— Дорогая, один из этих людей убил старого Хендрика. Кто? Я не могу уехать, пока не узнаю это.

Таким образом, Джесси оставалось только стоять у окна своей спальни и наблюдать, как фургон увозит бренные останки хозяина поместья, предназначенные для вскрытия. В других окнах виднелись мрачные лица остальных. Даже если бы Хендрик Брасс умер в лоне Голландской реформатской церкви (которую, как он им сообщил, не посещал уже шестьдесят лет), они бы не чувствовали утешения, покуда с Дома Брасса не спала бы пелена тайны убийства и шесть миллионов долларов не были бы поделены между счастливыми невиновными.

Но до этого было очень далеко, ибо Вон в своем статусе юриста заверил их, что закон запрещает любой раздел состояния ранее чем через шесть месяцев после кончины завещателя. При этом он явно испытывал злорадство.

В результате в голову нескольких из них пришла мысль, что по обстоятельствам мистического свойства они сменили одного мучителя на другого.

По требованию покойного похороны должны были состояться на семейном кладбище в поместье.

— Старик говорил мне, что если Ф.Д.Р.[35] похоронили в его Гайд-Парке,[36] то и он имеет право зарыть свой прах в собственной земле, как и любой умерший демократ, — сообщил Вон.

— Могу я спросить, — осведомился мистер Пилинг из филлипскиллского похоронного бюро «Пилинг и Пилинг», — оставил ли покойный какие-либо инструкции?..

— Если вы имеете в виду, сколько масла намажут вам на хлеб, приятель, — отозвался Вон, — то я бы не советовал вам делать гроб из бронзы супер-делюкс. Насчет бабок пока не все ясно. Могу обещать только то, что ваш счет обеспечит вам кредиторские права на соответствующую долю состояния.

— Значит, нет никаких страховых полисов, мистер Вон?

— Никаких.

Мистер Пилинг тяжко вздохнул:

— Ну, мой отец хоронил его отца, а мой дед — его деда, так что, полагаю, мне остается, по крайней мере, похоронить его. А если состояние не покроет счет, то расходы пойдут на престиж фирмы. — И мистер Пилинг позволил себе улыбнуться.

— Никогда не встречал гробовщика, который уступил бы задаром даже остатки материала для бальзамирования. Вы наверняка вычтете эти расходы из вашего подоходного налога.

Мистер Пилинг поспешно удалился.

— Почему вы так грубы со всеми, мистер Вон? — спросила Джесси. — Мистер Пилинг говорил это по доброте душевной.

— По-вашему, noblesse oblige[37] — чепуха? — Вон засмеялся и отправился по своим делам, которые в данный момент состояли в том, чтобы делать жизнь Хьюго еще более жалкой, чем она была ранее.

К досаде Джесси, старая церковь Сонной Лощины уже давно практически не функционировала, к тому же шеф полиции вообще наложил вето на церковные ритуалы, поэтому тело выносили прямо из дома. Скромный гроб даже не открывали. Из посторонних присутствовали только тэрритаунский священник, мистер Пилинг с помощником и Лу — косоглазый ассистент шефа Флека. Маленькое семейное кладбище в придорожном овраге поросло сорняками, среди которых высились покосившиеся надгробия, кое-где украшенные херувимами; ворота единственного полуразрушенного склепа заросли сумахом. Священник прочитал простую заупокойную молитву, понаблюдал, как Хьюго и помощник Пилинга засыпают могилу, пожал всем руки и удалился. Остальные гуськом последовали за ним, кроме Ричарда и Джесси, которые задержались на кладбище, перешагивая через упавшие надгробья и читая полустертые эпитафии.

Надгробье, заставившее их поспешить назад к дому, было коричневой плитой с высеченными на ней словами: «Помпей — верен до самой смерти». Как заметила Джесси, Помпей вполне мог быть лошадью.

Они нашли Флека ожидающим в гостиной вместе с остальными. Инспектор усмехнулся. Шеф полиции ловко вел свою игру. Ни один представитель прессы так и не появился, а в местных газетах сообщалось только о смерти старого Брасса, но не об убийстве. Флек приберегал новости до того великого дня, когда он сможет объявить, что преступление не только имело место, но и было им раскрыто.

Шеф неподвижно сидел у огромного камина, словно надеясь, что здесь он будет казаться меньше. В последовавшем разговоре он не принимал никакого участия.

— Присаживайтесь, мальчики и девочки, — сказал Вон. — Вино за счет заведения. Мы вылакали весь паршивый кларет, сегодня прикончим портвейн, да и тому, что еще осталось в подвале, не дадим превратиться в уксус. Все хотят выслушать последнюю волю покойного?

Поверх повязок он надел грязную майку, и только коричневое пятно под правой лопаткой вместе с некоторой скованностью движений напоминали о ножевой ране. Кобура с торчащим из нее револьвером 38 -го калибра была у всех на виду. Вон начал читать завещание.

Текст начинался следующим образом: «Я, Хендрик Саймон Брасс, холостяк, проживающий в городе Филлипскилл, округ Уэстчестер, штат Нью-Йорк, пребывающий в здравом уме и твердой памяти, но сознающий бренность земной жизни…»

Судя по стилю, Брасс диктовал текст, решил инспектор: Он заметил, что никто не прикасается к портвейну.

Вступление только возбуждало аппетит. Дойдя до сути, Вон сделал паузу, усмехнулся и продолжил чтение:

— «Я оставляю моему слуге, Хьюго Зарбусу, мой дом и земли, расположенные в городе Филлипскилл.

Остальную и главную часть моего состояния я завещаю Девитту Алистеру, Линн О'Нил, Корнелии Оупеншо, Киту Палмеру, Джесси Шервуд и Хьюберту Торнтону в виде равной доли каждому, если они переживут меня.

Если в течение месяца после моей смерти некий Хардинг Бойл, чье местопребывание мне неизвестно, объявится лично и заявит права на часть моего состояния, он должен будет получить равную долю с шестью наследниками, поименованными выше. Мой душеприказчик наделен всеми полномочиями идентифицировать упомянутого Хардинга Бойла и подтвердить его права или опровергнуть их.

По истечении месячного срока все содержимое моего дома и пристроек должно быть продано с публичного аукциона в пользу наследников.

Своим душеприказчиком, наделенным правом распределять мое состояние, свободное от налогов, я назначаю моего поверенного Вона Дж. Вона…»

Когда Вон Дж. Вон умолк, некоторое время царила тишина, которую нарушил Ричард Квин:

— Это завещание выглядит странно, Вон. Что вы за юрист, хотел бы я знать? Здесь ничего не говорится об уплате долгов, о размере состояния и, самое главное, о том, в чем оно заключается…

— И где оно! — взвизгнула Корнелия Оупеншо. — Вы составляли завещание и должны это знать!

Вон налил себе портвейн, пожал плечами и разом опустошил стакан.

— Меня не спрашивайте, беби.

— И не называйте меня «беби»! Я хочу знать, что именно я унаследовала. Я имею на это право. Он назначил вас душеприказчиком, так что вам должно быть известно…

— Я знаю только то, что прочитал вам сейчас.

Алистер дрожал всем телом.

— Послушайте, Вон, — глухо произнес он, — вы знаете, что поставлено на карту…

— Безусловно, — подхватила Линн. — Вы хотите сказать, что мистер Брасс не сообщил вам, где находится его состояние?