— Она была вам очень признательна, — закончил за Сноуда Фэн, — и дала вам конверт, велев следить за колонкой частных объявлений в «Оксфорд мейл».

— Откуда вы знаете? — ахнул Сноуд.

— Он гадает на кофейной гуще, Эрвин, — сказал Кадогэн.— А может, ему шепнул об этом дух Кромвеля. Короче говоря, вы сделали то, что вам велела старуха?

— Нет, — смущенно ответил Сноуд, — не сделал. Я отложил этот конверт, чтобы заняться им попозже, потом забыл о нем, а когда вспомнил, он куда-то запропастился, — растерянно закончил он.

— Я вам советую отыскать его и поскорей, — сказал Кадогэн. — потому что он стоит приблизительно сто тысяч фунтов.

— Ч-ч-что? — Сноуд был близок к обмороку.

Они коротко и сжато объяснили ему случившееся. К их раздражению Сноуд на всем протяжении их рассказа твердил, как попугай: «Не валяйте дурака, не может быть!», но в конце концов им удалось-таки убедить его.

— Кстати, — спросил Фэн, — что привело вас в Оксфорд вчера ночью?

— Дела издательства, — ответил Сноуд. — Здесь живет Натлинг, и он хотел, чтобы мы вместе проверили гранки нового романа Ставеллинга. Роман клеветнический и могут быть неприятности, — объяснил Сноуд.

— В котором часу вы приехали?

— Около часа ночи, полагаю. У меня случилась поломка недалеко от Тейма, и понадобилось несколько часов, чтобы наладить мотор. Вы можете это проверить, — взволнованно добавил он.

— А почему вы так поспешно сбежали с чаепития днем? Когда Россетера убили, я сильно подозревал вас.

— О… о… Дело в том, что я очень застенчив, — робко произнес Сноуд, — и, не зная никого из присутствующих, чувствовал себя лишним.

— Что вы, — сказала Виола, тронутая его смирением. — Вы совсем не были лишним.

— Так значит, Эрвин не убийца, — разочарованно протянул Кадогэн.

— Нет, — ответил Фэн. Он критически посмотрел на Сноуда, как каннибал, оценивающий миссионера в смысле кулинарных возможностей.

— Подумать только, — горестно сказал Кадогэн, — он теперь получит столько денег, что не будет знать, куда их девать. И все потому, что, потеряв рукопись, не имел мужества сознаться в этом. Я бы не отказался получить хотя бы часть этих денег.

— Я бы тоже, — печально сказал Фэн, на время забыв о своем высоком долге, поимке преступника, под влиянием обиды на судьбу, столь несправедливо швыряющую деньга не туда, куда надо. — Никто никогда не подумал оставить мне состояние. — Он взглянул на часы. — О, мои усики, о, мои лапки! Нам пора идти.

— Ты еще не сказал нам, кто убийца.

— Да ну? Разве? А что ты сам думаешь? Попробуй пошевелить тем небольшим запасом мозгов, которым тебя снабдила природа.

— Я, — нерешительно сказал Кадогэн, — я бы сказал — Шерман.

— Почему?

— Ну, хотя бы вот почему. Ты помнишь, эта милая дамочка Уинкуорс сказала, что, когда она, Россетер и Хеверинг были вместе в комнате, они закрыли дверь? Как раз в это время он и мог войти к мисс Тарди и убить ее.

Фэн улыбнулся.

— Но ты забываешь, что Россетер присоединился к Хеверингу и Уинкуорс в 11.25. В 11.30 Шерман был уже с ними, а мисс Тарди не могла умереть раньше, чем в 11.35.

— Хеверинг мог соврать насчет времени смерти.

— Ради чего? Защищая Шермана, тогда как он сам трясся за свою шкуру?

— Может, он ошибся?

— Практически невозможно, поскольку он осматривал тело очень скоро после смерти. В ранней стадии признаки совершенно безошибочны.

— А не мог ли Шерман сделать это, когда вошел к мисс Тарди с револьвером. Ты помнишь, он болтал всякую ерунду о пропавшей лампочке, объясняя свою задержку.

— Дорогой мой Ричард. Хеверинг сразу узнал бы, что она умерла минуту назад. Это прямо указало бы на Шермана. И опять-таки, во имя чего Хеверинг стал бы выгораживать его, когда все дело выплыло наружу? Наоборот, у него были все основания не делать этого. К тому же все их версии в отдельности настолько совпадают, что нет никакого сомнения в том, что они говорят правду. В твоей теории есть следующее противоречие: хотя Шерман мог удавить ее между 11.25 и 11.30 или в 11.50, но она фактически умерла между 11.35 и 11.45.

— Ладно, — сердито буркнул Кадогэн. — Шерман не убивал ее. Кто же тогда?

— Да, конечно же, Шерман, — ответил Фэн, направляясь к двери, ведущей в комнату, где в заточении находился Хеверинг.

— Что-что? — заикаясь, проговорил Кадогэн.

Фэн отпер дверь и заглянул туда.

— Спит. Можете себе представить? Спит с полотенцем на голове и со всей тяжестью преступлений на груди! — он вновь закрыл дверь.

— Послушай, Джервас, это же нелепо. Ты только что доказал, что Шерман не мог…

— Перестань ныть, — сказал Фэн. — Шерман убил Эмили Тарди. Шерман убил ее. Понятно?

— Хорошо, хорошо. Ты ведь сам только что доказал обратное. Зачем же нервничать и кричать.

— О, мои лапки! — сказал Фэн. — Конечно, ты слишком глуп, чтобы понять это. А сейчас нам пора идти, чтобы встретиться с Барнаби и его бандой у дома Шермана. Виола, вам лучше не ходить. Не забывайте, что этот человек уже убил двоих.

— А я пойду, — быстро ответила Виола.

Фэн улыбнулся ей.

— Пошли!

Джордж Шерман жил на Большой Королевской улице, которая находится в дешевом районе по соседству с вокзалом. Дом, где он обитал (у него была приходящая неряха-прислуга, готовившая ему пищу и делавшая вид, что убирает комнаты), стоял в некотором отдалении от остальных домов в этом ряду и мог похвастать подобием садика, если, конечно, островки буйно разросшейся травы, грядка с кочанами капусты и две пышных, но бесплодных яблони могут претендовать на такое название.

Домик был небольшой, из серого камня с побеленным фасадом. Зеленая краска на крыльце облупилась. Он назывался «Тихий приют». Прислуга, завершив трудовой день, заполненный в основном принятием внутрь крепкого пива и чтением бульварных романов в гостиной, возвращалась к себе домой в восемь часов. Так что, когда Фэн, Уилкс, Кадогэн, Виола и Хоскинс встретились с Барнаби в конце улицы, Шерман, по-видимому, был уже в одиночестве.

Барнаби был полон самых фантастических планов атаки. У него в руках была большая карта города, которую он изучал при свете уличного фонаря, и хотя он делал это с большим вниманием, но судя по всему весьма слабо разбирался в ней.

— Все в сборе, дорогой Энтони, — сказал он Хоскинсу, движимый боевой яростью и алкогольными парами. — Абсолютно все пути к бегству охраняются самыми отчаянными головорезами из студентов.

— Вполне возможно, конечно, что он уже удрал, — сказал Фэн. — Но я не хочу рисковать. Уилкс, вы останетесь в тылу вместе с Виолой.

Воинственно размахивающий зонтом Уилкс кивнул в знак согласия. Фэн был так потрясен этим внезапным актом послушания, что забыл, что хотел сказать. Впрочем, он быстро опомнился и