие ночью по улицам вместе со своими подружками, вовсе не были здесь в новинку.

– Ты хочешь работать барменшей в «Якоре»? О Боже! – Он взял в ладони ее лицо. – Ты, с твоей внешностью? Да они съедят тебя живьем! Ты хочешь, чтоб тебя съели живьем?.. Нет, нет, ты этого не хочешь. Ты ведь боишься мужчин. Но тогда почему ты решила работать в «Якоре»? Разве ты не можешь найти работу в более приличном месте?

– Моя… моя сестра больна. Я должна присматривать за ней. Я не могу уходить на работу на полный день.

– А кроме тебя, никто не может присмотреть за сестрой? У тебя есть родители?

Она покачала головой.

– Ты замужем?

Она снова покачала головой.

– Ты живешь вдвоем с больной сестрой?

– Нет, с нами живет брат.

– Но тогда почему ты ищешь работу? Разве ваш брат не может позаботиться о вас?

– Он заботился о нас. Он работает на заводе. Но сейчас забастовка, и он пошел искать работу в другой город…

Едва она успела это сказать, как поняла, что совершила ошибку, признавшись ему, что ее брата нет дома. И он не преминул воспользоваться этим.

– Ясно, – сказал он с удовлетворенным кивком. – Значит, твоего брата нет дома. Мы идем к тебе?

– Нет! – Теперь ее голос звучал резко. – Нет, нет, говорю вам! Никуда вы со мной не пойдете.

Он не обратил никакого внимания на ее протесты.

– Ты пошла в «Якорь», потому что очень нуждаешься в деньгах? – продолжал расспрашивать он.

Она не ответила. Он наклонил голову и приблизил лицо к ее лицу.

– Ты… ты голодна? – спросил он, и в его голосе звучала какая-то странная теплота.

Она опять оставила его вопрос без ответа и на секунду закрыла глаза. Когда она открыла их, она почему-то побоялась посмотреть ему в лицо, а потому устремила взгляд на блестящие медные пуговицы его кителя. Та часть ее сознания, что не была затуманена страхом, зарегистрировала тот факт, что он – капитан. Это объясняло его манеру говорить – несмотря на иностранный акцент, его речь была очень правильной и грамотной, как речь людей из кругов знати.

– О Боже! Значит, я угадал? Ты голодна, не так ли? Пойдем. Пойдем.

Он взял ее за руку, так, словно она была маленькой девочкой, и подвел к двери в закусочную на углу. Когда они вошли внутрь, он закричал голосом, от которого задрожали стены:

– Пирожки со свининой! Мне полдюжины пирожков со свининой. Нет, лучше целую дюжину – полдюжины я могу съесть сам. И чтоб они были горячими. А еще я возьму банку зеленого горошка.

Когда мужчина за стойкой завернул пирожки в кусок газеты и подвинул сверток через стойку, капитан взял его и вложил в руки Кэти.

Прижимая сверток с горячими пирожками к груди, Кэти едва удерживалась от того, чтобы не вытащить один из них и не сунуть его себе в рот. И вдруг она подумала, что могла бы убежать от капитана и унести пирожки с собой. Конечно, это и есть самый подходящий момент для бегства – пока он расплачивается возле стойки, она может незаметно проскользнуть к двери, а как только она окажется на улице, она свернет в одну из темных аллей, и он не сможет ее найти. Тогда она будет спасена, и пирожки останутся с ней. У них с Лиззи будет сегодня роскошный ужин.

Она начала медленно пятиться к двери. Когда она была уже почти у самого порога, он внезапно обернулся.

– А-ха! – воскликнул он.

Он склонил голову набок, глядя на нее так, как взрослый смотрит на непослушного ребенка, застав его за какой-то маленькой шалостью. Она замерла возле дверей, не в силах пошевелиться. Продолжая наблюдать за ней краем глаза, он взял сдачу и, даже не пересчитав, сунул в карман кителя, потом подхватил банку с горошком и направился к двери.

– А теперь мы пойдем домой, – сказал он, властно беря ее под руку.

Он вывел ее на улицу, и ей ничего не оставалось, как идти в сторону дома. Его рука крепко сжимала ее локоть, и пытаться бежать было бы бессмысленно. Но когда они, пройдя через темную аллею, вышли на Крэйн-стрит, она уперлась и резко высвободила руку.

– Прошу вас, не ходите со мной, – взмолилась она. – Давайте расстанемся здесь, и позвольте мне уйти.

– Ты не хочешь, чтобы я пошел с тобой?

– Нет.

– Ты лжешь. Я знаю, что ты этого хочешь.

– Я этого не хочу. Вы меня слышите – не хочу! – Она говорила рассерженно. – Я хочу лишь одного – чтобы вы оставили меня в покое… Вот, – она протянула ему сверток. – Возьмите ваши пирожки.

Он даже не посмотрел на сверток с пирожками, который она пыталась сунуть ему в руку.

– Я тебе не верю, – спокойно сказал он. – Впрочем, если ты действительно хочешь избавиться от меня, ты можешь закричать. На набережной в такое время всегда дежурит полисмен. Он услышит тебя и придет на помощь… Ну же, кричи. Почему ты молчишь?

Она стояла, тяжело дыша, и смотрела на него широко раскрытыми глазами. Она сама задавалась этим