— О какой еще сделке я должен думать? Какого хрена тебе от меня надо?
— Правду.
— Тогда слушай. Правда заключается в том, что ты напугал меня до усрачки, ясно? Ты что, этого не понимаешь?
Джек без выражения смотрел на Фальми.
— Я видел картины в твоей комнате. Неплохая подборка.
— А, те картины? Они принадлежат Чарли, он просто хранит их там. Знает, что мне нравятся такие сюжеты…
— А ящик под кроватью?
— Чего? Нет у меня никакого ящика под кроватью, только старые краски…
Джек выложил на край стола, рядом с прикованным к стулу запястьем Фальми, листок чистой бумаги и карандаш.
— Одна рука. Один глаз. Одно ухо, — сказал Джек. — Больше тебе не потребуется. Всего остального я вполне могу тебя лишить…
Ухватив Фальми за нижнюю губу, он дернул ее вниз, заставляя гота открыть рот. Залез внутрь щипцами, зажал язык. Вытянул его между зубов, не обращая внимания на округлившиеся от ужаса глаза Фальми.
— Ты убил мою семью, — свистящим шепотом произнес Джек.
Лезвие зазубренного ножа раскалилось докрасна, а соприкасавшийся с нагревательным элементом кончик побелел. Свободной рукой Джек вытащил нож из зева духовки.
— Мне бы не хотелось, чтобы ты захлебнулся собственной кровью, — заметил Джек. — Это, в принципе, должно прижечь обрубок…
Лихорадочно схватив карандаш, Фальми принялся что-то царапать на листке.
Джек опустил взгляд на написанное. «Склад». Подумав, он ослабил хватку щипцов.
— Картины, — выдохнул Фальми. — Там их гораздо больше. На складе у Чарли. Картины, скульптуры, все такое. Он однажды водил меня туда. Называл это своим наследием. Может, он сейчас там, я не знаю…
— Откуда мне знать, что это не твой склад?
— Я… я не знаю.
— Ты же секретарь Чарли. Такая прекрасная возможность подставить его. Подтасовать факты, позаботиться об уликах, зарегистрировать имущество на его имя.
— Я этого не делал!
Джек не сводил глаз с его лица.
— Действительно не делал… ты хранил картины и ящик в собственной комнате.
— Нет у меня долбаного ящика!
— Восприятие, — пробормотал Джек. — Искусство не вещь. Оно чувство…
Чувство, что тобой манипулируют.
— Тебе знакомо ощущение, когда долго рассматриваешь абстрактную картину, а потом вдруг понимаешь, что на ней изображено? — спросил он у Фальми. — Кажется, я только что это сообразил.
Он выключил духовку, бросил нож в мойку и открыл кран. В воздух поднялось облачко пара.
— Расскажи, что тебе еще известно об этом новом художнике, — попросил Джек.
— Мне придется ненадолго уйти, — сказал Чарли. Он вернул Никки в прежнюю комнату, пристегнул к стойкам койки наручниками и сунул в рот кляп, прежде чем вкатить тележку с кислородным баллоном. — Надо еще немного поиграть в «кошелек или жизнь» да еще забрать маскарадный костюм. Но ты не бойся: я вернусь раньше, чем кончится кислород.
От баллона шел шланг, заканчивавшийся военным противогазом; Чарли надел его на голову Никки и аккуратно завязал ремешки. Повозившись с небольшим устройством на баллоне, подправил поток кислорода. Никки могла только сверлить его взглядом.
— Да брось ты, — со смешком сказал Чарли. Достав уже заряженный шприц, он снял защитный колпачок с иглы. — Ты ведь хочешь увековечить себя? Сама понимаешь, все искусство вращается вокруг «эго». Художникам отчаянно хочется, чтобы их помнили вечно. Впрочем, ты ведь никакая не художница, правда? — Погрузив иглу в шею Никки, он ввел ей жидкость. — Ты всего лишь шлюха…
Уходя, он потушил свет, предоставив Никки в темноте и в одиночестве погружаться в еще более беспросветную черноту.
— Парад Потерянных Душ, — ахнула Фиона.
Она годами читала об этом шествии, даже подготовила доклад о фестивале, который мексиканцы проводят в День смерти и из которого Парад черпал основные идеи, но ей еще ни разу не разрешали отправиться туда. Теперь же Парад вихрем кружился вокруг нее во всем своем темном, бурном великолепии. Рядом вышагивали громадные скелеты на ходулях, с высоко поднятыми горящими факелами; черти резвились и танцевали под неумолчный пульс тамтамов; на шестах раскачивались фонари из цветной бумаги, изображавшие звезды, корабли, птиц, лесные чудища и так далее; светящиеся неоном трубки подчеркивали крой фантастических костюмов или, кружась, скользили мимо, вплетенные в спицы велосипедов. Воздух был насыщен испарениями горящего керосина и влажной растительности.
Все это просто чудесно… но где же дядя Рик?
Договорились ведь, что он заберет ее из дому и отвезет в студию, где они завершат последние приготовления. Но, вернувшись домой из школы, Фиона увидела записку: у дяди Рика возникли срочные дела и он задержится. Условились встретиться на углу улицы, по которой пойдет Парад. Фиона не возражала против автобуса (в ее наряде было проще передвигаться по городу, чем дяде Рику — в его костюме), но немного нервничала, потому что осталась в одиночестве, тем более без мобильника. Сотовый стянули у нее пару дней назад, и она еще не успела смириться с потерей.
И затем к ней подкатила машина. Перегнувшись, кто-то высунулся в окно и помахал ей рукой. Этот «кто-то» был страсть как похож на дядю Рика, причем уже в костюме: Фиона успела заметить бронзовый блеск шлема. Подскочив к дверце, она ухватилась за ручку.
И тут кто-то другой проскользнул вперед, отодвинув ее в сторонку. Незнакомец в черном кожаном плаще. Он распахнул дверцу машины, уселся внутрь и захлопнул ее за собой.
— Эй! — пискнула Фиона. Машина тем временем отъехала от тротуара, оставив ее стоять на перекрестке. Ей удалось только заметить мелькнувший затылок водителя… Странное дело, она вдруг поняла, что это вовсе не дядя Рик. Это даже не его машина.
— Ну и ну, — пробормотала Фиона. Должно быть, обозналась.
ГЛАВА 16
— Ты не выстрелишь, Джек, — уверенно произнес Чарли голосом, приглушенным маской.
Джек не убрал пистолета, нацеленного в живот Чарли.
— Выстрелю, если потребуется. Смотри на дорогу, не отвлекайся.
— Можно я сниму эту штуковину?
— Давай.
Остановившись на перекрестке, Чарли стащил с головы шлем.
— О, так гораздо лучше, — с улыбкой произнес он. — Наконец-то лицом к лицу.
— Ты долбаный ублюдок, — сказал Джек.
— Знаю, задавать вопросы — твой конек, — заметил Чарли, — но я бы тоже спросил тебя кое о чем. Как ты меня нашел?
— Фальми помог мне отыскать Стэдмена. Ты уже успел разлучить его с племянницей, но он поддался
