– Медицина делает успехи.

– Но пока она их сделает, тебя кто-нибудь благополучно придушит.

– Это было бы печально. Я знаю, что такой большой утраты ты не перенесешь.

Если отвлечься от наших вечных словесных дуэлей, то Майк указал мне на интересный вариант интерпретации событий, ранее мною не учтенный. Правда, всего лишь вариант.

Как я уже отмечал раньше, Наташе я верил. Вот на этом совершенно нерациональном доверии и основывалось предпочтение, которое я отдавал тем или иным вариантам. Майк же предложил мне версию, полностью противоречащую этой базисной установке, и, наверное, потому я не мог с ним согласиться.

– Ты не прав.

– Вероятно, – легко согласился Майк, поняв, что фраза относится к его гипотезе, а не является продолжением нашей перепалки. – А почему ты так думаешь?

– Это сложнее объяснить.

– А ты попробуй.

– Не сейчас, – я сделал паузу, обдумывая, как бы оформить свою просьбу. – Послушай, Майк, у меня такое чувство, что мне может пригодиться твоя помощь.

– Понял! Одну минуту!

Он повернулся в сторону, что-то сказал, дождался ответа, снова что-то сказал, снова подождал, потом опять обратился ко мне:

– Значит, Горвальдио? Пятьдесят четыре часа погодишь?

– Ого! Далековато вы забрались!

– Ты тоже не мелочился, – невозмутимо парировал Майк. – Ладно, жди.

Он приготовился давать отбой. Я поспешно остановил его:

– Постой! Что тебе тогда, на Сайгусе, сказала Наташа? По впечатлениям Луи, на тебя это подействовало как тонизирующее.

Майк неохотно буркнул:

– Она воспользовалась специальным кодом. При встрече я объясню подробно, если захочешь. Не доверяю я этим штукам, – он кивнул на сквилтур. – И вообще, спроси у нее.

Связь прервалась.

Интересно, его кто-нибудь учил хорошим манерам?

Когда затухающее свечение сквилтура полностью сошло на нет, заговорила Блонди:

– Наташа просила передать, что она будет на смотровой палубе. На тот случай, если вы захотите присоединиться.

– Спасибо. Скажи ей, что я уже иду.

Почему бы не продолжить нашу болтовню ни о чем, если она развлекает?.. А может, и что-то полезное получится узнать.

Я поднялся на смотровую палубу, попутно заглядывая в «окна». Звезда Горвальдио за время моего разговора с Майком заметно увеличилась и теперь забивала своим светом значительный сектор прямо по ходу. Фильтры, гасящие яркость, похвастаться избирательностью не могли, поэтому далекие звезды постепенно исчезали из виду.

В полутемном помещении четко выделялся силуэт Наташи. Она стояла возле поручней и о чем-то размышляла. Не знаю почему, но я застыл на входе, удивляясь собственной нерешительности.

Некоторое время она меня не замечала, а я не делал никаких попыток привлечь ее внимание. Так мы и смотрели – она на звезды, а я на нее.

В этот момент я попробовал сравнить ее с Марго, Обе они вызывали у меня симпатию, но каждая по- разному. Марго была необычайно женственной: спокойной, рассудительной, мудрой. В Наташе, напротив, еще осталась юношеская порывистость, порой даже резкость, которые она в себе всячески пыталась подавлять. И прямота.

Вот последнее, наверное, и питало корни моего доверия к ней. Если Наташа чего-то не говорила, то это было написано у нее на лице – как в случае моего упоминания о Клоде. А за спокойствием Марго могло скрываться все, что угодно.

И все же…

– Получено сообщение, – объявила яхта, бесцеремонно вторгаясь в обстановку и мои мысли.

Наташа обернулась. Наши взгляды встретились.

Кажется, мое присутствие застало ее врасплох. Она открыла рот, видимо, чтобы дать Блонди какую- нибудь команду, но так и замерла, не сказав ни слова. Яхта же продолжила:

– Вот оно.

Голос сменился: теперь говорил мужчина, и как будто издалека:

– Внимание! Предупреждение экологической службы! Планета Горвальдио является уникальным экологическим заповедником. Маневрировать в пределах атмосферы разрешается только с применением гравитационных модуляторов. Корабли, не имеющие такого оборудования, должны следовать на одну из орбитальных станций. Включать двигатели в пределах атмосферы КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩАЕТСЯ.