— Спасибо за помощь, — поблагодарила Ким. Теперь, когда коробка, наконец, была у нее в руках, она несколько успокоилась. Ее трясло от пережитого волнения.

— Не понимаю, что происходит с этим человеком, — заметила Марша. — Ведет себя как глупый бычок. Ты не заслуживаешь такого обращения.

— Он чувствует себя уязвленным, потому что я встречаюсь с Эдвардом, — пояснила Ким.

— И ты его еще защищаешь! — возмутилась Марша. — Черт, не стоит тебе принимать на себя роль покинутой возлюбленной Киннарда. Не вздумай этого делать, он того не стоит.

— С кем он сейчас встречается? — спросила Ким.

— С новенькой блондинкой из регистратуры, — ответила Марша.

— О Боже! — саркастически воскликнула Ким.

— Это он все потерял, — настаивала Марша. — Говорят, она вообще работает всеобщей утешительницей.

— Зато ее тело никогда не подведет, — с горечью произнесла Ким.

— Тебе-то что за печаль? — спросила Марша беззаботно.

— Ты права, — согласилась Ким, тяжело вздохнув. — Просто я ненавижу ссоры и склоки.

— Ну, ты неплохо расквиталась с Киннардом, — сказала Марша. — Ты сравни, как к тебе относится Эдвард, и подумай, что ты потеряла. Во всяком случае, Эдвард не воспринимает тебя как нечто само собой разумеющееся.

— Ты права, — еще раз повторила Ким.

После работы Ким вынесла компьютерную коробку на улицу и положила ее в багажник своей машины. Потом она некоторое время колебалась, размышляя, что делать дальше. До того, как всплыла проблема с головой Элизабет, она думала после работы заглянуть в здание законодательного собрания штата. Сначала она решила отложить этот визит на завтра. Потом подумала, что вполне успеет сделать и то и другое, тем более что в коттедж ей надо приехать, когда рабочие разъедутся по домам.

Оставив машину на стоянке госпиталя, Ким пошла по Бикон-Хилл к увенчанному позолоченным куполом зданию законодательного собрания штата Массачусетс. После тяжелой работы в замкнутом помещении она наслаждалась пребыванием на улице. Был теплый, но не жаркий летний день. С моря дул легкий ветерок, и в воздухе стоял приятный слабый запах океана. Проходя по старой базарной площади, она слышала жалобные крики морских чаек.

Обратившись в справочную законодательного собрания, Ким узнала, что ей надо идти в архив штата Массачусетс. Придя в архив и дождавшись своей очереди, Ким столкнулась с полным мужчиной-клерком. Его звали Уильям Макдональд. Ким показала ему копии прошения Рональда и отрицательную резолюцию члена магистрата Хэторна на это прошение.

— Очень интересно, — проговорил Уильям. — Люблю эти старые документы. Где вы их нашли?

— В суде графства Эссекс, — ответила Ким.

— Чем я могу быть вам полезен? — спросил Уильям.

— Член магистрата Хэторн написал, что мистеру Стюарту надлежит обратиться к губернатору, так как улика, которую он хочет получить, передана в графство Суффолк. Мне хотелось бы узнать содержание ответа губернатора. Что меня больше всего интересует — в чем, собственно, заключается это свидетельство, эта таинственная улика. По каким-то причинам она не описана ни в одном документе — ни в прошении, ни в резолюции.

— Должно быть, речь идет о губернаторе Фипсе, — предположил Уильям. Он улыбнулся. — Я большой любитель исторической старины. Давайте посмотрим, может, нам удастся найти в компьютере данные на Рональда Стюарта.

Уильям нажал на клавиши своего терминала. Ким не могла видеть экран, ей пришлось ограничиться наблюдением за лицом Уильяма. К своему разочарованию, она видела, что каждый раз, нажимая на клавишу входа, Уильям отрицательно качал головой.

— Никаких сведений о Рональде Стюарте. — Он еще раз посмотрел на резолюцию и почесал в затылке. — Прямо даже не знаю, что еще можно сделать. Я попытался найти Рональда Стюарта в данных, касающихся губернатора Фипса, но ничего не получилось. Вся беда заключается в том, что не все прошения семнадцатого века сохранились, а те, что сохранились, часто не внесены в каталоги. В архивах настоящая прорва этих прошений и петиций. Тогда между людьми были постоянные раздоры и несогласие, вот они и писали бесконечные кляузы друг на друга. Впрочем, и сегодня они делают то же самое.

— А что, если воспользоваться датой? — спросила Ким. — Третье августа тысяча шестьсот девяносто второго года. Может, это окажется полезным?

— Боюсь, что нет, — ответил Уильям. — Прошу прощения, мне действительно очень жаль, что я ничем не смог вам помочь.

Ким поблагодарила клерка и вышла на улицу. Она была несколько разочарована и растеряна. После того, как с такой легкостью нашла в Салеме прошение, она вообразила, что в Бостоне с еще большей легкостью найдет бумаги, где будет описана природа окончательной улики, заключительного свидетельства, использованного против Элизабет.

«И почему Рональд Стюарт не описал это проклятое свидетельство?» — думала Ким, идя по Бикон- Хилл. Потом ей в голову пришла идея, что неспроста Рональд не стал этого делать. Может быть, именно в этом и заключался намек на разгадку, послание, которое ей предстояло расшифровать.

Ким вздохнула. Чем больше она размышляла о таинственной улике, тем больше разгоралось ее любопытство. Действительно, в такие вот моменты Ким начинало казаться, что сквозь тьму веков Элизабет пытается что-то сказать ей.

Ким дошла до Кембридж-стрит и свернула к общественной стоянке. Еще одна проблема из-за неудачи, постигшей ее в архиве штата: теперь она снова отброшена к несметному количеству документов, которое ей предстояло переворошить в замке. Перспектива не из радостных. Хотя ясно было, что если она и найдет что-нибудь, то именно в замке.

Сев в машину, Ким поехала на север, в Салем. Путешествие ее тоже не порадовало. Потеряв время в собрании штата, она попала на дорогу в самый разгар движения.

Застряв в пробке на Сторроу-драйв и пытаясь проскочить через перекресток на Леверетт, Ким вспомнила о блондинке, с которой теперь встречается Киннард. Она понимала, что это не должно никоим образом ее тревожить, но ничего не могла с собой поделать. Эти мысли заставляли ее еще больше радоваться тому, что в коттедже она будет жить вместе с Эдвардом. Ей было очень приятно думать, что об этом узнают Киннард и ее любезный папочка.

Потом Ким вспомнила о голове Элизабет, лежавшей в багажнике. Чем больше она думала об отказе Эдварда поехать с ней сегодня в Салем, тем больше удивлялась этому обстоятельству. Он же обещал ей, что сам положит на место голову, к тому же он видел, как противно было Ким даже смотреть на эти мумифицированные останки. Очень странное поведение, особенно если принять во внимание его заботливость. Все это, вместе взятое, не могло не тревожить Ким.