милицейских свистков и топот ног. Крики. А потом я услышала приближающиеся шаги нескольких человек, которые громко матюкали какого-то Барона и поняла, что меня спасли!

Домой меня привезли закутанной в милицейскую куртку. Мама от волнения все никак не могла говорить и плакала, обнимала меня. Милиция попыталась нам, что-то объяснить насчет показаний, заявления, но я прямо с порога бросилась в туалет. Наконец Мама спохватилась, стала метаться от туалета к ним, благодарить и делать еще что-то, чего я уже не слышала, т. к. заснула прямо в туалете.

Потом Мама рассказала мне, как они вытащили меня и я забредила. Милиция потопталась и, пожелав всего хорошего — уехала.

Я неделю пролежала в постели. Наутро меня осмотрел врач, потом приезжала милиция и я давала им описания на этих подонков. К сожалению, я температурила. Мама нашла телефон моего мальчика и по нескольку раз звонила и благодарила его самого и его маму, родителей — за замечательного и смелого сына.

Оказывается это он, после того, как его избитого бросили у входа, добрался до телефона и вызвал милицию в парк. Дождался их приезда и указал, куда меня утащили. И только потом ему оказали первую помощь, отвезли в больницу. Потом он так же долго лежал и лечился.

Вот такое получилось у меня второе свидание!

После того случая Мама разболелась. Все произошедшее со мной свалило ее. У Мамы стали отказывать ноги. Первое время к ней приходили подруги, приносили еду, передавали деньги. Потом эти визиты стали реже и скоро, почти совсем прекратились.

Мама уже не вставала, я все взяла на себя. Первое время я еще ходила в школу под конвоем маминых подруг и знакомых, а затем я уже обходилась сама. Школа погудела, погудела и опять занялась своими делами. Конечно, я прославилась так, что со мной дружили одни девчонки. Мальчишки больше не встречались.

Дурная у меня была репутация. Мой мальчик, мой спаситель уехал с родителями сразу после больницы. Я, по сути, осталась одна с больной Мамой на руках. Деньги таили. Я все реже соглашалась выезжать на гастроли, не сильно-то кто мог нам помочь. У нас просто не было денег.

И как-то так получилось, что моя бывшая наставница по балетной школе познакомила меня со своей подругой — Эмилией Иосифовной. Она была замужем за отцом нашего гения. Так я стала вхожа к ним в семью.

— Но об этом я расскажу вам в следующий раз. — Сказала Женька, на которую мы с Машкой смотрели, как на героиню.

— А теперь, давайте ложиться спать. Завтра опять будет хлопотный день.

— А где мне лечь? — Спросила Женька.

Я сказала, что я буду спать вместе с Машкой, а она пусть ложиться на мою кровать. Когда мы уже все улеглись, и Машка заснула, я тихонечко перешла к Женьке и залезла к ней под одеяло. Я обняла ее, гладила и целовала. Я что-то хорошее шептала ей о том, какая она отчаянная и что она сильная, и смелая. О том, что я ей восхищаюсь и люблю. Но Женька уже сладко посапывала и я, чтобы не разбудить ее, тихонечко вернулась к Машке. Я обняла ее, и мы обе сладко заснули.

Женька еще пару раз возилась с Машкой и оставалась после сеансов лечения очень довольная. На все мои вопросы она отвечала спокойными шутками. Я стала успокаиваться, хотя ничего, о чем говорила Женька, я в Машке не находила. По ее сведениям Машка нормально проходит реабилитацию, о чем свидетельствуют хорошие показания приборов.

Спустя пару дней мы опять устроили девичник на Машкиной постели. Я опять попросила Женьку рассказать нам о том, как она попала в семью гения. Женька не стала отнекиваться.

Она начала свой рассказ с того, что ее Маме становилось хуже и деньги у них заканчивались. Поэтому она решила обратиться к Эмми, так она называла Эммилию Иосифовну. Мы с Машкой услышали многое интересное и поучительное, обогатили свой женский мир. Женька нам рассказала следующее…

Я договорилась о встречи с Эмми, рассказывала Женька. Она объяснила, как ее найти и дала номер своего телефона. Я прилично оделась и во время приехала на встречу.

Меня встретила красивая и довольно высокая женщина с прекрасной фигурой, грудью, в элегантной и простой одежде. Я тогда еще не поверила, что Эмми когда-то была балериной. Так не соответствовала ее комплекция танцовщице балета. После нескольких приветливых слов я невольно сказала Эмми о своих сомнениях. Эмми внимательно меня выслушала и сказала.

— Знаете Евгения, не Вы первая об этом спрашиваете, и я Вам, как-нибудь все расскажу о себе. Это поучительная история.

А затем она попросила меня рассказать о себе, о маме.

Я как-то сразу попала под обаяние этой красивой женщины. И интуиция меня не обманула. Я как можно спокойнее и, не вдаваясь во все детали, рассказала ей свою историю.

Эмми внимательно меня выслушала и пару раз даже разволновалась. Она явно стала симпатизировать мне. Поэтому она сказала.

— Евгения, Вы знаете, мой муж медицинский светила и не какой-то простой медик, а ученый. Я ему расскажу о вас и вашей маме. Думаю, мне удастся Вам помочь.

— Вы сообщите мне, когда вы с мамой будете готовы для встречи. Позвоните мне. За вами приедет машина, и муж побеседует с вами в спокойной и домашней обстановке.

Конечно же, я позвонила на следующий день. К дому подъехала машина и двое парней вынесли маму и забрали нас. Довольно долго мы ехали и вот подъехали к воротам дачи. Дачи это слабо сказано. Целый городок из двух в два этажа деревянных дома, пристроек и площадок оказался за забором. Мы осматривались, пока нас с мамой вели и несли в дом.

Но вот нас впустили в кабинет, я увидела Эмми, которая мне кивнула, а потом с радостными возгласами бросилась к маме. Оказывается, они были хорошо знакомы и даже выступали одно время в одной труппе. Начались расспросы, женщины оживленно разговаривали, и я могла оглядеться. Кабинет был довольно большой, с добротной мебелью и мягкими креслами, стульями. Во всем чувствовалась роскошь. Но вот Эмми оторвалась от мамы и позвонила. Она сказала, что мы приехали. Минут через пять в кабинет зашел статный и довольно пожилой мужчина.

Мы поздоровались. Мужчина был необычайно величественным, статным и одновременно приветливым. Начались расспросы, и я попросилась выйти. Эмми вышла со мной и повела меня на экскурсию по дому. Дом оказался загородной резиденцией и лечебницей ее мужа, профессора и академика. Здесь же они жили в соседнем доме, а больные находились во втором доме.

Дом был просторным. Хорошо и со вкусом обставлен мебелью. Во время прогулки Эмми расспрашивала меня о маме и обо мне. Узнала, что мама после болезни фактически осталась одна, т. к. наш папа ушел куда-то и надолго пропал. Мы смутно догадывались почему, но поняли, что от него помощи нам ждать нечего.

Когда мы вернулись, то мама сказала мне, что она остается здесь на лечение и меня то- же оставляют при ней на какое-то, и, по крайней мере, первое время. Маму отвезли в палату, а меня Эмми повела по дому и на втором этаже показала мою комнату.

Я с восторгом поблагодарила, но наивная душа, я сказала Эмми, что мы на мели и нам нечем будет расплатиться. На что Эмми возразила и сказала, что мама, и я ее гости, и мы можем жить у нее, сколько нам потребуется. В доме все есть, ей от нас ничего не надо, она очень хочет помочь маме и мне. Первое время ты осваивайся, а там она поговорит с мужем и пристроит к себе на работу.

Она так и сказала — на работу. Какую работу и что за работа я не стала расспрашивать, отложила на потом.

Эмми попросила меня переодеться и спуститься вниз. Где меня будет ждать через пятнадцать минут. Я заскакала от радости. Маме помогут, меня возьмут на работу, и я могу здесь жить без тех кошмарных забот и тревог, которые выпали на мою долю с мамой. Я была счастлива.