наблюдаться перемены в Сьюзан. Она производила впечатление нервной, и ее поведение было настораживающим. Она по возможности стала тебя избегать. Думаю, она не могла смотреть тебе в глаза, сознавая, что предает тебя.

Я кивнула, стараясь не терять самообладания. Сьюзан впуталась в нечто такое, откуда не знала, как выбраться, и, мне казалось, это и являлось истинной причиной того, что она постаралась избежать участия во вскрытии Эдди Хита, а потом и Дженнифер Дейтон, Ее эмоциональные всплески не имели никакого отношения к нечистой силе и предобморочному состоянию от испарений формалина. Она была в панике. Она не хотела проходить свидетелем ни по одному, ни по другому делу.

— Любопытно, — заметил Уэсли, когда я высказала вслух свою теорию. — На вопрос, что ценного могла бы продать Сьюзан, ответ — информация. Раз она не была на вскрытии, значит, у нее не было информации. А тот, кто покупал у нее информацию, возможно, и являлся тем человеком, с которым она встречалась на Рождество.

— Что же за информация могла оказаться настолько важной, что кто-то был готов платить за нее тысячи долларов и потом убить беременную женщину? — напрямик спросила Люси.

Мы не знали, но догадки были. «Общим знаменателем» вновь казался Ронни Джо Уоддел.

— Сьюзан не забыла взять отпечатки Уоддела, или того, кто был в тот день казнен, — сказала я. — Она намеренно не стала этого делать.

— Похоже на то, — согласился Уэсли. — Кто-то попросил ее «забыть» взять отпечатки. Или потерять его карточки в том случае, если это вдруг сделаешь ты или кто-то другой из твоих сотрудников.

Я подумала о Бене Стивенсе. Негодяй.

— И это возвращает нас к выводу, который мы с тобой сделали прошлым вечером, Кей, — продолжал Уэсли. — Надо вернуться к тому дню, когда должны были казнить Уоддела, и определить, кого посадили на стул. Начинать нужно с АСИОП. Была ли, и если была, то какая, подмена материалов. — Он уже обращался к Люси. — Если хочешь, я могу дать тебе возможность познакомиться с пленками.

— Хочу, — сказала Люси. — Когда вам удобнее, чтобы я занялась этим?

— Ты можешь начать, когда захочешь, потому что первое, что нужно сделать, — позвонить. Тебе нужно позвонить Мишель. Она работает программистом-аналитиком в департаменте криминалистики и сидит в полицейском управлении штата. Она занимается АСИОП и посвятит тебя в детали того, как все работает. А потом обеспечит тебе доступ к пленкам.

— А она не против, что я буду это делать? — осторожно осведомилась Люси.

— Наоборот. Ей даже интересно. Эти ленты — все равно что контрольные протоколы, регистрация изменений, внесенных в базу данных АСИОП. Прочесть их нельзя. Кажется, Мишель называет их «гексадампы», если это тебе о чем-то говорит.

— Шестнадцатиричный. Одним словом, иероглифы, — сказала Люси. — Это значит, что мне придется расшифровывать информацию и писать программу для поиска чего-то противоречащего номерам записей, которые вас интересуют.

— Ты можешь это сделать? — спросил Уэсли.

— Когда разберусь с размещением текста в структуре записи программы. А почему программист сама не может это сделать?

— Мы хотим проявить максимум осторожности. Это привлечет внимание, если Мишель вдруг оставит свои повседневные обязанности и начнет по десять часов в день копаться в этих лентах. А ты можешь незаметно работать на компьютере своей тети, из дома связывать по диагностической линии.

— Поскольку Люси будет пользоваться наборным диском, нельзя будет определить, что она устанавливает связь из моего дома, — сказала я.

— Да, — подтвердил Уэсли.

— Насколько вероятно, что никто не заметит проникновения со стороны в компьютер полицейского правления? — поинтересовалась я.

— Мишель говорит, она может сделать так, что проблем не будет. — Расстегнув молнию на кармане своей лыжной куртки, Уэсли вытащил оттуда карточку и протянул ее Люси. — Вот ее домашний и служебный телефоны.

— Откуда вы знаете, что можно ей доверять? — спросила Люси. — Раз кто-то незаконно проник в компьютер, почему вы уверены, что она в этом не участвовала?

— У Мишель никогда не получалось лгать. Еще совсем маленькой она, бывало, уставится вниз и покраснеет, как помидор.

— Вы знали ее еще маленькой девочкой? — удивленно спросила Люси.

— И даже раньше, — ответил Уэсли. — Это моя старшая дочь.

После долгих споров у нас наконец получился более или менее подходящий план. Люси останется в Гомстеде вместе с Уэсли до среды, чтобы дать мне возможность разобраться со своими проблемами, не тревожась о ее благополучии. После завтрака я выехала в легкий снег, который превратился в дождь, пока я добралась до Ричмонда.

Ближе к вечеру я уже успела побывать и в офисе, и в лабораториях. Я переговорила с Филдингом и несколькими специалистами по судебной экспертизе и постаралась не встретиться с Беном Стивенсом. Я не стала названивать ни одному журналисту и проигнорировала свою электронную корреспонденцию — не хотела знать, что в ней. Когда в половине пятого я заправлялась на станции Эксон, на Гроув-авеню, за мной остановился белый «форд-лтд». Я посмотрела, как из него вышел Марино и, подтянув брюки, направился в туалет. Появившись оттуда, он украдкой посмотрел по сторонам, словно беспокоясь, что кто- то мог его заметить в этот момент. Затем он проследовал ко мне.

— Я вас видел, когда проезжал мимо, — сказал он, засовывая руки в карманы синей спортивной куртки.

— А где ваше пальто? — Я начала чистить лобовое стекло.

— В машине. Оно мне мешает. — Он поежился от холодного пробирающего воздуха. — Если вы еще не думаете над тем, как остановить всю эту ложь, то задуматься все же стоит.

Я раздраженно сунула резиновую щетку в коробку с чистящей жидкостью.

— И что же вы предлагаете мне делать, Марино?

Позвонить Джексону Стори, выразить ему свои соболезнования по поводу смерти его жены и неродившегося ребенка и вежливо попросить изливать свой гнев в каком-нибудь другом направлении?

— Док, он считает вас виновной.

— После того, что с его слов написали газеты, я подозреваю, масса людей считают меня виновной. Ему удалось выставить меня просто макиавеллевской сукой.

— Есть хотите?

— Нет.

— А мне кажется, да.

Я посмотрела на него так, словно он спятил.

— И если мне что-то кажется, я по долгу службы обязан это проверить. Так что я предоставляю вам возможность выбора, док. Или я сейчас покупаю нам что-нибудь перекусить и попить в тех автоматах, и мы торчим здесь на этом собачьем холоде, дышим бензином и мешаем заправиться другим. Или мы заскочим к Филу. В любом случае плачу я.

Через десять минут мы сидели в углу за столиком, изучая глянцевые меню с картинками, в которых предлагалось все, от спагетти до жареной рыбы. Марино сидел лицом к темной входной двери, а мне был виден весь зал. Он курил, как и большинство людей, сидевших вокруг нас, напоминая мне о том, как чертовски тяжело бросать. Трудно было выбрать более подходящий ресторан при сложившихся обстоятельствах. «Филлипс континентал лаундж» был старым местным заведением, куда завсегдатаи, знавшие друг друга чуть ли не всю жизнь, регулярно приходили душевно поесть и попить пивка. Обычными клиентами этого ресторана были добродушные общительные люди, которые вряд ли могли узнать меня,