Само собой разумеется, что этим была пущена в ход обычная канцелярская машина, и осенью 1899 г. я получил от директора Департамента мануфактур и торговли тайного советника Владимира Ивановича Ковалевского приглашение прибыть на квартиру члена Государственного совета инженер-генерала, профессора Н. П. Петрова для совещания. На этом совещании были, кроме самого Петрова, Ковалевский, Михайлов, начальник отдела учебных заведений Министерства финансов, князь Андрей Григорьевич Гагарин, помощник Ковалевского Ланговой и я.

Ковалевский доложил, что министр финансов Витте решил учредить в ведении Министерства финансов Политехнический институт в составе четырех отделов: экономического, металлургического, электромеханического и кораблестроительного; на это испрошено «высочайшее», как тогда говорили, соизволение и приобретен в 8 верстах от Финляндского вокзала поросший сосновым редколесьем участок земли с сухой песчаной почвой, на котором и предположено соорудить: а) главное здание института, б) общежитие для студентов, в) дом с квартирами для профессоров.

Директором института будет назначен князь Андрей Григорьевич Гагарин; образуются две комиссии: а) учебная под председательством генерала Петрова и б) строительная под председательством Ковалевского.

Учебная комиссия должна была наметить деканов факультетов, профессорский состав, выработать учебные планы и программы.

Князь Гагарин предложил мне быть деканом кораблестроительного факультета, но 1 января 1900 г. я был назначен заведывать Опытовым бассейном Морского ведомства и от деканства отказался, указав наиболее подходящего кандидата корабельного инженера К. П. Боклевского; но я продолжал принимать деятельное участие в разработке учебных планов и программ, особенно по математике и теоретической механике.

Я вошел также в состав строительной комиссии, главными деятелями которой были архитектор Бенуа и его помощник, впоследствии строитель института архитектор Вирих.

Комплект студентов на кораблестроительном факультете был установлен в 24 человека на каждом курсе.

К. П. Боклевский проявил ревностное умение как руководитель факультета, и первые же выпуски морских инженеров вскоре заняли ответственные должности на заводах, и звание морского инженера внушало доверие руководителям зарождавшейся частной промышленности. [32]

Я читал в институте «Курс вибрации судов» — предмет тогда новый, ни в одном учебном заведении не излагавшийся. Впоследствии этот курс был мною переработан и напечатан в 1936 г.

После революции Политехнический институт был расширен как по числу факультетов, так и слушателей и переименован в Индустриальный институт.

Кораблестроительный отдел из него выделен и развит в самостоятельный Ленинградский кораблестроительный институт (ЛКИ), переведен из Сосновки в ближайшее соседство с заводом имени Марти; ему было предоставлено на Лоцманской улице в доме № 3 обширное помещение, ранее занятое Судопроектом.

После кончины К. П. Боклевского деканом кораблестроительного факультета, а затем заведующим учебной частью был назначен ныне академик Академии наук СССР Валентин Львович Поздюнин и директором института Иван Ионыч Яковлев.

Теперь комплект студентов на курсе, вместо первоначальных 24, стал около 300 человек, в соответствии с ростом потребностей судостроения в СССР.

Как уже сказано выше, приказом по флоту и Морскому ведомству от 1 января 1900 г. я был назначен заведующим Опытовым бассейном. Приказом от того же числа вице-адмирал Степан Осипович Макаров был назначен главным командиром Кронштадтского порта и военным губернатором г. Кронштадта.

Прошло около двух недель после моего назначения. С. О. Макаров посетил бассейн и предложил мне по непосредственным определениям угла дифферента модели «Ермака», захваченной пружинными весами за середину форштевня, составить таблицу, показывающую зависимость между этим углом и приложенной вертикальной силой.

Цель этих наблюдений состояла в том, чтобы произвести измерение угла дифферента при ходе «Ермака» во льдах и получить суждение о величине вертикальной слагающей давления, воспринимаемой форштевнем при ходе во льду. Само собою разумеется, что предложение адмирала было мною с большой тщательностью выполнено и полученные экспериментально данные сличены с рассчитанными по формулам теории корабля. Согласие получилось полное.

В это время на о. Гогланд производились работы по снятию с камня броненосца «Генерал-адмирал Апраксин», а «Ермак» в конце февраля 1900 г. должен был идти и доставить на «Апраксин» уголь и разные материалы. С. О. Макаров предложил мне идти в этот рейс и произвести в натуре те наблюдения, которые я производил на модели.

При первом полярном плавании «Ермака» адмирал Макаров впервые использовал кинематограф, тогда только что появившийся, чтобы получить точную запись движения корабля при проходе через торос. Эта запись была затем доставлена мне, чтобы получить полное усилие, действующее на ледокол, пробивающийся с разбега через торос. Эта работа была затем помещена в превосходно изданном сочинении адмирала Макарова «„Ермак' во льдах».[33]

В ночь на 27 мая 1900 г. произошел громадный пожар на складах Новой Голландии, причем сгорел прилегающий к бассейну деревянный манеж и пострадал бассейн — были повреждены и приведены в негодность многие довольно ценные заграничные приборы, которые надо было возобновить.

В это время начальником Главного управления кораблестроения и снабжений был вице-адмирал В. П. Верховский, о котором было кое-что сказано выше. Я поручил своим помощникам привести в известность все пропавшее и испорченное по подлинным счетам. Вышло что-то вроде 2728 рублей.

Мои помощники, имевшие ранее дело с вице-адмиралом Верховским, когда он был командиром Петербургского порта, советовали мне увеличить эту сумму по крайней мере в три раза, так как адмирал все равно ее уменьшит не менее как а три раза.

На это я ответил, что мне адмирал и одной копейки не сбавит, и приказал изготовить для меня копии всех счетов фирм, от которых приборы выписывались. Я сам пошел к адмиралу В. П. Верховскому, который меня принял немедленно. Я представил ему ведомость со словами: