— Он всегда принимает такие решения за Вас?

— Это — мой дом, — напомнил Томас.

— Возможно, это ненадолго, — пробормотал мистер Одли.

Грейс подалась вперед, совершенно уверенная, что Томас сейчас набросится на него. Но Томас, в конце концов, всего лишь тихо засмеялся.

Он смеялся, но это был ужасный звук.

— Просто, чтобы Вы знали, — произнес Томас, глядя мистеру Одли в глаза: — она не переходит вместе с домом.

Грейс в шоке взглянула на него.

— Что Вы под этим подразумеваете? — спросил Мистер Одли, и его голос стал настолько ровным и нарочито вежливым, что было невозможно не услышать в нем стальные нотки.

— Думаю, Вы знаете.

— Томас, — сказала Грейс, пытаясь не допустить ссоры.

— О, мы опять вернулись к Томасу, не так ли?

— Я думаю, что Вы ему нравитесь, мисс Эверсли, — сказал мистер Одли почти веселым голосом.

— Не будьте смешны, — немедленно сказала Грейс. Поскольку этого не могло быть. Он не мог. Если Томас… ведь, у него были годы на то, чтобы что–то предпринять, хотя вряд ли из этого что–то могло получиться.

Томас скрестил руки на груди и пристально взглянул на мистера Одли — вид, который действовал на большинство мужчин так, что у тех только пятки сверкали.

Мистер Одли просто улыбнулся. А затем сказал:

— Я не хотел бы отвлекать Вас от Ваших обязанностей.

Это было предложение уйти, изящно сформулированное и бесспорно грубое. Грейс не могла в это поверить. Никто не осмеливался говорить такое Томасу.

Но Томас улыбнулся в ответ.

— Ах, теперь это — мои обязанности?

— Пока дом все еще Ваш.

— Не только дом, Одли.

— Вы думаете, что я не знаю этого?

Все промолчали. Голос мистера Одли был свистящим, низким и настойчивым.

И испуганным.

— Прошу прощения, — резко сказал Томас, и пока Грейс молчаливо смотрела на него, он повернулся и ушел назад в маленький салон, плотно прикрыв за собой дверь.

Казалось, прошла целая вечность, во время которой Грейс стояла, уставившись на выкрашенную белой краской дверь, а потом она повернулась к мистеру Одли.

— Вы не должны были провоцировать его.

— О, я не должен был провоцировать?

Она напряженно вздохнула.

— Конечно, Вы же понимаете, в каком трудном положении он находится.

— В противоположность мне, — произнес он, самым отвратительным тоном, который она когда–либо от него слышала. — Как я обожаю, когда меня похищают и удерживают против моего желания.

— Никто не стоит с оружием, приставленным к Вашей голове.

— Это — то, что Вы думаете? — Его тон был насмешливым, а его глаза говорили, что он не может поверить в ее наивность,

— Не думаю, что Вы даже хотите этого, — сказал Грейс. Почему она не поняла этого раньше? Как она не увидела этого?

— Хочу чего? — почти выкрикнул он.

— Титула. Вы не хотите его, не так ли?

— Титул, — сказал он холодно, — не хочет меня.

И она с ужасом наблюдала за тем, как он развернулся на каблуках и зашагал прочь.

Во время ливня, заманившего его в ловушку закрытого помещения, блуждая по Белгрейву, Джеку удалось набрести на коллекцию книг, посвященных искусству. Это было нелегко: в замке были две отдельные библиотеки, и каждая содержала не менее пятисот томов. Но книги по искусству, как он заметил, по размеру были гораздо больше остальных, что значительно облегчало его задачу. Он просто искал секции с самыми высокими корешками. Джек вытаскивал эти книги, просматривал их, и после нескольких безуспешных попыток, он нашел именно то, что искал.

Но особенного желания оставаться читать в библиотеке у него не было: Джек всегда находил обстановку гнетущей, если она содержала такое огромное количество книг. А потому он выбрал те тома, которые показались ему самыми интересными и забрал их с собой в полюбившуюся ему комнату — кремовую с золотом гостиную в задней части замка.

Джек называл ее «комната Грейс». Он никогда не будет в состоянии думать об этой комнате как–нибудь иначе.

Именно здесь он уединился после смутившего его столкновения с девушкой в центральном холле. Ему не нравилось выходить из себя, а если быть более точным, он это ненавидел.

Джек провел там следующие несколько часов, согнувшись над книгой, лишь иногда поднимаясь, чтобы размять ноги. Он уже заканчивал изучать том по французскому рококо, когда в открытую дверь вошел лакей, остановился, а затем отступил назад.

Джек взглянул на него, дугой выгнув бровь, но молодой человек ничего не произнес, только унесся прочь, туда, откуда он появился.

Две минуты спустя Джек был вознагражден за свое терпение: в холле раздались звуки женских шагов. Шагов Грейс.

Он сделал вид, что совершенно поглощен книгой.

— О, Вы читаете, — Грейс казалась удивленной.

Он осторожно перевернул страницу.

— Я иногда делаю это.

Джек почти смог услышать, как она закатила глаза у входа в комнату.

— Я искала Вас повсюду.

Он приклеил к лицу улыбку и взглянул на нее.

— А я до сих пор здесь.

Грейс нерешительно остановилась в дверном проеме, с силой сжав руки перед собой. Джеку было видно, что девушка нервничает.

И он возненавидел себя за это.

Он слегка наклонил голову, приглашая ее сесть в кресло, стоящее рядом с ним.

— Что Вы читаете? — входя в комнату, спросила девушка.

Он повернул книгу к свободному месту за столом.

— Взгляните.

Грейс села не сразу. Точнее она положила свои руки на край стола и наклонилась вперед, всматриваясь в открытые страницы.

— Искусство, — сказала она.

— Это мой второй любимый предмет.

Она бросила на него проницательный взгляд.

— Хотите, чтобы я спросила Вас, каков же Ваш первый любимый предмет?

— Я настолько предсказуем?