вниз. – Хотелось бы поскорее покончить со всем этим. И выставить вас за порог.

Дэви сунул телефон в карман пиджака и спокойно сложил руки на груди, не сводя взгляда с Тильды. До чего же похожа на жука! Его обуяло старомодное желание сорвать с нее очки и объявить: «Мисс Гуднайт, да вы настоящая красавица!» Но он поостерегся: скорее всего, она просто вывернет ему руку или сломает ребра и отнимет очки, прежде чем он успеет закончить фразу.

– Что это вы затеяли? – вдруг встревожилась она. Кроме того, она вовсе не красавица. Вот ее сестра Ив, та…

– Не могли бы вы…

– Бетти, – перебил он, – я украл для вашего семейства одну картину и готов помочь украсть другую, хотя лично мне это совершенно ни к чему, у меня и своих проблем по горло. Поэтому я просил бы тебя на время забыть о своей враждебности. Это раздражает и, откровенно говоря, утомляет.

Тильда глубоко вздохнула, и морщинка у нее на лбу мгновенно разгладилась. Дэви никак не удавалось найти слова, чтобы описать все происходившие с ней превращения, но наблюдать за этим было определенно забавно!

– Вы правы, – неожиданно согласилась она и уселась на кровать рядом с ним, всколыхнув матрац. – Все это сводит меня с ума. Ненавижу полагаться на посторонних людей даже ради собственного спасения. Ненавижу просить и приставать, ненавижу; и все-таки стоит вам появиться, как у меня возникает новая просьба.

– «Приставучая» – вовсе не то слово, которое приходит па ум, когда смотришь на тебя, – заметил Дэви.

– Поэтому я и срываю на вас злость. Вы этого не заслужили и поэтому извините меня. Нет, честно, мне очень стыдно.

Дэви кивнул, ошеломленный ее честностью, не говоря уже о близости.

– Принято.

– И я ненавижу воровство, – жалобно вздохнула она.

– Видите ли, я всегда считал, что если все сделать правильно, даже вооруженному грабежу совсем не обязательно быть неприятным испытанием, – Она уставилась на него как на сумасшедшего, и Дэви добавил: – Это цитата из фильма. «Тельма и Луиза».

– Цитата из фильма?

– Ничего не поделаешь, семейное хобби.

Сейчас, сидя здесь, рядом с ним, она казалась просто милой: широко раскрытые глаза за выпуклыми стеклами очков, растрепанные мягкие локоны. Но тут она сказала:

– Странно слышать, что у вас есть семья.

– А что ты думала? – уязвленно проговорил Дэви. – Что меня вырастили в чаше Петри?

– Нет-нет, я не об этом, – поспешно заверила Тильда. – Просто вы кажетесь одиночкой. Типа Либерти Воланса.

– Вот спасибо так спасибо! Всегда мечтал стать безжалостным убийцей.

– Какой еще убийца? – искренне удивилась Тильда.

– Либерти Воланс. Ли Марвин.[6]

– Нет, я имела в виду Джина Питни.

– Кто такой Джин Питни? – нахмурился Дэви.

– Он поет «Человек, который пристрелил Либерти Воланса». – Они непонимающе уставились друг на друга, затем она сказала: – Не важно, я все беру назад. Нам пора.

– Значит, я кажусь тебе скорее Джоном Уэйном, чем Ли Марвином, – пожал плечами Дэви. – Понятно. – Он встал и показал на дверь. – Хотите идти на дело, Тельма? Или предпочитаете быть Луизой?

Тильда испуганно встрепенулась.

– Я сама не знаю, кем хочу быть, – призналась она, шагнув к двери.

– Значит, мы в этом схожи, – кивнул он, ощутив слабый запах корицы. – Я тоже не знаю, кем хочу быть.

– Поверить невозможно, что мы разбили чужое окно! – изо всех сил пытаясь не паниковать, прошептала Тильда полчаса спустя, когда Дэви бесшумно закрыл за ними дверь спальни Клеа. – Пусть даже и окно подвала. Это вандализм.

– Я разбил окно, – подчеркнул Дэви. – Я забрался в дом. И впустил тебя. И до сих пор не услышал ни одного «спасибо».

– Спасибо, – выдохнула Тильда. – О Господи!

– У тебя не слишком хорошо получается, Бетти, – отре-1пл Дэви. – Загляни-ка лучше в шкаф.

Тильда снова распахнула дверцы знакомого шкафа.

– Фу, опять эти духи.

– «Обсешн».

– Вы так сразу можете определить?