предавала его. Словно уверенность в том, что их страсть и любовь вечны, была ложью, рассказанной кем- то чужим женщине, которая давно умерла.
Все изменилось.
Старки начала пить почти сразу после того, как выписалась из больницы. Один из психотерапевтов — кажется, номер два — сказал, что ее проблема в чувстве вины, которую она испытывает за свое спасение. Вины за то, что ее сердце снова забилось, а сердце Рафинада — нет; вины за то, что она продолжает жить, а он — нет; вины за то, что в глубине души, там, где живут наши самые тайные мысли, она счастлива, что жива, даже ценой жизни близкого человека. Старки в тот день вышла из кабинета и больше туда не вернулась. Она отправилась в излюбленный среди полицейских бар под названием «Остановка» и пила до тех пор, пока два детектива, служившие в отделе грабежей в дивизионе Уилшира, не вынесли ее оттуда на руках.
Все изменилось.
Старки закрылась от людей. Стала холодной. Она защищалась сарказмом, недоступностью и фанатичным отношением к работе. И вскоре у нее осталась только работа. Другой психоаналитик — номер три — предположил, что она поменяла один защитный костюм на другой, а затем спросил, как, по ее мнению, сумеет ли она когда-нибудь его снять.
Старки не вернулась, чтобы ответить на его вопрос.
Устав от своих мыслей, Старки докурила сигарету и отправилась в спальню, чтобы принять душ. Она стянула футболку и равнодушно оглядела себя.
Правая часть живота и груди до самого бедра была в уродливых шрамах от шестнадцати кусочков металла, вонзившихся в ее тело. Две длинные полосы тянулись вдоль ребер. Когда-то загорелая кожа стала белоснежной, словно обеденная тарелка, потому что Старки с тех пор, как все это случилось, ни разу не надела купальник.
Но хуже всего было с грудью. Двухдюймовый осколок рентгеновского прибора вошел под соском справа и располосовал тело вдоль ребер, прежде чем выйти со стороны спины. Выглядело это так, будто на груди у нее пролегла речная долина. Врачи хотели удалить грудь, но потом решили ее сохранить. Однако даже после восстановительной операции она была похожа на уродливый авокадо. Специалисты сказали, что косметические операции со временем смогут улучшить внешность, но после четырех операций Старки решила, что с нее хватит.
Она не была с мужчиной с тех пор, как Рафинад встал с ее постели в то утро.
Старки приняла душ, оделась и позвонила в офис. Ее ждали два сообщения.
— Старки, это Джон Чен. У меня хорошие образцы из воронки, оставшейся после взрыва. Я их проанализирую, но это означает, что уйти отсюда мне удастся не раньше трех. Результаты будут примерно в девять. Позвони мне. С тебя должок.
Начальница смены «скорой помощи» оставила второе сообщение. Она скопировала пленку, на которой был зарегистрирован звонок, сообщавший о подозрительном предмете.
— Пленка у охранника, так что можете забрать ее в любое удобное для вас время. Звонок сделан из телефона-автомата на бульваре Сансет в час четырнадцать, вчера днем. У меня есть адрес автомата.
Старки переписала информацию в специальный перекидной блокнот, затем сделала себе чашку растворимого кофе, приняла две таблетки тагамета и закурила, прежде чем выйти на освежающий ночной воздух.
Еще не было пяти, и в мире царила тишина. Паренек в потрепанном автомобиле с открывающейся вверх задней дверью развозил лос-анджелесский «Таймс». Машина металась от одной стороны улицы к другой по мере того, как он швырял к дверям газету. Мимо с грохотом проехал грузовичок с молочными продуктами «Альта-Дена».
Старки решила снова съездить в Силвер-Лейк и походить по месту происшествия. Все лучше, чем слушать тишину в своем все еще живом сердце.
Старки остановилась около кубинского ресторана, рядом с радиофицированной машиной, из которой полицейские следили за местом взрыва. Больше на парковке никого не было, если не считать трех самых обычных гражданских машин, стоявших здесь и вчера.
Старки показала свой значок, прежде чем вылезти из машины.
— Эй, ребята, здесь все в порядке?
Их было двое — мужчина и женщина. Тощий мужчина сидел за рулем, рядом с ним устроилась невысокая плотная женщина с коротко стриженными светлыми волосами. Они пили кофе из мини-марта, который, похоже, остыл несколько часов назад.
Женщина кивнула.
— Угу. Мы не спускаем с места происшествия глаз. Вам что-нибудь нужно?
— Я веду это дело. Хочу немного тут походить.
Женщина приподняла одну бровь.
— Говорят, погиб парень из отдела по борьбе с терроризмом. Это правда?
— Правда.
— Черт.
Мужчина наклонился, чуть сдвинув в сторону женщину.
— Если вы здесь побудете некоторое время, может, мы отъедем ненадолго? Тут в нескольких кварталах есть заведение, где можно поесть и прихватить кое-что с собой. Мы могли бы вам что-нибудь принести.
— Слабый мочевой пузырь. — Женщина подмигнула Старки.
Старки пожала плечами, втайне радуясь, что ей удастся от них избавиться.
— Особо не спешите, и не нужно мне ничего привозить. Я не уеду до вашего возвращения.
Когда машина отъехала, Старки прицепила пояс с кобурой к правому бедру и перешла на другую сторону бульвара в поисках адреса, названного ей службой «скорой помощи». Она прихватила с собой фонарик, но не стала его включать. Уличные фонари ярко освещали окрестность.
Телефон-автомат висел прямо напротив торгового центра, на стенке гватемальской лавочки, но, когда Старки сравнила адреса, оказалось, что это не тот. Отсюда она отлично видела мусорный контейнер на противоположной стороне улицы. Она разобралась с нумерацией и вскоре обнаружила нужный телефон. Он находился в старой стеклянной будке, от которых «Пак-Белл» уже давно отказался, примерно в одном квартале к востоку, рядом с прачечной. На противоположной стороне улице она заметила цветочный магазин.
Старки записала название прачечной и цветочного магазина в свой блокнот, затем вернулась к первому телефону и проверила, работает ли он. Ей стало интересно, почему тот, кто позвонил, не сделал это отсюда. С этого места, в отличие от другого автомата, мусорный контейнер был отлично виден. Старки решила, что, возможно, позвонивший боялся, что его заметит тот, кто устанавливал бомбу, но решила сначала послушать запись.
Старки переходила Сансет, когда увидела кусок искореженного металла. Он был размером в дюйм и походил на перекрученную макаронину, причем на одной стороне она разглядела остатки серого порошка. Вчера она подобрала девять таких же осколков.
Она отнесла его в свою машину, убрала в запасной мешок для улик, которые всегда держала в багажнике, и вдоль здания направилась к мусорному контейнеру. Старки пришла к выводу, что бомбу заложили не затем, чтобы причинить вред зданию, но никак не могла понять, почему выбрали контейнер для мусора. Она знала, что удовлетворительные ответы на подобные вопросы находятся редко. Дважды за время своей работы с саперами она выезжала на вызовы, когда взрывное устройство было установлено у скоростного шоссе, но далеко от перекрестков, выездов с него или других мест, где можно причинить наибольший ущерб. Получалось, будто уроды, сделавшие бомбы, не могли решить, что с ними потом делать, и просто бросили около дороги.
Старки минут десять ходила по кругу и нашла еще один маленький металлический осколок. Она убирала его в мешок, когда вернулись патрульные и женщина выбралась наружу с двумя стаканчиками кофе.
— Вы сказали, что ничего не хотите, но мы привезли вам кофе на случай, если вы вдруг
