помещении быстро рос. Толпа становилась беспокойнее. Исследования в области парапсихологии были полностью дискредитированы современной наукой. Из-за этого много народу проживало свои жизни, игнорируя, подавляя или сознательно оставляя без внимания парапсихологическую сторону своей сущности. Но в подобной ситуации даже люди с нормальной чувствительностью озирались по сторонам в поисках ближайшего выхода задолго до того, как осознавали, что именно не так. Впрочем, толпа в «Радуге» была далеко не нормальной.

«Цветастая рубаха», казалось, не замечал ни Лютера, ни беспокойства постоянных клиентов. Он был слишком занят, подначивая Безумного Рея острыми словечками.

— Эй, серфер долбанутый, — громко сказал он. — Хорошо живешь, трахая туристочек? Сколько они платят, чтобы взглянуть на твой мизерный серфик?

Рей не обращал на него внимания. Он продолжал сидеть, сгорбившись над пивом и сосредоточенно жуя пережаренную рыбу и картофель фри. Это был широкоплечий загорелый мужчина, который все свое время проводит под солнцем, рассекая волны. Его длинные каштановые волосы выгорели на солнце. Лютер решил, что нельзя винить «Цветастую рубаху» в том, что он выбрал не ту цель. Рей не казался безумным, если не видишь его ауру.

— Что такое? — спросил «Цветастая рубаха». — Не можешь ответить на простой вопрос? Где же то местное дружелюбие, о котором мне все уши прожужжали?

Рей оставил свое пиво и начал поворачиваться. Лютер усилил свои чувства, пока не увидел ауры всех окружающих его людей. Светлые и темные сменяли друг друга, но не как на фотографическом негативе. Когда он находился в подобном состоянии паранормальной чувствительности, цвета, которые он видел, были какими угодно, но не черными и не белыми. Оттенки приходили из различных точек паранормального спектра. Их невозможно было описать словами. Энергия пульсировала, вспыхивала и пронзала каждого, кто был поблизости.

Растущее напряжение Лютер ощущал и своими обычными чувствами, но для паранормальных оно превратилось в прилив опасно циркулирующего течения.

Наступил краткий миг головокружения, которое всегда сопровождало изменение в восприятии, в переходе от одного чувства к другому. Лютер уже привык к коротким вспышкам сильной дезориентации. Он уживался со своим талантом с тех пор, как был подростком.

Сначала Лютер сконцентрировался на Рее. Может «Цветастая рубаха» и был в баре самым отвратительным типом, но Рей был самым непредсказуемым. Бурлящее, едва сдерживаемое безумие проявлялось в темных оттенках и неустойчивой пульсации его ауры. Самыми тревожными были нездоровые, зеленовато-желтые проблески, которые вспыхивали и исчезали в непредсказуемом ритме. Завитки быстро накапливали силу, и его хрупкая связь с реальностью начала слабеть. Рей быстро соскальзывал в свою уникальную параноидальную вселенную.

— Отвали от меня, — тихо сказал он.

Любой умный человек, услышав его, сразу бы отступил, но «Цветастая рубаха» усмехнулся, не осознавая, что вот-вот выпустит из бутылки непредсказуемого джина, которому плевать на все.

— Да не волнуйся ты, серфер, — сказал он. — Чего мне точно не надо, так это приближаться к тебе. Вдруг подхвачу какую-нибудь заразу, которую ты подцепил, обслуживая туристочек.

Рей начал подниматься, мускулистые плечи напряглись под рваной футболкой. Лютер был в полуметре от него. Он сконцентрировался на нездоровых зеленовато-желтых искрах энергии в ауре Рея. С невероятной точностью — ошибки часто имели неприятные последствия — Лютер сформировал из своей ауры волну для подавления энергии. Его импульсы сплетались с импульсами Рея в причудливых узорах. Желто-зеленые завитки энергии начали слабеть.

Рей несколько раз моргнул и, совершенно запутавшись, нахмурился. Лютер еще несколько секунд воздействовал на его ауру. Рей вздохнул и потерял интерес к человеку в гавайской рубашке. Внезапно почувствовав страшную усталость, он опустился на свой стул.

— Почему не допил пиво? — спросил у него Лютер. — Я еще налью.

— Да, точно. — Рей посмотрел на бутылку на столе. — Мое пиво.

Испытывая благодарность за хоть какой-то ориентир посреди подавляющей апатии, он поднял бутылку и сделал большой глоток.

Лишившись добычи, «Цветастая рубаха» разозлился. Его лицо скривилось от ярости. Он наклонился в сторону и посмотрел прямо на Лютера, а потом заорал на Рея:

— Эй, я с тобой говорю, шизанутый серфер!

— Нет, — сказал Лютер, используя тот же низкий голос, что и в случае с Реем, — ты говоришь со мной. И мы обсуждаем то, что сейчас тебе нужно уйти.

Аура «Цветастой рубахи» была намного стабильнее, чем у Рея. Это была хорошая новость. Плохая новость заключалась в том, что цвета в ауре просто кричали о ярости и недовольстве.

С точки зрения морали хулиганы — это люди, которые страдают от низкой самооценки и пытаются компенсировать это, делая других людей жертвами своих нападок.

Лютер же считал, что это чушь собачья. Такие парни, как «Цветастая рубаха», чувствуют свое превосходство над другими и не способны сочувствовать. Хулиганы запугивают не из-за какого-то неосознанного желания попытаться компенсировать свою низкую самооценку. Они делают это, потому что могут и потому что наслаждаются этим.

Единственный способ остановить хулигана — напугать его. Чувство самосохранения у таких людей действует безотказно.

В волнах энергии «Цветастой рубахи» не было ничего хитрого или таинственного. Четко и ясно пульсировало горячее желание нанести словесное оскорбление. Лютер стал снова производить подавляющую энергию. Непреодолимое желание причинить боль и унизить Рея тут же исчезло под тяжестью сокрушительного веса усталости, но «Цветастая рубаха» уже стоял на ногах, обратив все свое внимание на Лютера.

— Свали на хрен, бармен, пока по роже не получил.

Он схватил Лютера за руку, намереваясь отпихнуть его в сторону. Это было ошибкой. Физический контакт усилил воздействие энергии, которую использовал Лютер.

«Цветастая рубаха» покачнулся и, едва не потеряв равновесие, ухватился за край стола, чтобы не упасть.

— Какого…? — выдохнул он. — Что-то мне нехорошо.

— О счете не волнуйся, — сказал Лютер, взял «Цветастую рубаху» за руку и повел к двери. — Выпивка за счет заведения.

— Че? — «Цветастая рубаха» покачал головой, не в силах сосредоточиться. — К-какого д-дьявола тут творится?

— Ты уходишь.

— А-а. — Мужчина нахмурился. — Ладно. Я вроде как-то устал.

Он даже не сопротивлялся. Толпа затихла. Остальные посетители молча смотрели, как Лютер выводит «Цветастую рубаху» на улицу.

Когда за ними закрылась дверь, уровень шума в «Темной радуге» вернулся в норму.

— Что происходит? — «Цветастая рубаха» потер глаза. — Куда мы идем?

— Ты возвращаешься в свой отель.

— Серьезно? — В его вопросе не было ни грамма вызова, только чистое удивление и замешательство.

Лютер провел «Цветастую рубаху» через маленький внутренний дворик, минуя горшки с больными на вид пальмами, расставленные Уэйном в неудавшейся попытке добавить немного подлинной атмосферы острова.

Шел уже десятый час. Владелец тира, располагающегося на втором этаже, повесил табло, обещающее туристам «безопасную стрельбу, настоящее оружие, заводские боеприпасы и превосходное обслуживание». Лютер никогда не понимал причин процветания на Вайкики фирм, которые давали туристам возможность пострелять в закрытых помещениях.

Тату-салон «Красный череп», «Студия пирсинга» и магазин дзен-комиксов[11] были уже закрыты на ночь, но ржавые оконные кондиционеры проката порно-видео,