спасительную силу мелового круга, в отчаянии забубнил строчки вперемежку из всех молитв, которые только приходили ему на ум.

Услышав чье-то сбивчивое бормотание, ребята застыли. Прошка знаком приказал Марике не двигаться с места и на цыпочках дошел до поворота, за которым располагался последний пост. Заглянув за угол, он похолодел. На пути к выходу сидел охранник.

«Откуда он только взялся? Прежде я его не заметил. И ведь прямо на дороге расселся», — досадовал паренек.

С виду стражник был неказист и не отличался крепким телосложением. Прошка прикинул, что вдвоем они его, пожалуй, одолели бы, но с другой стороны, ничего хорошего из этой затеи не получится. Во-первых, стражник вооружен и застать его врасплох не удастся. А во-вторых, Прошке совсем не хотелось оказаться вне за— кона как пособнику бегству. Он вернулся к Марике и шепотом доложил:

— Худо. Там охранник сидит. Сна ни в одном глазу. Что делать-то будем?

Не услышав ответа, паренек в сердцах махнул рукой.

— Что у тебя за мода молчать, как пень! И посоветоваться не с кем. Вот застукают нас, будет тебе молчанка. Ох, и влип я из-за тебя!

Марику задело обвинение мальчишки. Она не собиралась никого втягивать в свои несчастья. Нужно прорваться мимо стражника в одиночку. Камешек, зажатый у нее в ладони, придавал ей уверенности. Духи снова помогали ей, иначе они не послали бы знак. Девочка направилась в сторону караульной, но Прошка поспешно схватил ее за руку.

— Ты что, спятила?! Куда поперек батьки в пекло лезешь? Тут надобно действовать с умом, — возмущенно прошептал он и уже спокойнее добавил:

— Есть у меня одна мыслишка. Может, и выгорит, если охранник до денег жадный. Я буду ему монеты подкидывать по одной. Как он их собирать зачнет, дуй к выходу, а я следом.

Ребята осторожно прокрались до конца коридора и спрятались за углом. Прошка достал из кошелька золотой и ловким щелчком отправил его в дальний конец караульной.

Мирону почудился шорох, похожий на перешептывание. Он забубнил еще прилежнее, но вдруг увидел прокатившийся по полу золотой кружочек и на мгновение потерял дар речи. Монетка ударилась о стенку, звякнула и упала.

— Чур меня, чур, — забормотал Мирон, квадратными от ужаса глазами уставившись на золотой.

Не давая стражнику опомниться, Прошка пустил одну за другой еще пять монет. Золото маняще отсвечивало на каменном полу, но страх был сильнее шести золотых.

— Не искушай! Все одно тебе меня не достать. Я и за сто золотых из круга не выйду, — крестясь, испуганно пролепетал Мирон.

«Так вот почему он круг очертил! От злых чар оберегается», — смекнул Прошка и, не сдержавшись, из озорства запустил очередной золотой прямо в круг. Мирон следил, как монета катится в его сторону. Он был уверен, что магический круг защитит его от ведьмовского золота. Каков же был его ужас, когда, достигнув меловой черты, монета не исчезла и не рассыпалась в прах, а преспокойно пересекла границу круга, стукнулась о сапог и упала прямо у ног. Обезумивший от страха Мирон подскочил так, будто о каблук ударился не золотой, а ядовитый аспид укусил его за голую пятку.

— Помогите! Спасите! Чур, чур меня! — заорал он и со всех ног припустил прочь, позабыв о награде и повышении по службе. Развив скорость, которой позавидовал бы любой скороход, Мирон выскочил за ворота тюрьмы, зайцем промчался до поворота, пересек улицу и лишь тогда остановился перевести дыхание и проверить, не гонится ли за ним злодейка. Издалека горе-охранник увидел, как из ворот тюрьмы выскочили две фигурки и во все лопатки припустили прочь. Добежав до конца улицы, они бросились в разные стороны.

— Раздвоилась, — неистово крестясь, ахнул Мирон.

На улице воцарилась тишина. Стражник в нерешительности потоптался, глядя на распахнутые ворота тюрьмы. После всего пережитого возвращаться на пост не хотелось. Мало ли какие еще неожиданности уготовила ведьма. Но и оставаться за воротами не имело смысла. В одном мундире на холоде долго не простоишь. Недаром на носу зима. К ночи подмораживало знатно. Поразмыслив, Мирон рысью побежал к ближайшему полицейскому участку предупредить всех о происшествии.

К тому времени, как все полицейские, начиная от простых городовых и кончая сыскным отделом, поднялись по тревоге, вернулся начальник тюрьмы. Узнав о происшествии, он понял, что кто-то сыграл с ним скверную шутку. Мысль о наградах и почестях растаяла в воздухе, а вместо нее тенью замаячила угроза трибунала. Понимая, что опростоволосился, начальник тюрьмы не возражал, когда расследование взял в свои руки главный полицмейстер. Спящих стражников так и не добудились. Единственным свидетелем побега оказался Мирон. Не теряя времени даром, полицмейстер приступил к допросу.

— Как случилось, что ты не уснул?

— Так ведь долг свой понимаю, потому себя пересилил, — не моргнув глазом, сказал Мирон.

— Врешь, каналья. Ведьме помогал? — рявкнул полицейский.

— Никак нет. Она меня золотом искушала, а я намертво стоял. Она видит, что меня не купить, да как швырнет в меня монетами, а они точно угли раскаленные. Но я терплю, не поддаюсь. Тогда она раздвоилась и шмыг мимо меня в разные стороны. Тут, правда, я растерялся. Какую ловить? Так она и сбежала.

От пережитого страха и внимания стольких важных особ вымысел и правда перемешались в голове у Мирона, и он твердо уверовал, что в своем рассказе ничуть не погрешил против истины.

— То есть как это раздвоилась? А ну-ка, голубчик, дыхни. Может, у тебя неспроста в глазах-то двоится? — язвительно сказал полицмейстер.

— Никак нет. Ни капли в рот не брал. Я даже медовуху за ужином не пил, потому как у меня изжога, — отрапортовал Мирон.

В это время начальник тюрьмы, который присутствовал при допросе, вспомнил про подметную депешу, и у него в голове стало проясняться. Видимо, это был заговор, всю стражу опоили. Тюремщик был неглупым человеком и тотчас смекнул, что за побегом стоит не колдовство, а ловкое мошенничество, но признаться в этом значило бы затянуть петлю на собственной шее.

Полицмейстер тоже понял, что дело нечисто. Вперив тяжелый взгляд в начальника тюрьмы, он сурово спросил:

— Как у вас охраняется кухня, где готовится еда для стражи? И почему вас в нужный момент не оказалось на месте?

У начальника тюрьмы пересохло в горле. Он лихорадочно соображал, как отвести от себя подозрение в халатности. Чтобы спасти собственную шкуру, нужно было валить все на нечистую силу. Он прокашлялся и хотел начать свою речь, когда в кабинете, откуда ни возьмись, появилась старушенция в старомодном чепце и рыжеватой юбке.

Она обвела оторопевших полицейских взглядом и спокойно произнесла:

— Пока вы разговоры разговариваете, ведьма сбежит.

— Кто такая? Предъявить документы! Как сюда прошла? — взревел полицмейстер.

— Не важно как. Важно зачем, — елейным голосом произнесла старуха и предупредила: — Я хочу вам помочь ведьму изловить. Я знаю, где она скрывается. Только надо спешить, а не то будет худо. Упустите ведьму, я кому повыше доложу, что вас предупреждала, а вы палец о палец не ударили.

— Ну, старая мошенница, если врешь! — пригрозил полицмейстер.

Позже он и сам удивлялся тому, что забыл проверить личность доносчицы. Он списывал это на беспокойную ночь. В тот момент всем было не до сверки документов. Никого даже не удивило, что, указав, где искать беглянку, старуха исчезла, как сквозь землю провалилась. Через четверть часа снарядили погоню, но еще быстрее по городу разнеслась весть о побеге ведьмы. Вооруженные кольями и топорами люди отправились на поимку злодейки.