которых с нашими вызывала бы у нас симпатию или антипатию к ним. Но моя аналогия продемонстрировала главное, и ты верно заметила, что они все разные. И планеты, и люди. Их практически невозможно свести к некоторому набору качеств, если, конечно, последний не будет бесконечно велик.

– А можно, я тоже уточню свой вопрос? – Наташа с явным нетерпением дослушала мои философские разглагольствования и, даже не дождавшись ответного кивка, продолжила: – Как ты относишься к человеку, которого видишь первый раз в жизни? Благожелательно или настороженно? Ты ждешь от него чего-то хорошего или плохого?

– Ты хочешь, чтобы я ответил искренне? – полюбопытствовал я.

– Ну да.

– Тогда – по-разному. Было бы здорово, конечно, сказать, что для меня все люди – братья, что при общении я каждому даю кредит доверия, и если незнакомец его не оправдывает, то он сам и виноват; моя же оценка всегда беспристрастна. К сожалению, это не так. Иногда я бываю чересчур придирчив и подозрителен, хотя человек ничего такого и не заслужил. И все из-за каких-то моих предубеждений. Например, ты ведь знаешь, что о характере человека часто судят по его внешности. Я здесь не исключение, хотя и отдаю себе отчет в том, что за отталкивающей наружностью может скрываться прекрасная душа. Но повтори я это себе даже тысячу раз, все равно от людей внешне непривлекательных я чаще ожидаю какого-нибудь подвоха, чем от симпатичных. Так получается… ну, бессознательно. Я говорю не слишком путано?

– Нет, хорошо. Знаешь, наверное, ты прав, – непонятно к чему сказала моя собеседница, задумчиво пережевывая бутерброд. И вдруг совершенно непоследовательно спросила: – Шен, а тебе нравятся розы?

Это был не самый странный переход в нашей беседе, которая продолжалась еще долго после того, как мы закончили есть. Моя хозяйка не только спрашивала, она и сама рассказывала, однако постепенно я убеждался, что у этого нашего разговора имеется своеобразное «второе дно». Но вот какое – я понять не мог.

Не то чтобы это меня сильно огорчало или раздражало. Мне просто нравилось болтать с Наташей. Правда, на Сайгусе она вела себя как-то… тоньше, что ли. Там наша беседа текла естественно, а здесь все это иногда походило на своеобразное интервью, где Наташа выступала в роли интервьюера. Или мне только казалось?

Тем временем каждое слово, да и каждая пауза, приближали нас к Горвальдио. Уже через несколько часов яхта должна была вынырнуть в обычном пространстве где-то поблизости от еще незнакомой – мне планетной системы. Тогда вынужденная передышка завершится, и, сдается мне, я снова окажусь в центре каких-нибудь событий.

Ну, как обычно.

Вот только чем дальше, тем больше я понимал, насколько меня увлекает наш с Наташей ни к чему не обязывающий треп. Она находила темы, на которые действительно можно было говорить часами, и мы так и делали. Мне уже не хотелось покидать уютное кресло в не менее уютной столовой и опять встревать в истории. Я даже забыл те вопросы, что так будоражили мое сознание накануне.

Но все-таки мне необходимо было вновь встретиться с Марго. Я и сам не до конца понимал свое стремление. Да, я чувствовал, что между покушением на меня и тем, что Марго улетела с Менигуэна, есть связь. Однако потому ли я принудил Наташу изменить курс? Действительно ли я так жаждал докопаться до истины?

Я отвечал себе «да», но какой-то внутренний голос в открытую насмехался надо мной. Он говорил: «Ты всего лишь желаешь убедиться, что Марго – та замечательная Марго – здесь ни при чем». И, возможно, он был прав. Мне хотелось верить, что в мире существуют идеалы.

Перед выходом из гиперпространства я на всякий случай решил вздремнуть. Мало ли, когда еще придется поспать, а это дело нужное. Проснулся я где-то за час до выхода. Блонди сразу же любезно сообщила мне, что ее хозяйка последовала моему примеру и сейчас все еще спит.

– Но я могу разбудить ее, – предложила яхта.

– Нет, не нужно.

Пусть нормально выспится.

Я заметил, что начал испытывать к Наташе какие-то отцовские чувства. Она в самом деле годилась мне в дочери, но едва ли это было причиной. Скорее, что-то такое особенное проскальзывало в ее поведении, что заставляло меня относиться к ней покровительственно – даже несмотря на все ее загадки. С загадками разберусь позднее. Почему-то я был твердо уверен, что это «позднее» наступит.

Самостоятельно я нашел спортзал, еще раз попутно убедившись в достоверности своих видений. Довольно просторное помещение с различными спортивными снарядами располагалось на самой нижней палубе, куда вела узенькая лестница. Я без рысканий направился прямо к нужной мне двери.

Если бы бортовые компьютеры были способны удивляться, то моя целеустремленность наверняка потрясла бы Блонди, у которой, конечно, везде были свои глаза и уши. Еще бы, я ведь не знакомился специально с устройством этой яхты, модель которой была далеко не серийной. Однако искусственный интеллект встроенных машин весьма избирателен, и если иногда они и ведут себя как разумные существа, то это вполне компенсируется их поразительной глупостью и невосприимчивостью в других случаях.

Я знал, что Блонди не удивится.

Спортзал был оборудован хорошо. Некоторые спортивные приспособления я вообще видел впервые. Впрочем, они меня и не привлекали.

Я предпочитал заниматься по старинке. Благо для этого было достаточно свободного места.

Когда прозвучал сигнал выхода, я уже успел основательно размяться и чувствовал себя великолепно. Вот что значит хорошо отдохнуть! Мое тело переполняла энергия, а двигался я с такой легкостью, словно для меня не существовало законов гравитации. Так и хотелось взмыть…

Я посмотрел вверх и решил, что едва ли стоит это делать. Потолок на вид казался весьма прочным.

Так что я просто принял душ и поднялся на основной уровень – обычным способом, по ступенькам. Период бездействия закончился. Мы почти у цели.