полагаете, — прищурился он, — мне это неизвестно?

— Но похоже, вам неизвестно, что добиться успеха можно скорее лаской, чем строгостью. Не кажется ли вам, что Оливеру и Аманде не хватает любви?

— Вы хотите сказать, — глаза Филиппа сузились еще больше, — что я недостаточно их люблю?

— Упаси Бог, у меня нет оснований так думать, сэр. Осмелюсь, однако, заявить: у меня сложилось впечатление, что вы не уделяете им должного внимания.

— Простите, мисс, но ваше впечатление кажется мне превратным.

— Скажу напрямую, сэр. Похоже, вы полагаете, что вполне достаточно свалить всю заботу о детях на жену или гувернантку… Но не кажется ли вам, что детям — не только мальчикам, девочкам тоже! — не помешало бы влияние отца?

В глубине души Филипп и сам так считал, понимая, что он, увы, не идеальный отец, однако он терпеть не мог, когда кто-то другой осмеливался намекнуть ему на это.

— Вы здесь всего лишь один день, мисс! Согласитесь, что этого времени маловато для столь глобальных обобщений.

Элоиза возмущенно фыркнула.

— Для того чтобы сделать их, мне вполне хватило того, что я наблюдала при первой встрече с вашими детьми, сэр. Бедняжки едва ли не на коленях умоляли вас побыть с ними хотя бы полчаса, а вы упорно ссылались на свою занятость.

— Насколько я могу припомнить, ни о чем таком они не просили! — начал Филипп, но тут же осекся, покраснев до корней волос — это была уже явная ложь. Правда же состояла в том, что он действительно почти не видит собственных детей. И пожалуй, больше всего его пугало то, что его гостья успела понять это за столь короткое время.

— Вы ничего не знаете ни о моих детях, — мрачно заявил он, — ни обо мне.

Элоиза молча встала и направилась к дверям.

— Подождите! — в отчаянии окликнул ее Филипп, недоумевая, как же это произошло: еще час назад он уже почти не сомневался, что Элоиза станет его женой, а теперь она собралась возвращаться в Лондон!

В этот момент Филипп уже готов был раскаяться, что когда-то произвел на свет этих двух монстров. Ни от кого он так в жизни не страдал — буквально едва ли не каждый день, — как от этих “невинных” созданий. Вот и сейчас главным камнем преткновения между ним и Элоизой явились они — точнее, его собственная неспособность и нежелание справляться с ролью отца.

— Простите мою резкость, Элоиза, — проговорил Филипп, желая в этот момент лишь одного — чтобы она осталась. — Не уезжайте, прошу вас!

— Извините меня, сэр, но мне совсем не нравится, когда меня считают идиоткой!

— Элоиза, если я хоть что-нибудь понял за то время, что вы были здесь, так это то, что менее всего вас можно назвать идиоткой!

С минуту Элоиза молча смотрела на Филиппа, затем подошла к нему и взяла за руку.

— По крайней мере, Элоиза, — Филипп не хотел показать ей, что он ее умоляет, — хотя бы дождитесь, когда Аманда спустится вниз.

Элоиза вопросительно посмотрела на него.

— Разве вы не хотите увидеть ее реакцию на вашу месть? — спросил он. — Я бы на вашем месте не отказал себе в таком удовольствии!

Элоиза уселась на прежнее место — или, скорее, позволила Филиппу усадить себя. Не прошло и минуты, как в комнату буквально ворвалась Аманда. За нею по пятам неслась взъерошенная нянька.

— Папа! — вскричала девочка, бросившись к отцу на колени и уткнувшись лицом ему в живот.

Филипп неловко обнял ее — ему редко приходилось ласкать детей, и он уже успел забыть то ощущение, которое возникает, когда ребенок прижимается к тебе.

— В чем дело, малышка? — стараясь, чтобы его голос прозвучал нежно, спросил он.

— Это она! — заявила Аманда, указывая пальчиком на Элоизу. Слово “она” было произнесено так, словно речь шла как минимум о самом дьяволе.

— Мисс Бриджертон? — уточнил отец.

— Она подложила мне рыбу в кровать!

— После того, как вы с Оливером высыпали на нее муку, можно считать, что вы с ней квиты.

Рот девочки округлился — не столько от обиды, сколько от удивления:

— Но ты же мой папа!

— Да, ну и что?

— Ты должен быть на моей стороне!

— По-моему, Аманда, я должен быть на твоей стороне, только когда ты права.

— Но она подложила мне рыбу!

— Да, ты пахнешь рыбой. Тебе не мешало бы как следует умыться, а еще лучше — принять ванну.

— Не хочу я ванну! Я хочу, чтобы ты наказал ее!

— Аманда, мисс Бриджертон взрослая, ее нельзя наказать, как ребенка.

Аманда смотрела на отца, словно не могла поверить, что он не на ее стороне. Губы ее дрожали.

— Я хочу, чтобы ты прогнал ее! Немедленно!

Филипп опустил дочь на пол. Несмотря ни на что, он был доволен тем, как разворачиваются события, словно само присутствие Элоизы вселяло в него спокойствие — сейчас ему не хотелось, как обычно в таких случаях, отшлепать Аманду или отослать ее прочь.

— Извини, Аманда, — терпеливо проговорил он, — но мисс Бриджертон моя гостья, а не твоя и останется здесь до тех пор, пока я этого хочу.

Элоиза громко кашлянула.

— Точнее, пока она сама этого хочет, — поправился он. Личико Аманды задумчиво скривилось.

— Разумеется, — сурово добавил отец, — это не означает, что вы с Оливером вольны все это время издеваться над ней, как вам вздумается.

— Но… — начала Аманда.

— Никаких “но”!

— Но, папа…

— Я что, неясно выразился?

— Но она вредная!

— Это почему же? Потому что подложила тебе рыбу? Честно говоря, я жалею, что у меня до сих пор не хватило ума сделать с тобой что-нибудь подобное!

Аманда в ужасе попятилась от отца.

— Возвращайся в свою комнату, Аманда.

— Там пахнет рыбой!

— А кто в этом виноват?

— Я не могу спать в такой кровати!

— Не можешь — спи на полу.

Дрожа всем телом, Аманда пятилась к двери.

— Но… но… — пыталась она что-то сказать.

— Что? — поторопил ее Филипп.

— Но почему она наказала меня, а не Оливера? Это несправедливо — высыпать на нее муку придумал он!

Филипп недоверчиво поднял бровь.

— Вернее, мы с ним вместе придумали.

Филипп усмехнулся:

— За судьбу Оливера не беспокойся — мисс Бриджертон наверняка придумает что-нибудь и для него!

Это, должно быть, удовлетворило Аманду, ибо она, буркнув себе под нос “Спокойной ночи, папа!”, удалилась, не дожидаясь, пока ее заберет няня.

Весьма довольный собой, Филипп тут же с аппетитом принялся за суп. Он не мог вспомнить, когда в последний раз выходил из конфликта с детьми победителем. Он взглянул на Элоизу.

— Бедный Оливер! — Филипп усмехнулся. — Он теперь наверняка места себе не находит, гадая, что же такое вы приготовили ему!

— Я думаю, он сегодня всю ночь глаз не сомкнет! — Элоиза с трудом сдерживала улыбку.

— Ни на минуту! — усмехнулся ей в тон Филипп, а затем нахмурился: — Умоляю вас, будьте осторожны, Элоиза, — ждите от них новых трюков!

— Оливера я пока оставлю в покое — по крайней мере, сегодня. Я лучше придумаю что-нибудь тогда, когда он будет меньше всего этого ожидать.

— Пожалуй, так действительно будет лучше! — кивнул Филипп.

— А еще лучше было бы держать его в постоянном напряжении! — хмыкнула Элоиза. — Но тогда это будет несправедливо по отношению к Аманде — она начнет считать, будто ей еще повезло, что она так легко отделалась.

— Ненавижу рыбу! — поморщился Филипп.

— Знаю, вы об этом мне писали.

— В самом деле? — удивился тот. — Странно, что-то не припомню…

— Что странно, так это то, почему же тогда у миссис Смит оказалась рыба. Впрочем, может быть, она собиралась приготовить ее для кого-нибудь из слуг.

Воцарилась тишина, но на этот раз не напряженная, а уютная, какая-то домашняя. Время от времени она, правда, прерывалась ничего не значащими репликами, но и это казалось Филиппу очень милым. Что ни говори, эта девушка наверняка стала бы ему неплохой женой!

Пока была жива Марина, Филиппа не покидало ощущение, что он вынужден все время ходить по дому на цыпочках, чтобы, упаси Бог, не нарушить ее покоя. С Мариной Филипп жил в постоянном напряжении, в ожидании ее новых капризов, подлаживаясь под очередной перепад настроения жены. Иногда Филиппу казалось, что Марина немного оживала, и это вселяло в него некоторую надежду, но каждый раз все заканчивалось лишь новым приступом депрессии.

Брак с Элоизой, может быть, и не будет идеальным, но уже сейчас ясно: такое, как с Мариной, с ней вряд ли случится, это просто не вяжется с ее веселым, общительным характером.

Филипп не мог припомнить, чтобы он когда- нибудь с кем-нибудь обсуждал вопросы воспитания детей, словно дети были исключительно его личной заботой. И, конечно, не с Мариной — та сама доставляла хлопот не меньше детей. После кончины жены Филипп даже почувствовал облегчение, хотя, конечно же, нехорошо радоваться смерти…

С Элоизой все будет по-другому — Филипп был уверен в этом.

Он снова посмотрел на сидевшую напротив него женщину, которая так неожиданно ворвалась в его жизнь. В мерцающем пламени свечей волосы Элоизы казались почти огненного цвета. Девушка почувствовала взгляд Филиппа, и в глазах ее засветились озорные огоньки, словно блики от свечей.

“Да, — снова и снова убеждал себя Филипп, — эта девушка именно то, что ему нужно… Умная, находчивая, решительная…” Вообще-то это не те качества, какие обычно привлекают мужчин в женщинах, но Филиппу сейчас необходим кто-то, кто пришел бы и навел порядок в его поместье. Многие вещи требуют вмешательства — хозяйство, поведение