– Как мужчина и женщина, – не раздумывая, ответил кузен.

– Но… Мы близкие родственники… – попыталась возразить девушка. – Ты же знаешь…

– Знаю. И это единственная причина, по которой ты избегаешь меня?

Эльза устремила взор прямо на Станислава.

– Да. – Ответила она без колебаний. – Единственная… Но самая веская… И поэтому этот разговор будет последним.

– Но почему? – недоумевал Станислав. – Священники постоянно венчают кузин и кузенов!

– Да, но они не состоят в близком родстве. Священники венчают троюродных братьев и сестёр, – уточнила Эльза.

– К твоему сведению моя матушка и отец были двоюродными братом и сестрой. И прожили вместе много лет.

Эльза тяжело вздохнула.

– Прошу тебя, Станислав, не надо… Я страшусь будущего… Давай причалим к берегу.

– Как тебе будет угодно, дорогая кузина, – несколько раздражённо ответил Станислав.

Покуда обитатели усадьбы резвились на пикнике, Никанор пытался произвести ревизию съестных припасов. А те, в свою очередь, оставляли желать лучшего.

Управляющий, увлечённый в последние месяцы, поиском клада и интригами против наследников совершенно запустил вверенное ему хозяйство. Теперь же приходилось навёрстывать.

Никанор прохаживался по хозяйственному двору, по ходу дела выговаривая нерадивым работникам, как пред ним появился Фрол (как всегда помятый и растрёпанный, причём от него водкой разило за версту).

– Никанор Фёдорыч! – обратился он к управляющему. Тот поморщился.

– Ядрёным луком закусывал, Фролушка, – пожурил он привратника. – Совсем распустились без хозяйского пригляду…

Фрол, прикрывая рот, ладонью, не преминул высказаться:

– Дык вас энто… и не видать совсем! Кажный работник себе предоставлен!

– Энто ты говоришь не в бровь, а прямо – в глаз… – согласился Никанор. – Таперича возьмусь за вас оглаедов!

Фрол потупил взор и предпринял вторую попытку:

– Дык, Никанор Фёдорыч! Я чаво хочу сказать-то!

– Ну, говори…

– Барыня в усадьбу пожаловали-с! В богатом экипаже, при лакеях. Вот… – доложился Фрол.

– Кто такая? Чаво надобно?

– Дык, сказывала она, что говорить будеть токмо с управителем, сиречь с вами.

Никанор почесал за ухом и направился на главный двор усадьбы. Подле ворот стоял летний экипаж с кожаным верхом.

Полная дама, разодетая по последней французской моде, прохаживалась вокруг фонтана. Чуть поодаль стояли два молодцеватого вида лакея в тёмно-синих ливреях, более похожих на телохранителей.

«Ага, – подумал Никанор, – вот и наша пташка прилетела…»

Он приблизился к даме и вежливо произнёс:

– Добрый день, сударыня. Чем могу услужить?

Визитёрша придирчивым взором смерила Никанора.

– Стало быть, любезный, ты и есть управляющий?

– Ведомо так-с, сударыня. Но позвольте узнать: ваше имя, отчество…

– Ксения Иосифовна Подбельская, законная супруга Всеволода Вениаминовича Подбельского. – Представилась дама.

Глаза Никанора расширились от удивления.

– Сударыня… дык… энто… Как же так? Ведь госпожа Подбельская изволит пребывать в усадьбе почитай уж как два месяца… – промямлил «растерявшийся» Никанор. – И зовут её Любовь Васильевной…

– Не знаю этой девки. Я – законная супруга господина Подбельского. Можете не сомневаться. И я хочу просить вас о помощи…

– К вашим услугам, барыня…

Ксения Иосифовна извлекла из сумочки ассигнацию достоинством в десять рублей.

– Вот возьми, любезный. И скажи: где сейчас мой супруг?

– Дык он на прудах изволит отдыхать. Пикник тама у них…

– Так вот, пойди и под любым предлогом позови моего мужа. Получишь ещё десять рублей.

Никанор крепко задумался.

– Энто, сударыня, можно. Токмо вы мне честно скажите: чаво вы с ним станете делать-то?

Ксения Иосифовна улыбнулась.

– Не беспокойся, убивать не буду. Если бы все жёны убивали своих мужей за измены, то род мужской бы и вовсе иссяк. Я просто увезу отсюда своего супруга…

– Ага, ну энто хорошо… – согласился Никанор, убедившись, что всё идёт по плану. – Я мигом слетаю…

…Никанор улучил момент и приблизился к Подбельскому.

– Всеволод Вениаминович… – произнёс он голосом заговорщика. – Дюжа мне нужна ваша помощь…

– А что случилось, голубчик? – спросил слегка подвыпивший изменник.

– Скажу, но не тута… – Никанор, как мог, пытался заинтриговать Всеволода.

– Ну, изволь, идём…

Подбельский, не подозревающий о подвохе, направился с управляющим к дому. Ещё издалека он приметил экипаж, стоявший подле ворот, и тот показался ему знакомым.

– Здравствуй, Сева! – раздался голос позади Подбельского.

Он резко обернулся и побледнел: перед ним стояла Ксения Иосифовна, его законная супруга.

– Mon cher… – пролепетал он.

– Да-с, милостивый государь, это я – ваша законная супруга. – Холодно и надменно ответила визитёрша. Всеволод по опыту знал: подобный тон жены не предвещает ничего хорошего.

– Я очень рад тебя видеть…

– Взаимно! – ответила настоящая госпожа Подбельская.

Лакеи-мордовороты приблизились к Всеволоду и бесцеремонно подхватили его под руки.

– Потрудитесь объяснить: что здесь происходит? – недоумевал изменник.

– Погулял и хватит. Пора и честь знать! – Заявила Ксения Иосифовна. – Едем домой, в Москву.

– Я буду кричать, звать на помощь! – возопил Всеволод.

– Энто сколь хошь, барин, – высказался один из лакеев.

Молодцы лихо скрутили его и потащили к экипажу.

– Ксения, опомнись! – кричал Всеволод. – А как же наследство?!

– Да без него обойдёмся, – резонно заметила Подбельская.

В это время из дома вышла Анастасия. Она несла увесистый саквояж Подбельского.

– Вот, барыня, всё собрано… Не извольте беспокоиться. – Сказала она и протянула саквояж Подбельской.

– Благодарю, голубушка, – ответила та.

– Позвольте, барыня… – подсуетился Никанор и перехватил увесистый саквояж.

Наконец, Ксения Иосифовна села в экипаж. Один из лакеев принял саквояж Всеволода. Фрол, доселе молча наблюдавший за «встречей» законных супругов, отворил ворота.

Кучер тотчас же хлестнул кнутом лошадей по холёным блестящим бокам, экипаж спешно покинул усадьбу.

…Обитатели усадьбы, как ни в чём ни бывало, продолжали веселиться на берегу пруда. Любовь Васильевна даже не подозревала, что снова обрела прежний статус и стала просто Расторгуевой.

Наконец долгое отсутствие Всеволода обеспокоило её. Женщина отправилась на поиски «супруга».

На главном дворе усадьбы царила пустота. Любовь Васильевна огляделась и направилась в дом, думая,