больше всего на свете вам хотелось бы оказаться сейчас у себя в Нью-Йорке, где у вас под рукой был бы весь арсенал уголовной полиции. Уж больно диковинный этот случай с Уоллесом. А поскольку мне ничем не удалось порадовать вас сегодня, я хотел бы хоть как-то исправить положение. Я не стал заводиться с разными запросами, звонками, телеграммами и прочим. Решил взять быка за рога. Как насчет того, чтобы допросить Уоллеса лично?

— Прямо сейчас? Вы что, вызвали его? — воскликнул Эллери.

— Ждет в соседней комнате. Его вежливо пригласили заглянуть к нам и немного побеседовать. Он вроде бы не возражал — заявил, что у него все равно выходной. Там один из наших его развлекает.

Эллери передвинул стул в самый темный угол комнаты и сказал:

— Ведите.

Альфред Уоллес вошел, улыбаясь. Бодр, свеж и неуязвим для жары, сводящей с ума прочих смертных. Только седоватые кудри слегка взмокли. Летняя шляпа с опущенными полями была небрежно сдвинута на затылок, в отвороте летней куртки алела маленькая гвоздика.

— Ах, мистер, Куин! — приветствовал он Эллери. — Так это из-за вас лейтенант Китс продержал меня тут около часа.

— Боюсь, что да, — отвечал Эллери, не вставая со стула.

Но Китс старался держаться повежливее.

— Приношу свои извинения, мистер Уоллес. Вот стул, садитесь, пожалуйста. Видите ли, не каждый день приходится заниматься расследованием убийства.

— Вы имеете в виду — предполагаемого убийства, лейтенант, — поправил его Уоллес, усаживаясь поудобнее и невозмутимо закинув ногу на ногу. Шляпу он аккуратно расположил на колене. — Выяснили что-нибудь новенькое?

— Что-нибудь новенькое наверняка выяснится, мистер Уоллес, если вы любезно ответите на несколько наших вопросов.

— Я? — Уоллес поднял красивые, четко очерченные брови. — Так вот почему вы поставили мой стул так, чтобы солнце било мне прямо в глаза? — Уоллес забавлялся от души.

Китс молча опустил пышные шторы.

— Благодарю вас, лейтенант. Я с радостью отвечу на все ваши вопросы. Если, конечно, это будет в моих силах.

— Нe думаю, чтобы на мой первый вопрос было бы сложно дать ответ. Откуда вы приехали сюда, мистер Уоллес?

— Откуда? — Уоллес погрузился в раздумье. — Вот как раз на этот-то вопрос я и не в состоянии ответить.

— Скорее — не хотите?

— Нет. Именно не могу.

— То есть вы не знаете, откуда приехали, так, что ли?

— Именно так.

— Если мистер Уоллес сразу решил избрать подобную линию поведения, — заявил из своего угла Эллери, — то нам лучше прекратить разговор.

— Вы неверно истолковали мои слова, мистер Куин, — серьезно сказал Альфред. — Я не запираюсь. Я не могу сообщить вам, джентльмены, откуда я прибыл, по той простой причине, что я и сам этого не знаю. Со мной произошел один из тех любопытных курьезов, которые любят обсуждать в хронике происшествий. Я — жертва амнезии.[7] Китс бросил быстрый взгляд в сторону Эллери.

— Ладно, Уоллес. Тогда все.

— Нет, не все, лейтенант. Не думайте, что мои слова бездоказательны. И теперь, если уже речь зашла об этом, я настаиваю на доказательствах. Вы ведете протокол допроса? Я хочу, что бы мои слова были зафиксированы, как положено.

Китс махнул рукой и уставился на него отчасти подозрительно, отчасти изумленно.

— Однажды около полутора лет назад — а точнее шестнадцатого января прошлого года — я обнаружил себя в Лас-Вегасе, штат Невада, на углу какой-то улицы, — невозмутимо заговорил Уоллес. — Я понятия не имел, как меня звать, кто я, откуда и как меня занесло туда. Я был одет в грязный костюм явно с чужого плеча и изрядно избит. Я обшарил карманы — пусто. Ни бумажника, ни документов, ничего. И ни гроша. Я подошел к полицейскому и объяснил ситуацию. Он забрал меня в отделение. Позвали врача. Его имя — доктор Джеймс Катбилл, адрес — 515, Пятая Норс-Стрит, Лас-Вегас. Запомнили, лейтенант?

Доктор Катбилл заявил, что я — человек образованный и хорошего происхождения, возраст — примерно пятьдесят или чуть старше. Он сказал, что случай похож на внезапную потерю памяти. Физически я был совершенно здоров, в неплохой форме. По произношению — североамериканец. Доктор Катбилл сожалел, что у меня на теле не оказалось никаких особых примет, даже шрамов. Если не считать вырезанных миндалин и аденоидов. Скорее всего еще в детстве. Толку от этого, сами понимаете, было мало. В зубах — несколько пломб, довольно дорогих, но это — все. Никаких более серьезных примет или следов протезирования в моей ротовой полости не оказалось. В полиции меня сфотографировали и разослали снимки по всем отделам розыска в Штатах. Лейтенант, у вас тоже должны быть мои изображения.

Китс побагровел:

— Я проверю это. И не только это, — процедил он сквозь зубы.

— Конечно, конечно, проверьте, лейтенант, — добродушно улыбнулся в ответ Уоллес. — В полиции меня переодели в приличный костюм и устроили грузчиком в мотель, где я и жил. Это 711-й мотель по шоссе Роут, сразу за городом. Я проработал там около месяца, тщательно экономя скудное жалованье. Из полиции мне сообщили, что я нигде не числюсь в розыске, никто меня не хватился. Тогда я бросил работу и отправился автостопом в Калифорнию.

В апреле прошлого года я оказался в Лос-Анджелесе. Я остановился на Саутхоуп-Стрит. Странно, что вы не обнаружили мое имя в списках постояльцев. Или вы не пытались проследить мой путь? Ну, потом я решил заняться поисками работы. Я выяснил, что могу печатать на машинке и знаю стенографию, да и считаю неплохо — видимо, помимо хорошего образования у меня был опыт работы в сфере бизнеса. Поэтому когда я увидел объявление о секретаре-компаньоне для инвалида, я сразу откликнулся. Я рассказал мистеру Приаму то же самое, что и вам. Кажется, у него были сложности с работниками до меня, в последнее время они особенно часто менялись. Он навел обо мне справки и взял на месяц — испытательный срок. И вот, — тут Уоллес еще шире расплылся в улыбке, я все еще работаю.

— Он взял вас в свой дом без каких-либо рекомендательных писем? — недоверчиво произнес лейтенант. — Очень смело с его стороны!

— А он вообще всегда старается быть смелым человеком, вы разве не заметили? Впоследствии мистер Приам был очень горд своей проницательностью и способностью разбираться в людях с первого взгляда. Ведь он во мне не ошибся. Я тоже был рад, ведь до этого времени я даже толком не знал, что я за человек и на что способен.

Эллери закурил. Уоллес скептически наблюдал, как вспыхивает в темном углу огонек его сигареты. Когда Эллери выпустил большой клуб дыма, Альфред опять широко улыбнулся. Тогда Эллери резко спросил:

— С какой стати вы тогда назвались именно Альфредом Уоллесом, если ничего не помнили о себе? Или вы вспомнили свое настоящее имя?

— Нет, что вы! Я взял это имя, можно сказать, с потолка. Альфред Уоллес — самое обычное имя, а звучит лучше, чем Джон Доу.[8] Лейтенант Китс, вы будете проверять мои слова?

— Не волнуйтесь, все проверим, — заверил его Китс. — Но я заранее знаю, что полученная в результате проверки информация полностью совпадет с вашим рассказом. Имена, места, даты. Только беда в том, что все это заранее придуманная уловка. Я нутром чую. Ну, а что подсказывает вам ваше чутье, мистер Куин?

— Подвергал ли вас этот врач из Лас-Вегаса гипнозу? — спросил Эллери улыбающегося Уоллеса.

— Гипнозу? Нет, мистер Куин. Он обычный доктор.

— С тех пор вас обследовал какой-нибудь другой специалист? Психиатр, например?