«Прощай, великий герцог. Опоздали твои гвардейцы – я уже в море. Таким ты, значит, оказался, Франциско Медичи. Ну что ж – Бог тебе судья! И лучше нам впредь не встречаться», – думал я, провожая взглядом снующих по берегу гвардейцев. Чтобы какой-нибудь глазастый из них меня не узрел, я спустился в каюту.

Пассажиром вскоре принесли завтрак – овсяную кашу и тёмное пиво. Овсянка была отвратительной, а пиво – плотным и горчило. По крайней мере, мне оно не понравилось.

Я поднялся на палубу и стал любоваться видами берегов Италии, иногда бросая тревожные взгляды за корму. Нет ли погони? Но море было чистым, лишь рыбацкие лодки сновали взад и вперёд.

К вечеру мы уже входили в гавань Анконы. Капитан решил переночевать здесь. Я расплатился, подхватил свою сумку и сошёл на берег.

Судно купцов я приметил сразу, но пока к нему не пошёл. Вдруг капитан-англичанин увидит, что я направился к русскому кораблю. Бережёного Бог бережёт! Я всегда руководствовался этой пословицей.

Чтобы скоротать время, я забрёл в таверну, подкрепился и стал дожидаться вечера.

Когда начало темнеть, пошёл вдоль причала. Вот и купеческое судно. Вахтенный у трапа узнал меня сразу и удивился моему неожиданному появлению.

– Юрий! А мы только вчера пришли и не ожидали тебя так быстро.

– Купцы на судне?

– А где им быть? Проходи.

Обоих я нашёл в каюте. Они сидели за кувшином вина и пересчитывали монеты, лежавшие на столе.

При моём появлении они на мгновение остолбенели.

– …!?

Сощурив глаза, Кондрат недоумённо оглядывал меня – от запылённых гольфов и башмаков до небритого лица, потом вопросительно посмотрел на Ксандра, не понимая, как я здесь возник.

А я стоял и широко улыбался, радуясь, что снова с дорогими мне загорелыми бородачами.

– Ну, чертяки! Никак не ждали? Списали меня, что ли?

Первым вышел из оцепенения Ксандр. Забыв про деньги, он ринулся ко мне навстречу с широко разведёнными руками, обнял и, похлопывая по спине, снова стал оглядывать моё бледное и пыльное лицо, не веря своим глазам.

– Т-ты как здесь?

По-моему, более дурацкого вопроса он задать не мог.

– На попутном судне, с англичанами пришёл, вы же покинули порт Римини!

– Мы по-честному, ты не подумай дурного, мы, это, – в кабаке ихнем грамотку тебе оставили.

– Нашёл и кабак, и грамотку прочёл, потому и здесь.

Я уселся на рундук и продолжил своё повествование.

– Вот други, к самому герцогу Тосканскому, Франческо Медичи, насильственно попал, во дворце подневольно – безвыездно три месяца был, дочь его лечил. На одну ногу увечная она с детства была, хромала. Можно сказать, что чудо сотворил – удлинил ногу и убрал хромоту. Он, вишь, замуж её собрался выдать за короля Франции, а тут с ногой незадача. Уговорились и об оплате, а как дочку вылечил – так он убить захотел, чтобы всё в тайне осталось. И не заплатил ни гроша! Едва ноги унёс, спасибо, Мария, дочь герцогская, помогла.

– Вот ведь сука какая! – возмутились оба купца коварством герцога. Кондрат сжал кулачищи и тряхнул бородой. – Ты, значит, к ним с добром, а они тебя жизни лишить восхотели?! Вот скажи: есть справедливость на свете?

– Братья-славяне, поесть бы чего русского. Сальца солёного али кулеша.

– Эка хватился. Сало уж кончилось давно, а кулеш команда доела. Время-то уж позднее.

– Ладно, перебьюсь до утра, коль такое дело. А у вас как дела? Судя по монетам – неплохо.

– Какое там! В Римини часть мехов – что шкурками – продали. А то, что в изделиях – шубы, рукавицы – ну никак не идёт. Железо продали почти всё – замки и прочее. Вот сюда перебрались. Сегодня ходили на торг ихний, узнавали что да как. Попробуем завтра поторговать. Пойдёшь с нами?

– Опасаюсь я. Как бы герцог во все города людей своих не разослал. Мало того что я сбежал, узнав тайну, так ещё и гвардейца одного до смерти пришиб, когда на их засаду напоролся.

– О, это уже серьёзно! Тогда с корабля и носа не показывай.

Утром команда уселась в кружок у мачты; все поели кулеша, запив не привычным сытом, а итальянским вином.

Купцы отправились на торг с товарами, я же отсиживался в каюте.

Такое вынужденное безделье меня определённо не устраивало. А что оставалось делать в моей ситуации – в город-то не сунешься. Сомневаюсь, что руки герцога дотянутся до Анконы – не такая я уж и важная птица, чтобы Медичи послал во все города Италии своих лазутчиков. Хотя я понимал, что это слабое утешение, и опасность быть схваченным людьми герцога оставалась. Если меня, конечно, узнают… Бороду отрастить, что ли? Во! Надо сменить одежду на свою, русскую, отрастить бороду и в городе на итальянском без нужды не говорить. То есть сменить облик. Ещё бы загореть немного. Пока я сидел в палаццо Питти герцога, кожа успела побледнеть, и на фоне команды я выделялся бледностью лица и отсутствием бороды.

Выйдя на палубу, я бросил на неё баранью шкуру и улёгся, подставив солнцу лицо и руки. Утреннее солнце на Адриатике пригревало ласково, лицо овевал приятный свежий ветерок с моря. Лёжа на спине, я разглядывал пикирующих за очередной рыбиной чаек. Под их гвалт и придремал.

Да вот – увлёкся, загорая, перебрал. Руки-то ещё ничего, а лицо обгорело. Голову стянула резкая боль, в ушах – шум, тошнота подступала, ну, точно – солнечный удар! Сейчас бы лёд на голову, да где его здесь взять? Ладно, перетерплю, а вот нос теперь облезать будет.

Купцы ходили на торг три дня подряд, но торговля всё никак не шла.

Мы сидели в каюте, потягивали вино. Ксандр сказал:

– Надо менять место, не идёт тут торговля, хоть ты тресни!

– Давайте в Грецию махнём – тут недалеко, через море.

Я засмеялся.

– Братья-славяне! Ну это уж точно – прямо как за семь вёрст киселя хлебать! В Греции ещё жарче, чем в Италии! Кто будет там покупать ваши шубы? Ни с чем вернёмся.

Кондрат поскрёб в затылке.

– Верно! Это я ляпнул не подумавши. Может, сам чего подскажешь?

– Севернее надо идти, скажем – во Францию. Там холоднее, снег бывает, может и купит кто товар. И ещё в Англию можно податься, через пролив от Франции. А ежели немного севернее взять, то там – Исландия.

– Ты гляди, как землю знает, никакого лоцмана не надо. Может и вправду, будет нам фортуна там благоволить, – изрёк Ксандр.

Посовещавшись, мы решили плыть вокруг побережья Италии, останавливаясь в крупных городах – всё равно же по пути.

Шкипер залил в танк свежей пресной воды, подкупил съестных припасов – как для долгого похода. Я же сбегал на небольшой продуктовый рыночек рядом с гаванью. Здесь торговали свежей рыбой, зеленью и сыром.

В Италии я пристрастился к сырам, по вкусу пришлась моцарелла, да и другие сыры неплохи. На Руси твёрдых сыров ещё не было.

Меня не разбудили даже шум и суета при отплытии судна. Так приятно расслабиться и выспаться в окружении своих соотечественников, с чувством защищённости. Во дворце у герцога Тосканского, особенно в последние дни моего заточения, я всё время был как натянутая струна, ожидая неприятностей – вроде удара стилетом в бок из-за угла. Хорошо хоть Мария успела тогда меня предупредить. Тёплые воспоминания о дочери герцога согревали моё ожесточившееся сердце.

Скоро мы будем проплывать мимо земель Королевства обеих Сицилий – владений испанских Габсбургов, а дальше на нашем пути – Испания, где сейчас правит Филипп Второй, Франция, в которой властвует молодой Генрих Третий. Возможно, Ксандр с Кондратом решатся здесь остановиться для торговли.

В Испании пылают костры инквизиции. Одержимый религиозным фанатизмом, Филипп лично участвовал в расправах с попавшими под подозрение лютеранами и реформистами, утверждая исключительность католицизма.

Преследовали протестантов и во Франции. В Италии, как и в остальной Европе, уже знали о произошедшей три года назад в Париже трагедии: августовской ночью, в день святого Варфоломея, католики устроили резню гугенотов-протестантов, вошедшую затем в историю под названием «варфоломеевской ночи». Тогда было убито тридцать тысяч мужчин, женщин, стариков и детей, вся вина которых состояла лишь в ином вероисповедании. А организовала резню властная «тигрица» Екатерина Медичи – мать Генриха Третьего, только что занявшего французский трон. Опять Медичи! Мрачная тень этого рода едва не накрыла и меня во Флоренции.

И после такого варварства некоторые европейцы ещё называют русских дикарями, которые ходят в шкурах. Да, многие Ивана Грозного называют тираном и деспотом, впрочем – заслуженно, если вспомнить о его походе с опричниками на Новгород. Но чем европейские монархи лучше, и почему к ним не приклеилось прозвище тирана?

Я лежал на рундуке, судно покачивало на волнах, а я философствовал. Однако же бренное тело требовало своего, и пришлось подниматься. Команда уже поела, но мне оставили в глиняной чашке гречневой каши с мясом.

Мимо проходил шкипер.

– Представляешь, Юрий, они у себя в Италии не знают, что такое гречка! Только и едят свою пасту да пьют вино, да ещё и разбавляют его водой, ровно самогон разводят. И сала нету.

Он отошёл, неодобрительно покачивая головой. Я же, поев, нежился на солнце. У нас уже поздняя осень – холодно, сыро, дороги непроезжие, а тут – солнце, тепло. Ночью температура не меньше десяти-двенадцати градусов, днём – за двадцать. Конечно, это только по ощущениям, градусников уличных еще не придумали.

Да, благодатная здесь земля. Не то что на Руси. Выходов к тёплым морям нет, всё, что южнее нынешнего Воронежа – уже не наша земля. А наша – глина, как в Хлынове, да серая и малоплодородная, навроде Вологды. Что там успеет вырасти, когда тепло – всего-то два месяца? На огородах репа, морковь да капуста, а на полях – только рожь да лён. Потому и пили россияне пиво да творёное вино, а не виноградные напитки. Вот и масло растительное в Италии – не русское льняное да конопляное, а оливковое. Скудновата землица русская.

Зато насколько уникальны леса среднерусской полосы, тайга и тундра! В них плодоносят кедры, радуют глаз белоствольные берёзы – из бересты мужики плели лапти и ладили корзины, хвойные деревья – отличный материал для постройки стругов, ладей, ушкуев, на которых русские купцы издавна «пенили воды» рек, озёр и морей. В лесах – приволье ягодникам и грибникам, охотники промышляют лисицу, белку, соболя, в изобилии глухари, куропатки…

Осушая топкие места, русский мужик превращал их в пастбища, сенокосы, огороды. Даже земли у Полярного круга сумели освоить русские люди. На Соловецких островах трудолюбивые монахи в монастырском саду ухитрялись создавать особый микроклимат и выращивали диковинные дыни, персики, виноград, цветы, в парниках зрели огурцы, помидоры и даже арбузы.

Уникальна и ранима суровая природа Руси, и под стать ей находчивый и сметливый русский человек, сумевший освоить суровые края.

Оценивая грандиозность дел человеческих лишь по заморским пирамидам и колизеям, европейцы редко обращают внимание на достижения русского народа. Возможно, и с подачи немца Георга Гегеля. Этот философ настолько пренебрежительно относился к славянским народам, что вообще делил всё человечество «на людей и славян». При этом почти забыто, что у истоков европейской цивилизации были наши предки. Перемещаясь затем на север, они и здесь возводили многочисленные города. Это подтверждают находки археологов. Один Аркаим