Гарри. — Так что держите свою кошечку дома, а то имение у вас большое и все поросло лесом.

— Мы думаем, что местные ребятишки тоже присоединились к этому делу, пошли, так сказать, по проторенной дорожке, — проговорил Билли. — Они подражают действиям этого животного. Уж очень много безобразий творится, одному зверю не под силу. Я хочу сказать, много ли мусорных ящиков может опрокинуть за одну ночь один енот? — Он засмеялся.

— Я очень благодарна вам за этот визит и за предупреждение, — сказала Ким. — У нас не было никаких неприятностей после гибели пса, а я позабочусь, чтобы моя кошка больше не появлялась на улице.

— Если у вас случится что-нибудь подозрительное, немедленно дайте нам знать, — попросил Гарри. — Мы хотим раскопать это дело, пока все не зашло слишком далеко.

Ким посмотрела, как полицейская машина развернулась и поехала к выходу из имения. Она уже собиралась войти в замок, когда услышала, что ее окликает Стентон. Обернувшись, она увидела, как он выходит из лаборатории.

— Какого дьявола здесь делает полиция? — спросил он, подходя ближе.

Ким рассказала ему о подозрениях полиции, что по Округе бродит бешеное животное.

— Вечно у них что-то случается, — проворчал Стентон. — Слушай, я хочу поговорить с тобой об Эдварде. У тебя найдется минутка?

— Найдется, — ответила Ким, теряясь в догадках, о чем хочет побеседовать с ней Стентон. — Где?

— Прямо здесь. Лучшего места не придумаешь, — ответил Стентон. — С чего же начать? — Минуту он напряженно раздумывал, потом посмотрел Ким в глаза. — Знаешь, в последнее время я немного сбит с толку тем, как ведет себя Эдвард. Другие тоже не лучше… Каждый раз, когда я заглядываю в лабораторию, они меня страшно удивляют. Пару недель назад там было грустно и тихо, как в морге. Теперь меня ужасает их безудержное веселье. У них такая обстановка, словно они празднуют уход в отпуск, но ведь они работают как звери, еще больше, чем раньше. Я не могу сразу оценить их искрометные тонкие шутки — настолько они все остроумны и талантливы. Когда я оказываюсь в лаборатории, то чувствую себя непроходимым тупицей. — Стентон рассмеялся, потом продолжил: — Эдвард стал таким раскованным и напористым, что временами напоминает мне меня.

Ким прикрыла рукой рот. Ее рассмешила самокритичная проницательность Стентона.

— Это совсем не смешно, — пожаловался тот. — Еще немного, и Эдвард захочет стать предпринимателем и капиталистом. Он хочет заняться проблемами бизнеса, а я, к сожалению, не могу поговорить с ним с глазу на глаз. Сейчас мы столкнулись с ним, как два барана, в вопросе, откуда взять еще денег. Способный ученый стал настолько жадным, что не хочет пожертвовать ни одного цента из возможных дивидендов. За одну ночь он претерпел невиданную метаморфозу — из ученого аскета превратился в ненасытного капиталиста.

— Зачем ты мне об этом рассказываешь? — поинтересовалась Ким. — Я не имею никакого отношения к «Омни» и не собираюсь иметь.

— Я просто надеюсь, что ты сможешь поговорить с Эдвардом, — попросил Стентон. — Понимаешь, я не могу, находясь в здравом уме, занимать деньги из сомнительных и грязных источников, а потом отмывать их через иностранные банки. Угораздило же меня сболтнуть об этом! Такой ход таит в себе большой риск, и я говорю не о финансовом риске. Это угроза жизни и репутации. Овчинка просто не стоит выделки, финансовая сторона дела должна быть предоставлена мне, и только мне, так же как научными проблемами должен заниматься только Эдвард.

— Тебе не показалось, что Эдвард стал слишком забывчив? — спросила Ким.

— Нисколько, черт возьми! — воскликнул Стентон. — Его ум остер как бритва. Просто он сущий младенец в финансовых делах.

— Я же замечаю, что он очень рассеян в житейских мелочах. Его сотрудники сегодня признали, что и они тоже стали весьма забывчивыми.

— У Эдварда я не заметил никакой рассеянности, — заявил Стентон. — Но мне показалось, у него какие-то параноидальные симптомы. Всего несколько минут назад нам пришлось выйти на улицу, чтобы поговорить. Он боялся, что нас подслушают.

— Подслушает кто? — поинтересовалась Ким.

— Его сотрудники, как я полагаю, — пожал плечами Стентон. — Он не говорил, а я не спрашивал.

— Сегодня утром он пришел домой звонить по телефону, заявив, будто не может сделать это из лаборатории, потому что там его разговор подслушают, — подхватила Ким. — Он боится, что у стен тоже есть уши.

— Ну, это уж точно какая-то паранойя, — констатировал Стентон. — Но в его защиту могу сказать, что, возможно, это я научил его излишней бдительности своими напоминаниями о необходимости сохранения тайны.

— Стентон, все это начинает меня очень тревожить, — призналась Ким.

— Не говори так, — жалобно произнес Стентон. — Я рассказал тебе все это, чтобы уменьшить свое беспокойство, а ты…

— Я очень обеспокоена тем, что забывчивость и паранойя могут быть побочными эффектами действия «ультра».

— Я не хочу этого слышать. — Стентон закрыл уши руками.

— Они должны немедленно прекратить прием лекарства, — настаивала Ким. — И ты прекрасно это понимаешь. Ты должен их остановить.

— Я? — поразился Стентон. — Я минуту назад говорил тебе, что могу отвечать только за финансы. Я не желаю вмешиваться в научную сторону изысканий, тем более что они заверили меня, что прием лекарства поможет быстрее оценить его свойства. К тому же, может быть, эта забывчивость и явления паранойи — следствие слишком напряженного труда. Эдвард знает, что делает. В своем деле он дока.

— Предлагаю тебе сделку, — проговорила Ким. — Ты постараешься убедить Эдварда прекратить прием «ультра», я же попытаюсь убедить его не вмешиваться в финансовые дела компании.

Лицо Стентона приняло такое выражение, словно он получил удар ножом в спину.

— Это очень забавно! — воскликнул он. — Я вынужден торговаться с собственной двоюродной сестрой.

— Мне эта сделка кажется совершенно разумной, — возразила Ким. — Мы просто поможем друг другу.

— Не могу ничего тебе обещать, — отрезал Стентон.

— Я тоже, — заявила Ким.

— Когда ты поговоришь с ним? — спросил Стентон.

— Сегодня вечером, а ты?

— Я сейчас же вернусь в лабораторию, чтобы не откладывать разговор на потом, — ответил Стентон.

— Итак, сделка состоялась? — уточнила Ким.

— Кажется, да, — неохотно согласился Стентон. Он протянул Ким руку, и она пожала ее.

Ким смотрела, как Стентон возвращается в лабораторию. Куда девалась его пружинистая уверенная походка? Он шел, волоча ноги, как старик, руки его висели как плети, будто в каждой он тащил по тяжеленному чемодану. Ким почувствовала острую жалость, она понимала, как расстроен Стентон. Ведь он, нарушая свои принципы, вложил в «Омни» весь наличный капитал.

Поднявшись на чердак, Ким подошла к слуховому окну, выходившему на лабораторию, как раз в тот момент, когда Стентон входил в здание. Она не рассчитывала, что он добьется успеха и уговорит Эдварда прекратить прием «ультра», но, во всяком случае, ее совесть будет чиста. Она предприняла все, что было в ее силах.