– Мне нужна твоя помощь. – Он сам почувствовал угрозу в своем голосе. – Ты знаешь дом.
– Поэтому и не могу туда пойти! – Она всплеснула в темноте руками, блеснув широко раскрытыми глазами. – Ты что, не видишь, в каком я состоянии? Черт возьми, я ничего не могу с собой поделать! – воскликнула она, обхватив грудь руками. Она была парализована ужасом, и это выбивало его из колеи. Он почувствовал, как на голову и плечи, словно тяжелое одеяло, ложится усталость.
– Слушай, я, как и ты, держусь из последних сил. Пришлось долго проверять место, потому что мне больше не по силам действовать нахрапом. Поэтому мне нужна твоя помощь. На час, не больше. А теперь, черт возьми, вылезай из машины!
Мгновение казалось, что она откажется повиноваться, потом открыла дверцу и тяжело выбралась наружу, непрерывно громко, раздражающе всхлипывая, стиснув зубы, он пробормотал:
– Всего один час. Людей Харрела здесь нет. Привидений тоже.
– Говоришь, нет? Откуда ты знаешь?
– Слушай, после этого я сделаю все, чтобы ты карабкалась отсюда. Я пастою, чтобы Обри взялся за это сам, – убеждал он ее. – О'кей? – Она снова задрожала, прижав руки к груди. Высокая худая фигура согнулась, словно вот-вот ее вырвет. Казалось, до нее не доходил смысл того, что он говорил. – Если в доме твоего отца... – быстрый вздох, будто от боли, – ...что-нибудь есть, пусть даже ничего нет, я отправлю тебя отсюда в Лондон. Куда-нибудь, где ты будешь в безопасности. – Его раздражение рвалось наружу. – Слушай, мне больше нечего добавить, черт побери!
Она поглядела на него так, словно он ударил ее по щеке. За отсутствием других, она взвалила на него вину за все своп невзгоды: ей было ненавистно это место, претила настойчивость спутника. Теперь она была похожа на него – того, который был в Таджикистане, который впал в истерику из-за сломанного 'Уокмана', швырнув его и пропасть.
– Теряем время. – Схватив Кэт за руку, несмотря на сопротивление, он потащил ее за собой, не обращая внимания на умоляющий взгляд и трясущиеся губы. Их шаги глухо отдавались в тишине ночной улицы. Где-то, действуя ему на нервы, слышались приглушенные звуки радио или проигрывателя.
Они раньше уже проезжали вдоль причала на скорости, чтобы не привлекать к себе внимания, и она показала ему домик отца. Хайд остановился, думая только о ведущем к домику причале, с сомнением глядя на старый пастил, который, заскрипев, поднимет тревогу, как только они ступят на пего. Сделав три глубоких вдоха, отпустил руку женщины, нащупал пистолет, спустил предохранитель и шагнул на доски причала. Одноэтажный домик припал к воде, будто в ожидании первого звука. Скрипнула доска. Под причалом тихо плескались волны. Предутренним ветерком доносило запах пищевых отбросов и водорослей.
– Пошли. – Ее первый шаг был беззвучен, на второй скрипом отозвалась доска. Она слышно вздрогнула, его нервы словно тронуло наждаком. Он протянул руку назад, будто принимая эстафетную палочку. Кэт ухватилась за все холодными длинными пальцами, больно впившись ногтями. Вторую руку он машинально держал на пистолете.
Цепочка огней, их сияние над городом. Через залив в сером предрассветном тумане плыл мост Золотые Ворота, ряды его огней – как надстройка огромного корабля. Они остановились в глубокой тени. Хайд отпустил ее руку, ощущая ладонью и щекой шероховатую деревянную поверхность стены. Беспорядочные узоры света на высотных зданиях в центре Сан-Франциско. На набережной ни одной машины. Он снова потянул ее за руку, услышав звон ключей и ее хриплое учащенное дыхание.
Оглядел сходни, набережную, длинный ряд уличных фонарей, появившийся кое-где свет в окнах вторых этажей, белеющие фасады беспорядочно разбросанных неухоженных домов. По набережной двигалась машина, и он, схватив Кэтрин за руку, сделал знак молчать. Свет фар, зловеще пробежав по тротуару, двинулся дальше и исчез, когда автомобиль повернул за угол.
– О'кей, быстрее.
Она отперла и открыла дверь. Первый момент – явственный запах нежилого помещения. В дверях женщина заколебалась, но он, толкнув ее вперед, вошел следом, закрыв за собой жалобно скрипнувшую дверь. Сначала слышалось только ее хриплое дыхание, потом до его ушей донеслось хлюпанье воды под полом; ощущение отсутствия прочной опоры под ногами лишало уверенности. По мере того как глаза привыкали к темноте, он постепенно разглядел бесформенные очертания рояля, рядом что-то тускло поблескивало. Под подошвой предательски скользнул ковер, и он испуганно шагнул назад, словно наступил на змею. Ночь проникала в окно квадратными светлыми пятнами. Дело ускорилось, если бы можно было зажечь свет, но нельзя, слишком опасно. Осторожно ступая, задернул занавески и включил небольшой фонарик. От мебели метнулись мрачные тени, заиграла расцветка ковра. Женщина не сводила глаз с досок пола, будто видела нечто лежащее ничком.
– Есть здесь сейф? – Она лишь покачала головой, щурясь от света фонарика. Белое, печальное, как у клоуна, лицо. – Тогда где? – резко спросил он. Он пробежал фонариком по настенным часам – короткий маятник неподвижен, стрелки крупного старинного циферблата замерли, показывая другое время. То, что они остановились, действовало на нервы. – Где? – разозлился он.
Катрин смущенно пожала плечами, точно находилась в незнакомом месте.
– Не знаю, – флегматично ответила она. – Он никогда... ничего не прятал.
Хайд пересек комнату, ободрав ногу о старое промятое кресло, и вошел в... да, в спальню. Задернув занавески, включил фонарик, пробежал лучом по платяному шкафу, большой кровати, комоду, шкафам. Кругом, словно в доме были грабители, разбросаны ноты и конверты от пластинок, но он понял, что беспорядок в доме – обычное явление. В углу вверх подошвой валяется кроссовка, другой не видно; окурки в жестяной пепельнице с надписью 'КИСТОУН КОРНЕР'. По стенам в рамках – фотографии десятка джазовых музыкантов, самых узнаваемых за последние тридцать лет Он почувствовал, что женщина, съежившись, стоит позади него, ощутил спиной ее безумный страх, раскаяние и отчаяние. Отмахнулся от нее, как от насекомого, давая понять, чтобы она вышла.
Ящики один за другим. Фотография Кэтрин Обри – в соседней комнате на стене еще одна, покрупнее, на ней более высокомерная особа, возможно, мать этой женщины. Белье и рубашки, мерная ложечка... для кокаина? Машинка для набивки сигарет и... да, прикрепленный клейкой лентой к нижнему ящику пакетик с марихуаной. Он оставил его на месте. В платяном шкафу туфли, единственны и костюм, несколько пар брюк, разбитая гитара. Все это время женщина стояла в дверях, вряд ли замечая его, может быть, только когда слышала короткие, сердитые вопросы. Под наволочками в платяном шкафу спрятаны деньги. Ноты, счета, извещения о гонорарах с названиями песен, занимавших, правда, не первое место в джазовом репертуаре.
