она была одной из тех дамочек, что они с Пирсом видели в салуне в Сан-Франциско или шлюхой, которая высунулась из окна и завлекла Пирса. А ведь эти похотливые мерзавцы принимали Джорджи за юношу!

В ушах у Джорджи все еще звучал призывный голос девицы из Сан-Франциско, а перед глазами стоял ее невероятно пышный бюст, выкатывающийся из изящного алого пеньюара. Однако, к большой радости Джорджи, Пирс едва глянул в сторону потаскушки, он вообще не обращал внимания на проходивших мимо женщин. Он хранил верность кокетливой красавице, которая всецело завладела его воображением.

Джорджи все сильнее хотелось и в самом деле стать той юной женщиной, что околдовала Пирса. Разумеется, когда Пирс узнает всю правду, то удивительный свет, лучившийся из его глаз при одном упоминании имени Лак, навсегда погаснет.

Если бы только она могла убежать и не видеть лица Пирса, когда это все случится.

Джорджи зажмурила глаза и вздохнула.

Да, она могла бы убежать, наняться матросом на один из кораблей, идущих на Юг. Тогда ей не пришлось бы стать свидетелем неизбежного крушения всех надежд. Но, к несчастью, Джорджи слишком поздно узнала, что Блэкуэлла не было вместе с ними на борту.

Корабль к этому времени уже вышел в открытое море. Либо этот негодяй не узнал, где находится Пэкинг, либо решил, что дальнейшее преследование обойдется ему слишком дорого. И вот теперь Джорджи ехала на другой конец света с мужчиной, о котором она, не переставая, думала днем и ночью, стоило Пирсу посмотреть ей в глаза, как все внутри начинало трепетать, как будто бы она проглотила десяток живых бабочек.

Можно не сомневаться на счет того, как поступит Пирс, когда отец выболтает ее секрет. Однако, ей в этот момент просто необходимо там присутствовать, чтобы удержать Пирса, который сгоряча мог как следует отколотить отца или сдать властям. Остается рассчитывать только на помощь Всевышнего.

Пирс прогуливался рядом с Джорджи. Он был, как всегда, ослепительно красив в белой накрахмаленной сорочке с черным галстуком и сером в полосочку костюме, который он купил в Сан-Франциско. Если бы Джорджи не была уверена, что Пирс ничего не подозревает, то решила бы, что он нарочно старается свести ее с ума, когда небрежно проводит рукой по взъерошенным ветром густым кудрям.

Какое-то время Джорджи наблюдала за ним, как зачарованная. Если бы он только знал, как от этого небрежного жеста у нее все замирает внутри.

На корме три омерзительных типа, стоя на коленях, чинили порванный парус. Они разглядывали Джорджи и непристойно ухмылялись. Один из них, с выбитыми передними зубами, стал ей подмигивать, держась при этом за низ живота.

При виде этого непристойного зрелища Джорджи чуть не вырвало. Она с отвращением отвернулась от хихикающих кретинов. За все годы, проведенные на реке, Джорджи никогда не встречала такого грубого и непристойного поведения, такой откровенной развращенности. Она не могла понять, где эти люди приобрели свои ужасные противоестественные привычки, уж не в пользующихся ли во всем мире дурной славой портах Востока?

У Джорджи мороз пошел по коже при мысли о том, с каким еще варварством ей придется столкнуться в Гонконге, если вдруг корабль отца покинул Гавайи до их прибытия.

— Добрый день, мистер Кингстон, — поприветствовал Пирса один из ухмыляющихся денегератов. — Вышли на воскресную прогулку со своим, похожим на девочку, малышом?

Пирс, казалось, не слышал двусмысленных слов, сказанных на ужасном диалекте лондонской черни. Он спокойно смотрел в бесконечную, серебристо-синюю искрящуюся даль океана, и только было видно, как побелели суставы пальцев, крепко вцепившихся в леер.

Джорджи усмехнулась и про себя поинтересовалась, что же сильнее разозлило Пирса, оскорбительная похоть извращенцев-матросов по отношению к его юному протеже или их предположение насчет того, что и сам Пирс отдает предпочтение мальчикам. Да, Джорджи очень хорошо знала, почему он сжал кулаки и каким образом хотел бы их использовать. Но, конечно же, сейчас это было невозможно. Пирс был один против десятерых, а жалоба капитану только еще больше ухудшила бы обстановку.

— Земля! — раздался крик сверху.

Джорджи охватило волнение. После того, как им пришлось целый месяц смотреть в бескрайний пустынный океан, в котором лишь изредка виднелись точки случайно проходивших мимо кораблей или резвящихся дельфинов, показался первый островок суши, находившейся западнее Калифорнии. Это были Гавайские острова или острова Сэндвич, как их называли члены команды.

Заслонив глаза рукой, Джорджи прищурилась и посмотрела на самый верх мачты, где сидел матрос и вытягивал вперед руку с зажатой в ней подзорной трубой. Придерживая рукой матросскую шапочку, Джорджи схватила Пирса за руку и потащила за собой на нос корабля. Забыв о своих обязанностях, матросы провожали их свистом и улюлюканьем.

Хотя Пирс не замедлил шагов, Джорджи почувствовала, что его пальцы стали деревянными, и он быстро выпустил ее руку, как будто это была раскаленная сковорода.

Они дошли до носа, и Джорджи уставилась на точку вперед корабля. Она с напряжением всматривалась в даль, пытаясь различить линию горизонта.

— Вы что-нибудь видите? — Джорджи старалась перекричать рев разрезаемой кораблем воды.

— Вот там! — показал Пирс на юго-запад. Глядя в указанном Пирсом направлении, Джорджи различила горную вершину.

— И там, — добавил он, показывая на запад, — И вон там тоже. Похоже, что там три острова. Через несколько часов мы зайдем в порт.

Пирс слегка наклонился к Джорджи, так как ему приходилось кричать, чтобы та могла его услышать.

— Прошлым вечером капитан сказал, что мы идем на всех парусах. Он считает, что мы доберемся до Гонолулу, прежде чем «Ванда Колл» снова отправится в плавание. На сей раз мы не опоздаем.

Забывшись, Пирс снова схватил Джорджи за руку и крепко ее сжал.

Когда Джорджи увидела радость в глазах Пирса, ее охватило глубокое горе, ведь очень скоро эта радость сменится ненавистью. Она снова взглянула на гористые острова и увидела, что они стали вырисовываться гораздо более отчетливо, чем несколько секунд назад.

Однако, это впечатление было обманчивым, лишь только с наступлением сумерек корабль вошел в маленькую гавань, расположенную в дальнем уголке на-одном из островов.

Этот день был самым длинным в жизни Пирса. Корабль сначала бросало прибоем, а затем он плавно заскользил по воде, войдя под прикрытие огромного песчаного мола, находившегося в открытом море на подходе к порту.

Повиснув на леере, Пирс наслаждался буйной зеленью, покрывавшей весь остров. После того, как он в течение долгих недель смотрел только на лучи солнца, отражавшиеся в морской воде, вид зелени действовал на него успокаивающе. Для конца августа воздух был гораздо суше и не такой жаркий, как ожидал Пирс. Климат в этой широте был не таким, как он себе представлял. Может быть, тут и в самом деле был рай, о котором разглагольствовал капитан.

Джорджи с угрюмым видом стоял рядом. Пирс никак не мог объяснить настроение мальчика. Он всегда был для него загадкой. Но сегодня ни одна выходка мальчишки не испортит Пирсу настроения. Прежде чем солнце зайдет за море, Лак снова будет в его объятиях.

Среди множества местных судов, имевших весьма необычный вид, было всего лишь пять кораблей с парусами. И, о чудо! На корпусе первого парусника были написаны самые замечательные слова из всех, что Пирсу довелось прочитать в жизни: «Ванда Колл».

Сердце Пирса бешено забилось, он с трудом удержался, чтобы не издать громкий торжествующий вопль. Его внезапно осенила прекрасная мысль, он решил назвать свою первую дочку Вандой в честь этого знаменательного дня.

— Да, вот этот корабль, — сказал Джорджи без всякого энтузиазма.

Может быть мальчика что-то угнетало?

— Джорджи, с тобой все в порядке?

Джорджи поднял на Пирса свои бездонные золотисто-карие глаза, наполненные безысходной тоской, и вы-мученно улыбнулся.