Ричард был за Сан-Хуан или Сен-Круа, но Джесси отстаивала право каждой девушки провести медовый месяц у Ниагарского водопада (она отважно употребила слово «девушка», воспользовавшись преимуществом статуса невесты), поэтому Ричард уступил без попыток сопротивления. Он был настолько влюблен, что согласился бы даже на Ханой.

Эллери получил телеграмму отца в номере стамбульского отеля и в изнеможении рухнул на кровать. Он странствовал по планете, выпытывая у шефов полиции сведения о наиболее замысловатых преступлениях, но не столкнулся ни с чем более эксцентричным, чем сообщение инспектора. Первым делом он проклял всех старых дураков, но, прилетев в Нью-Йорк, обнаружил в Джесси Шервуд не пронырливую девчонку, решившую выскочить замуж за потерявшего голову старика, а симпатичную полную женщину лет под пятьдесят, с молодым голосом и молодыми глазами, излучающими мягкий юмор и уверенность в себе, абсолютно лишенными даже намека на хитрость и двуличие. Некоторое время они разглядывали друг друга в поисках враждебности, но, не обнаружив никаких ее признаков, крепко обнялись.

Пара обвенчалась в маленькой церкви в Гринвич-Виллидж, которую посещала Джесси, а потом Эллери устроил для них прием в «Алгонкине», руководствуясь сентиментальными воспоминаниями о Фрэнке Кейсе и «Круглом столе»,[1] в апартаментах полных весенних цветов. На Джесси было платье из ирландского кружева цвета голубых фиалок, как и ее глаза, а на инспекторе — летний смокинг (он сердито отверг настойчивое предложение Эллери добавить полагающийся к нему широкий пояс), и Эллери испытал уникальный опыт быть посаженым отцом у собственного родителя. Священник со всей широтой своей епископальной души говорил о благословенном браке «летом счастия нашего». Его красноречие пришлось по вкусу Джесси, однако жених мрачно взирал на слугу Божьего, который был на добрых двадцать лет моложе его и позволял себе покровительственный тон.

Медовый месяц прошел прекрасно. Гремящий водопад радушно приветствовал новобрачных солнечным светом, радугой и туманом, а сидящая у парапета толстая индианка продала им подушки, набитые сосновыми иглами, которые освящали их двуспальную кровать ароматом хвои.

Отдохнувшие и довольные, они вернулись в квартиру Квинов. Джесси отказалась от своей квартиры и сдала мебель в камеру хранения на неопределенный срок, решив, что впереди у них достаточно времени для обсуждения жилищного вопроса.

— Наконец-то дома! — проворковала она, после чего, ужаснувшись при виде пыли, принялась открывать окна.

Старик поставил чемоданы.

— В самом деле?

— О чем ты, Ричард?

— Как мы решим насчет Эллери? — Похоже, немедленного обсуждения избежать не удалось.

— Я уже давно все решила, — сказала Джесси. — Эллери будет жить с нами. — И она отправилась на поиски тряпки.

— Может, и будет, — проворчал инспектор, — а может, у него возникнет другое мнение по этому поводу. — И он начал разбирать накопившуюся почту. — Посмотрим.

— Нечего тут смотреть, — заявила вернувшаяся Джесси. — Ты не потерял сына, а приобрел жену.

— Начинаю это понимать, — усмехнулся старик. — Ладно, пока пусть будет все как есть.

— Почему пока? Где мы за несколько дней сможем раздобыть квартиру, которая нам по карману? Хоть я и буду работать…

— Что?! — воскликнул отставной инспектор.

— Буду работать.

— Ни за что! Мне нужна жена, а не медсестра, ставящая клизмы! Нам вполне хватит моей пенсии и сбережений. Я женился на тебе не для того, чтобы ты подкладывала судно истеричным женщинам, а тем более мужчинам! Не забывай об этом, Джесси Квин!

— Хорошо, Ричард, — кротко отозвалась Джесси, но подумала: «Работать я буду, так как нам понадобятся деньги». — В чем дело?

Старик сердито уставился на один из конвертов.

— Адресовано мисс Джесси Шервуд. Первое письмо тебе, а отправитель даже не соизволил использовать мою фамилию.

— Чепуха! Какая-нибудь благотворительная организация просит денег. Я числюсь во всех их списках.

Но это не была просьба о деньгах. Джесси нахмурилась:

— Будь я проклята!

— Что там, Джесси?

— Посмотри сам.

Это оказалась стодолларовая купюра.

— И еще.

Это была половинка купюры в тысячу долларов.

Инспектор тоже нахмурился, глядя на портреты президентов. Он знал по опыту, что тайны,