— Что?! — рявкнул городовой.

— Я была неподалёку и случайно слышала, как какой-то господин сказал, будто потерял ключ и просил её залезть в его дом и принести запасной.

Женщина говорила негромко, но в её голосе звучала властность, невольно вызывавшая уважение и заставлявшая прислушаться. Городовой пришёл в замешательство.

— Вы можете подтвердить это под присягой и дать описание этого, с позволения сказать, господина? — уже более миролюбиво поинтересовался он.

— Конечно. Отпустите её. Лучше ищите мошенника, который подбивает безвинных детей на преступление. Или вы вместо преступников предпочитаете сражаться с детьми? — сказала незнакомка с ноткой презрения.

Городовой сдвинул фуражку на затылок и задумался.

— Что ж, если это правда… — Он в нерешительности пожал плечами, ослабил хватку и грозно рявкнул на маленькую цыганку: — На этот раз можешь идти, но если я тебя ещё поймаю…

Не веря в своё неожиданное спасение, Марика бросилась в ноги женщине:

— Милая, хорошая. Век за тебя молиться буду! — пылко воскликнула она, но женщина резко отстранилась и выкрикнула:

— Прочь! Не прикасайся ко мне!

Девочка отпрянула, как от удара. Она не понимала, чем заслужила такое отношение и почему незнакомка вдруг так переменилась. На душе у Марики стало горше, чем когда толпа улюлюкала и дразнила её воровкой. Почему мир так жесток? Ведь она не сделала ничего плохого.

Не подавая вида, как ей обидно, девочка тряхнула спутанными кудрями и поднялась с колен. В этот миг что-то блеснуло у неё за поясом и упало на мостовую. Толпа ахнула. В пыли лежал изящный костяной гребень, украшенный тонким золотым орнаментом. Даже на непросвещённый взгляд вещица выглядела дорогой. Городовой тотчас снова схватил девочку и больно выкрутил ухо.

— Так— так, голубушка. А это у тебя откуда? Значит, квартиру ты всё-таки обчистила?

— Нет! Это моё. Мне брат подарил. Пустите, больно! — закричала Марика.

— Значит, брат тоже воровством промышляет? И где же твоя семейка?

Жандарм ещё сильнее крутанул ей ухо. От боли из глаз девочки брызнули слёзы.

— Мой брат — принц! — крикнула она, но её возглас потонул в хохоте толпы.

— А ты ещё и приврать не дура, — усмехнулся городовой.

— В кутузку её, там ей самое место, — крикнули из толпы, и кто-то бросил в девочку гнилым яблоком.

На этот раз спасения ждать было неоткуда. Ухо горело огнём, но Марика поборола слёзы и только сильнее закусила губу, чтобы стерпеть боль. Она не решилась отвести городового к Глебу, чтобы тот подтвердил, что она не лжёт, ведь его самого, чего доброго, могли арестовать за разбитое зеркало. Нужно было выпутываться самой.

Когда городовой опять потащил Марику в участок, она больше не сопротивлялась. У неё не осталось на это сил, кроме того, она понимала, что сейчас звёзды складывались не в её пользу. Она не могла ничего сделать. Видимо, духи оставили её, если позволяют, чтобы её наказали за то, в чём она не виновата. Этого надо было ожидать. Никто не может идти против воли духов. Некоторое время маленькая цыганка понуро плелась за городовым, а потом тяжело вздохнула и тряхнула спутанной гривой, отгоняя от себя уныние.

«Всё равно я убегу. Ещё не придумали таких запоров, которые меня удержат», — решила она.

В то время как Марику тащили в кутузку, Глеб сидел под арестом в неряшливой комнатушке, служившей лавочнику жильём. Отсюда через полутёмный коридор можно было попасть в лавку. Жена лавочника, растрёпанная и неопрятная, как и вся комната, смахнула со стола любопытного таракана и поставила перед Глебом чашку спитого чая и кусок чёрствого бисквита. Мальчик вежливо отказался, солгав, что он не голоден. При виде окружающей грязи, он не мог подавить брезгливость и съесть хотя бы кусочек. В торговце и его жене было что-то отталкивающее, но Глеб старался заглушить в себе чувство неприязни. Он внушал себе, что должен благодарить лавочника за то, что тот не сдал его полиции, как грозился поначалу. Когда Глебу предложили угощение, он решил, что лавочник смягчился по доброте душевной, и сделал ещё одну попытку отпроситься на поиски Марики, но торговец заупрямился:

— Нет уж. За зеркало не уплачено. Почём я знаю, что ты вернёшься?

— Даю вам честное слово, — пылко заверил Глеб.

— Слово, говоришь? — хихикнул Проныра. — Оно бы можно, только ведь словом пропажи не вернёшь. А ну как ты уйдёшь, а твоя подружка вернётся? Так недолго и разминуться. Я бы на твоём месте сидел и не рыпался.

В словах лавочника была доля правды. Глеб не знал, где искать Марику. Пока он ждал её здесь, было больше надежды на скорую встречу.

— Позвольте мне перейти в лавку? — попросил мальчик.

— Это совсем ни к чему. Только ротозеев привлекать. Не сомневайся, как только девчонка вернётся, я тебя кликну. Мне тебя держать — радости мало, — сказал Проныра и вышел из комнатушки, заперев за собой дверь на ключ.

Глебу не оставалось ничего другого, как ждать. Он сидел как на иголках. В голове роились вопросы, на которые не было ответа. Ещё недавно он был так близок к цели, почему же всё пошло прахом? Зеркало разбито. Кошелёк украли. Кто подстроил всё это? И зачем? Но главное — куда убежала Марика и почему так долго не возвращается? Глеб не знал, где она задумала достать деньги, но лучше бы им держаться вместе. По мере того как шло время, Глеб всё больше терзался сомнениями. Его беспокоило отсутствие Марики. Может быть, с ней случилось несчастье и ей нужна его помощь? Он даже подумывал сбежать тайком, но как? Окна в комнате не было, а дверь заперта снаружи. К тому же, Глеб боялся разминуться с Марикой. Да и бежать после того, как лавочник не вызвал городового, было непорядочно.

«Лавочник, видимо, добрый человек. Другой бы потащил меня в тюрьму, если бы лишился такого ценного зеркала. Если я убегу, то поступлю, как вор», — размышлял Глеб.

Откуда ему было знать, что Проныра строил в отношении него совсем другие планы. Откровенно говоря, до того, как мальчишка выложил золотой, он бы с радостью продал злосчастное зеркало за половину этой цены. Но когда зеркало разбилось, Проныра смекнул, что можно основательно потрясти кошелёк незадачливого покупателя. Он мысленно уже подсчитывал привалившую прибыль, но, к несчастью, ловкача ждало горькое разочарование. Кто-то успел обчистить мальчишку прежде него. Поначалу Проныра расстроился, но ненадолго. Его изворотливый ум быстро подсказал ему, что денежки можно заполучить и другим способом.

У мальчишки на лбу было написано, что он купается в роскоши. Его манеры, сюртук из тонкого, дорогого сукна, лёгкость, с какой он выложил золотой, — говорили о том, что он из знатного рода. А когда такой барчук шатается по улицам один, без гувернёра, да ещё с черномазой цыганкой — тут дело нечисто. Наверняка малец удрал из дома в поисках приключений, и теперь домашние маются от беспокойства. Если узнать, кто он таков и откуда сбежал, то родня точно раскошелится, чтобы заполучить своё чадо назад целым и невредимым. Главное — не дать маху и разыграть всё как надо. Чтобы усыпить бдительность мальчишки, Проныра сделал вид, что верит его рассказам и согласен подождать до тех пор, пока не возвратится цыганка. Такой предлог задержать мальчишку был ничуть не хуже других. Хотя в глубине души лавочник был уверен, что именно девчонка стащила кошелёк и дала дёру. Но что с возу упало — то пропало. Главное — не продешевить, когда явятся родственнички.

Заперев Глеба в своей каморке и оставив его под присмотром жены, Проныра поспешил на улицу, кликнул мальчишек и пообещал награду тому, кто узнает, у кого из богатеев сбежал сынок лет десяти. Потирая руки в предвкушении наживы, он вернулся в лавку и уселся в углу, точно паук, поджидающий добычу. К его удивлению, не прошло и пяти минут, как в магазинчик вошёл солидный пожилой господин, от