и поступал. Девушка сказала себе, что не должна ругать его, действительно, он, на удивление, очень хорошо держался, учитывая все обстоятельства.
— Пожалуйста, — сказала Грейс, надеясь положить конец обсуждению. — Мне ничего не приходит на ум, за что Вы должны были бы извиниться, но уверяю Вас, если бы что–то и было, то я с радостью приняла бы Ваше извинение.
— Спасибо, — сказал он. И затем без всякой связи произнес: — Мы отбываем в Ливерпуль через два дня.
Грейс кивнула. Она уже знала об этом. И, конечно, он должен был знать, что она в курсе их планов.
— Полагаю, что у Вас много дел, которые нужно завершить прежде, чем мы уедем, — сказала она.
— Почти ничего, — ответил Томас, но было в его голосе нечто ужасное, словно он подбивал Грейс спросить у него, что это означает. А значение должно было быть, поскольку у Томаса всегда было много дел, независимо от того, был ли у него запланирована поездка или нет.
— О! Это должно быть приятным изменением, — сказала девушка, потому что не могла просто проигнорировать его утверждение.
Он слегка наклонился вперед, и Грейс почувствовала запах алкоголя, исходивший от него.
Даже если правда окажется не такой, о какой она непрестанно молилась, Грейс хотела знать это.
Но она не могла произнести это вслух. Тем более Томасу. Он смотрел на Грейс пронизывающим взглядом, как будто знал все ее тайны: что она влюбилась в его соперника, что она уже целовалась с ним, несколько раз, и что ей хотелось пойти дальше.
Она и
— Видите, я тренируюсь, — сказал Томас.
— Тренируетесь?
— Быть свободным от забот джентльменом. Возможно, я должен взять пример с Вашего мистера Одли.
— Он не мой мистер Одли, — немедленно ответила Грейс, хотя знала, что он так сказал только для того, чтобы спровоцировать ее.
— Он не должен волноваться, — продолжил Томас так, словно она ничего не говорила. — Я оставил все дела в прекрасном состоянии. Все контракты составлены очень тщательно, все цифры во всех колонках скрупулезно сверены. Если он примет управление поместьем, то будет должен держать все это в голове.
— Томас, остановитесь, — произнесла Грейс, потому что не могла больше этого слышать. Это было невыносимо для них обоих. — Не говорите так. Мы не знаем, что он настоящий герцог.
— Мы не знаем? — Он выпятил губу и посмотрел на нее сверху вниз. — Ну же, Грейс, ведь мы оба знаем, что мы найдем в Ирландии.
— Мы не знаем, — настаивала девушка, но голос ее был неискренним. Она
Томас уставился на нее и смотрел так долго, что ей стало неуютно под его взглядом. Затем он спросил:
— Вы любите его?
Грейс почувствовала, как кровь отлила от ее лица.
— Вы любите его? — повторил он, на сей раз резче. — Одли.
— Я
— Полагаю, что да.
Она остановилась, заставляя себя разжать кулаки. Вероятно, она испортила писчую бумагу, так как она услышала, как что–то хрустнуло в ее руке. За одно мгновение он прошел путь от извинения до ненависти, и Грейс понимала, что внутри него разрастается обида, но и у нее тоже, черт возьми.
— Как давно Вы здесь? — спросил Томас.
Грейс отодвинулась, слегка повернув голову в сторону. Он так странно смотрел на нее.
— В Белгрейве? — спросила она нерешительно. — Пять лет.
— И все это время я не… — Он покачал головой. — Интересно почему.
Не раздумывая, она попыталась отстраниться, но путь ей преградил стол. Что это с ним?
— Томас, — теперь она была осторожна, — о чем Вы говорите?
Казалось, он нашел это забавным.
— Проклятье, если бы я знал.
И затем, пока она обдумывала подходящий ответ, Томас горько рассмеялся и произнес:
— Что с нами станет, Грейс? Мы обречены. Вы знаете это. Мы оба.
Грейс знала, что он сказал правду, но так ужасно было это услышать, услышать это подтверждение.
— Я не знаю, о чем Вы говорите, — сказала она.
— Перестаньте, Грейс, Вы слишком умны для этого.
— Я должна идти.
Но он загородил ей дорогу.
— Томас, я…
И тогда, о, Господи, он поцеловал ее. Его рот нашел ее губы, и у нее в животе все перевернулось от ужаса, не потому, что его поцелуй был отталкивающим, а потому, что этого не было. И для нее это было шоком. Грейс провела здесь пять лет, а он даже не намекнул на…
— Остановитесь! — Она вырвалась. — Зачем Вы это делаете?
— Не знаю, — сказал Томас, беспомощно пожав плечами. — Я здесь, Вы здесь…
— Я ухожу. — Но одна из его рук все еще держала ее руку. Ей нужно было освободить ее. Она могла бы ее выдернуть, не так уж сильно Томас держал ее. Но ей было необходимо, чтобы это было его решением.
— Ах, Грейс, — сказал он, почти побежденный. — Я больше не Уиндхем. Мы оба знаем это. — Томас сделал паузу, пожал плечами и отнял руку, сдаваясь.
— Томас? — прошептала она.
И тут он произнес:
— Почему бы Вам не выйти за меня замуж, когда все это закончится?
— Что? — Что–то похожее на ужас нахлынуло на нее. — О, Томас, Вы безумны. — Но она знала, что он подразумевал на самом деле. Герцог не мог жениться на Грейс Эверсли. Но если он не был… Если он был всего лишь простым мистером Кэвендишем… Почему нет?
Кислота разлилась в ее горле. Он не хотел оскорбить ее. Грейс даже не чувствовала себя оскорбленной. Она знала мир, в котором жила. Она знала правила, и знала свое место.
Джек никогда не будет ее. Нет, если он — герцог.
— Что Вы скажете, Грейси? — Томас коснулся ее подбородка, приподнимая ее лицо, чтобы заглянуть в него.
И она подумала —
Разве это было бы так уж плохо? Наверняка, она не может остаться в Белгрейве. И, возможно, она научится любить его. Она уже любит его, как друга, конечно же.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее опять, и на этот раз Грейс сама позволила ему сделать это, желая, чтобы ее сердце затрепетало, а пульс участился, и то место, что находится где–то промеж ее ног… О, пожалуйста, пусть она почувствует то же, что она чувствовала, когда Джек дотрагивался до нее.
Но ничего не произошло. Всего лишь теплый дружеский поцелуй. Не самая худшая вещь в мире.