Туман клубился у подножия стен форта, и даже с внутреннего двора, где Шарп построил стрелков, стены рассмотреть было трудно.

— С совсем не наилучшими пожеланиями от капитана Бэмпфилда, — капитан морских пехотинцев Палмер, протягивая Шарпу запечатанный конверт. Шарп выразил свое мнение о Бэмпфилде короткой репликой, заставившей Палмера улыбнуться.

Шарп предположил, что там написан протест Бэмпфилда, но это оказалось всего лишь напоминание о том, что он должен вернуться полудню во вторник. Было понятно, что Бэмпфилд не желал лично встречаться с ним, но Шарпу было на это плевать. Его голова болела, временами накатывала жуткая боль, настроение было ни к черту.

— Мы идем с вами, — сказал капитан Палмер. Он построил полсотни морских пехотинцев. Он также прихватил два орудийных лафета, привязав их позади пары лошадей, найденных на лугу рядом с деревней и погрузил на них ранцы морских пехотинцев и прочую амуницию. — Мои люди не очень привычны к долгим переходам, — объяснил он.

— Вас придали мне? — удивленно спросил Шарп.

Палмер покачал головой.

— Нас послали ловить американцев.

— Если у них есть мозги, — сказал Шарп, — то они уже далеко.

Заскрипели, открываясь, ворота, сапоги застучали по мостовой и небольшое войско, намеревающееся устроить засаду на французских путях снабжения, вышло в белый клубящийся туман. Если карта не врет, думал Шарп, то им предстоит идти целый день. Сначала им надо дойти до главной дороги, выискивая в тумане и ее и мост возле деревни под названием Фактюр. Затем надо повернуть к юго-востоку и идти вдоль до реки Лейр до путей снабжения. Один день, чтобы вызвать хаос и неразбериху, и еще день на обратный путь.

Стрелки снова обогнали морских пехотинцев. Постепенно затих звук копыт и звон упряжки и стрелки шагали во влажном тумане, будто в середине облака.

В Аркашоне не было заметно никакого движения. Туман наполовину скрыл дома, закрытые окна оставались закрытыми, а дорога проходила прямо через рынок.

— Я хотел сказать вам спасибо, — сказал Фредриксон, — за ваши действия ночью.

От боли в голове Шарп не сразу вспомнил про ночные события, затем пожал плечами.

— Да пустяки.

— Уверен, что Бэмпфилд так не считает.

Шарп вымученно улыбнулся, вздрогнув от боли, пронзившей замотанный затылок.

Фредриксон это заметил.

— Все в порядке, сэр?

— Все в порядке, — лаконично ответил Шарп.

Фредриксон молча прошел несколько шагов.

— Сомневаюсь, что капитан Палмер найдет в таком тумане беглецов, — он произнес это тем тоном, с которым человек предлагает сменить тему разговора.

— Бэмпфилд захватил шасс-маре, — сказал Шарп, — какого черта ему еще надо?

— Ему нужна американская шхуна и призовые деньги. Вы встречали хоть раз капитана, который бы отказался от призовых денег? — презрительно сказал Фредриксон. Ластоногие выиграют битву, и потом десяток лет проводят в тяжбах по разделу трофеев. Флот сделал весьма доходной профессию законников.

Это были старые жалобы армии. Флотский капитан мог разбогатеть, захватив какое-нибудь невооруженное торговое судно, а солдаты могли сражаться в десятке ужасных битв и не добыть даже шестипенсовика. Шарп с Харпером-то вряд ли могли быть недовольны, уж они-то прилично разжились, но это была старая привычка солдата с завистью глядеть на легализованный грабеж флотских. Армия тоже могла себя наградить; седлом, взятым в бою, парой монет, но эти трофеи, поделенные на всю роту, не обогатят человека. Шарп улыбнулся и подогрел негодование Фредриксона.

— Не будьте таким грубым, Вильям, они же герои, помните?

— Хреновы ластоногие, — Фредриксон, как и все остальные в армии, негодовал оттого, что в Британии флот пользуется почетом, тогда как армию презирают. Эта тема не оставляла Фредриксона на протяжении всего долгого утреннего перехода.

К полудню стрелки вышли из тумана, оставив позади окутанный, будто белым облаком залив Аркашон. Хотя над ровной, болотистой местностью, по которой пролегала дорога, огражденная забором, изредка проносились клубы тумана. Из-под ног идущих людей вылетали утки и бекасы. Харпер, любивший птиц, наблюдал за ними, хоть и не был настолько поглощен, чтобы не заметить ловушку на угрей, в которой уже находилась добыча. Две рыбины разрубили на куски байонетами и разделили между солдатами.

Было холодно, но быстрая ходьба их согрела. Вскоре после полудня возле двух маленьких деревень они разглядели жалкий деревянный мост через медленно текущую реку.

— Полагаю, это уже Фактюр, — посмотрел на карту Шарп. — Бог знает.

Он отправил лейтенанта Минвера с шестью людьми узнать названия этих деревень, а также дал им мешочек серебряных французских франков, чтобы купить у крестьян еду. Десятифранковые серебряные монеты были ненастоящие французские, их сделали специально отобранные Веллингтоном фальшивомонетчики из числа рекрутированных. Веллингтон настаивал, чтобы за все припасы во Франции платили, но французские крестьяне не брали испанские монеты, только французские, так что Веллингтону просто пришлось расплавить одни монеты и начеканить других. Серебро в них было качественное, на вид они были неотличимы от тех, что чеканили в Париже, и все были довольны.

— Они ужасно бедны, сэр, — Минвер вернулся с тремя ковригами хлеба, тремя угрями и корзиной чечевицы. — И это река Лейр, сэр.

— Нет мяса? — Фредриксон был недоволен. Каждый стрелок нес трехдневный запас сушеной говядины, но Фредриксон очень любил свежатину.

— Мяса нет, — сказал Минвер, — если, конечно, они его не прячут.

— Конечно, черт побери, они спрятали мясо, — язвительно сказал Фредриксон. — Может я пойду, сэр? — он с надеждой спросил Шарпа.