— Нет, под кустик, — съязвила Людка. — Давай быстрее, не разговаривай.
Колобок забралась на кровать и села на корточки. В темноте послышалось журчание.
— А чего? Прикольно, — сказала она, слезая с кровати и натягивая трусики.
— Молодец, — похвалила, а её Людка.
— А ты? — спросила Колобок.
— В другой раз. Один человек столько не надует, — отказалась та.
12
Тоня проснулась оттого, что постель была холодной. Спросонья она не сразу поняла, в чём дело. В нос бил едкий запах мочи. Матрас под рукой был влажным.
Остатки сна тотчас слетели. Девочку прошиб озноб, словно осознаHиe происшедшего окатило ее ушатом ледяной воды. Она резко села на кровати и нервно ощупала матрас, как будто надеялась, что всё это ей приснилось.
Кошмар наяву продолжался. Постель была мокрой. Тоня до боли сжала виски ладонями. Неужели она это сделала во сне? Но как? Почему? Прежде такого не случалось. Что теперь делать?
Главное, чтобы не узнали девчонки. Какой позор, если они расскажут об этом всему лагерю! Надо перевернуть матрас.
Тоня вскочила с кровати и, стараясь не шуметь, сдернула подушку и одеяло на пол. На простыне было огромное пятнище. Нужно было её застирать, пока никто не увидел. Она сгребла простыню, на цыпочках вышла из комнаты и отправилась в душевую.
Как только она удалилась, Мася шепотом произнесла:
— Ну, ты, Колобок, и вонючка. Дышать нечем.
— А что я? Можно подумать, ты духами писаешь.
— Я в постель вообще не писаю, — огрызнулась Мася. — Так и будем теперь жить в вонище?
— Маська, не накаляй обстановку.
— Что ты предлагаешь — заложить Колобка? — осадила её Людка.
— Я не против прикольнуться, но, по- моему, этой шуточкой мы только себе хуже сделали.
— Тише, она идёт.
Тоня зашла в комнату и осторожно проскользнула на балкон, чтобы повесить простыню, в надежде, что до утра она просохнет. Вернувшись, девочка занялась матрасом. Стараясь действовать как можно тише, она подняла его и стала переворачивать. Матрас с лёгким шлепком упал на другую сторону.
— Ты чего не спишь?
Услышав голос Людки, Тоня оцепенела.
— Чем это так воняет? — Людка зажгла свет. — Вау, девчонки, просыпайтесь!
— Что такое?
— Что случилось?
Зевая и потягиваясь, девчонки прилежно изображали, что они только что проснулись. По сравнению с Людкой актёрского мастерства им явно недоставало. Фальшь сразу же бросалась в глаза, но Тоня была так закована в панцирь ужаса от всего происшедшего, что даже не заметила наигранности жестов и интонаций.
— Смотрите-ка, Ведьме, оказывается, памперсы нужны, — сказала Людка. — И часто это с тобой?
От парализовавшего её позора Тоня не могла произнести ни звука. Губы у неё задрожали, а по щекам потекли слезы.
— Ай-ай-ай. Такая взрослая девочка и постель мочит, — покачала головой Людка.
Тоню душил стыд. Она плакала, глотая слёзы, безутешно и беззвучно, как она научилась плакать, чтобы не слышала мать.
— Ладно, не реви. Всякое может случиться, — неожиданно смягчилась Людка.
В момент полного отчаяния эта нежданная искорка тепла показалась Тоне щедрейшим даром. Она бросилась к Людке.
— Миленькая, прошу тебя, не говори никому. Христом Богом молю.
— Тебе что, поклясться? — спросила Людка.
— Нет. Клясться — грех, — приняв её слова всерьёз, помотала головой Тоня.
— Слушай, Ведьма, а как же ты Бога упоминаешь? Разве ведьме положено? — усмехнулась Людка, но видя, как Тоня изменилась в лице, засмеялась: — Расслабься. Шучу. Девки, пойдемте, поможем ей замыть матрас. Не в вонище же спать.
Тоня с благодарностью посмотрела на Людку. Недаром Егор говорил, что она ее совсем не знает. Всё-таки Людка была удивительной девчонкой. С виду она казалась расчётливой и жестокосердной, но в самые неожиданные моменты под оболочкой чёрствости в ней проступала доброта.
