саду, предварительно замаскировав нашу бронемашину.

Раздобытую печенку мы так сегодня и не зажарили. Решили ограничиться бутербродом с рыбой и хлебом с маслом.

И здесь в воздухе гудят русские бомбардировщики.

Вокруг сада тянется ровик и живая изгородь из колючего кустарника. Раздвинув кустарник, укладываемся на ночь в ровик.

Наша 13-я танковая дивизия в 100 километрах позади, кроме того, поговаривают, что она успела выбрать весь лимит горючего, предназначенный для нас, — дескать, все отправлено в район Сталинграда.

Кажется, и наши люфтваффе тоже сейчас под Сталинградом. Вот поэтому-то у русских здесь полнейшее превосходство в воздухе.

У нас явно не хватает сил на проведение двух широкомасштабных наступательных операций — и на Сталинград, и на Кавказ. Надорвались мы.

Поднимают нас в 5 утра. Я проснулся еще раньше — из-за комаров. Вестфельд поджарил печенку, к ней мы съели и оставшийся хлеб с маслом.

Умываюсь трофейным русским мылом и протираю набившуюся в машину пыль. Теперь хоть сидеть в чистоте можно.

Как обычно, надраиваю и оружие.

Всю оставшуюся первую половину дня объясняю новому стрелку обер-ефрейтору Отто, как обращаться с оружием, учу его, как снимать и ставить пулемет и как его чистить.

В 12 часов дня возвращаюсь, все уже успели пообедать, кормят жареной картошкой с мясом. Потом усаживаюсь в машине и пишу дневник.

Над нами в направлении нашего тыла проследовали 9 вражеских бомбардировщиков американского производства, кроме них и бипланы. Нас они пока не трогают, предпочитая действовать на близлежащих участках.

В воздухе завязывается схватка — с десяток бипланов против пары наших «Ме-109». Только теперь замечаешь, насколько маневренны наши истребители. Не успеешь и глазом моргнуть, как очередной русский биплан, объятый пламенем, устремляется вниз. Едва заметив «мессершмитты», русские удирают. Ни к чему им связываться с нашими «Ме-109».

Мы очень всему этому рады.

С неба впервые за долгое время сыплются листовки. Русские грозят нам полным разгромом на Кавказе.

Некоторое время продолжаю писать дневник, потом мы готовим ужин, чистим картошку все вместе. Вестфельд тут же жарит ее, Хайнц где-то раздобывает стол.

Около 18 часов общий ужин, каждому достается здоровая порция жареной картошки и впридачу яичница из 6 яиц. Вестфельд готовится заступить на пост, я его сменяю.

И вновь в небе черт знает что — опять налетела русская авиация. И сбрасывают они, знаете, не игрушечные бомбы, а настоящие. Вокруг в небо вздымаются грибовидные фонтаны разрывов. Весь вечер грохот, земля трясется. В конце концов бомбежка стихает, и я рад, что могу улечься спать в свой окопчик.

С 1.30 до 2.30 стою на посту. В 3.30 поднимают нашу разведгруппу. Вчера вечером у нас еще оставалось в запасе 8 двадцатилитровых канистр бензина. Кроме того, нам приказано стереть с машин все опознавательные знаки. Расчехляю нашу бронемашину, и мы вскоре отъезжаем.

Поесть и выпить кофе уже не успеваем. Проехав несколько километров до штаба батальона, докладываем о прибытии, после чего и начинается наш разведрейд. Делаем основательный крюк по песчаной, словно пустыня, местности, потом направляемся в сторону Мекенской к каналу имени Сталина. С фланга летят русские бомбардировщики, но наш «Ме-109» сбивает одного из них.

Мы медленно подъезжаем к селу, местные жители в страхе разбегаются. Машина унтер-офицера Ваака резко сворачивает, мы за ней. Тут раздается громкий хлопок, и я соображаю, что лопнула покрышка.

Мы тут же убираемся из этого села и сообщаем обо всем по радио, после чего едем обратно к расположенной примерно в 3 километрах полуразрушенной хате. На машине Ваака тоже лопнула покрышка — видимо, на том же месте, что и у меня.

Быстро меняем покрышки, я после этого подкачиваю давление в колесе.

Затем снова проезжаем вперед. Канал минуем по мосту, переезжаем и железнодорожную линию, а потом добираемся до большой станицы Мекенской.

Я здорово нервничаю, весьма странное чувство.

Противника в станице нет. Если верить местным жителям, русские войска убрались минувшим вечером в расположенное в 2 километрах соседнее село.

Противника, стало быть, нет и в помине, но зато полно красивых девушек.

Остановившись на перекрестке, получаем от кого-то из местных молоко.

Устанавливаем по рации связь с разведгруппой унтер-офицера Шатца — они остановились у канала. Ваак отправляется к нему, и вскоре оба возвращаются вместе. Вокруг наших бронемашин понемногу собирается толпа людей.

Выехав из станицы, вместе с группой Шатца проезжаем кусок вдоль канала. Положение наше выгодное — растущие вдоль канала деревья скрывают нас от противника.

А противник явно у Терека, протекающего вдоль канала. Примерно в 15 километрах отсюда начинаются предгорья Кавказа.

Вдоль нашего пути следования за каналом проходят автомобильная и железная дороги. На отдельных участках вдоль канала присутствия врага не обнаружено — так и докладываем по рации. И вот, проехав таким образом километров 100, прибываем в другую крупную станицу— Николаевскую, расположенную чуть в стороне от железнодорожной станции. Подъезжаем к станции.

Ваак с Вестфельдом, оба наших водителя с пистолетами в руках сразу же врываются в станционное здание и вскоре выводят оттуда русского солдата, которого тут же обезоруживают.

Машина Ваака стоит прямо перед станционным зданием, я же слежу за входом в него.

Симпатичные девчонки с нескрываемым интересом наблюдают за происходящим.

Метрах в 50 слева верхом проезжает русский в синей форме. Я предпочитаю огня не открывать — демаскировать себя явно незачем.

Вдруг раздается выстрел, будто нас обстреляли из противотанкового ружья. Тут являются Ваак с Вестфельдом, оказывается, это они бросили гранату в телефонный узел.

Русский на коне переходит на галоп, я пару раз стреляю ему вслед, он, слетев с коня, тут же поднимается и пытается бежать. Но, по-видимому, испугавшись, что его уложат на месте, предпочитает сдаться.

Надо сказать, что я даже рад, что не застрелил его. Доставляем его к нашей машине и вместе с ним въезжаем в станицу — строго говоря, верх безрассудства.

Местные, видимо, приняли нас за своих — неудивительно, ведь на наших машинах никаких опознавательных знаков, к тому же на башне восседает плененный нами русский. Не исключено, что они приняли нас вообще за англичан, потому что радостно приветствуют нас. Как я уже говорил, неприятеля здесь нет и в помине, зато множество чертовски красивых девчонок.