— Я нужен Камабану? — спросил Сабан, потрясённый всем тем, что Хэрэгг монотонно поведал ему. Сабан всё ещё думал о своём брате как об искалеченном заике, жалком существе, но именно презираемый всеми Камабан сохранил ему жизнь, и привлёк устрашающего Хэрэгга к участию для своих собственных целей.

— Зачем я нужен Камабану?

— Потому что твой брат творит чудеса, — сказал Хэрэгг, и на этот раз его голос выражал душевное волнение. — То, что может делать только великий человек.

Хэрэгг приподнял кожаный занавес на входе в хижину и всмотрелся наружу, чтобы посмотреть, что густо и неторопливо падает первый снег, покрывая землю толстым слоем.

— Многие годы, — сказал он, всё ещё всматриваясь в снег, — я сопротивлялся изо всех сил этому миру и его богам. Я пытался всему найти объяснения!

Он бросил занавес, и бросил на Сабана почти вызывающий взгляд.

— Она не доставляла мне радости, эта борьба. Но потом я встретил твоего брата. Он не может ничего знать, думал я, он слишком молод! Однако он знал! Он знал! Он открыл рисунок мира!

— Рисунок? — с недоумением спросил Сабан.

— Он открыл рисунок мира, — серьёзно повторил Хэрэгг, — и всё будет по-новому, всё будет правильно, и всё изменится.

Одной из зимних ночей, когда земля лежала твёрдая как лёд, а деревья были покрыты инеем, сверкающим под бледной затуманенной луной, из леса к северу от Каталло слегка прихрамывая, медленно вышел человек и пошёл через вспаханные поля. Это была самая долгая и тёмная ночь, и никто не видел его. От хижин в селении поднимался небольшой дымок очагов, уже превратившихся в угли, но собаки Каталло спали, а зимующие коровы, овцы, козы и свиньи были укрыты в хижинах, где их не мог побеспокоить приход странника.

Волки видели человека, и в сумерках десяток серых зверей преследовали его, их языки свисали, когда они кружили позади него. Но человек обернулся и завыл на них, и они сначала заскулили, а затем скрылись в тёмных, покрытых инеем деревьях. Человек продолжал идти вперёд. Теперь, при свете звёзд перед рассветом, он подошёл к северному входу великого храма.

Огромные камни внутри высокого земляного вала мерцали от инея. На мгновение, остановившись на входе, ему показалось, что огромное кольцо валунов подрагивает, словно хоровод танцоров, переступающих с ноги на ногу. Танцующие камни. Он улыбнулся этой мысли, затем заторопился через лужайку к хижине Санны.

Он осторожно отодвинул в сторону кожаный занавес, висящий на входе, и запустил порыв воздуха, который внезапно раздул угасающий очаг. Он нырнул в хижину, опустил занавес и замер.

Он почти ничего не мог видеть. Очаг был всего лишь углями с золой, а лунный свет не проходил через дымовое отверстие в крыше. Поэтому он присел на корточки и стал прислушиваться, пока не расслышал дыхание трёх человек. Трое спящих.

Он прополз через хижину на коленях, двигаясь медленно, чтобы не шуметь, и когда обнаружил первого из спящих, молодую рабыню, он зажал одной рукой ей рот, а свободной рукой резанул ножом. Её дыхание хрипло забулькало в перерезанном горле, она подёргалась и затихла. Вторая девочка умерла таким же образом, и тогда человек отбросил осторожность и подошёл к костру, чтобы подуть на тлеющие угли и подложить в них сухие дрова и тонкие веточки, так что языки пламени ярко разгорелись, освещая подвешенные черепа, крылья летучих мышей, пучки трав и кости. Свежая кровь искрилась на шкурах и на руках убийцы.

Одна оставшаяся спящая приподнялась в дальнем углу хижины.

— Уже утро? — спросил её старческий голос.

— Не совсем, моя дорогая, — сказал человек. Он подложил несколько крупных кусков дерева в очаг. — Хотя, уже почти рассвет, — добавил он успокаивающе, — но он будет холодным, очень холодным.

— Камабан? — Санна приподнялась на куче шкур, служившей ей постелью. Её черепоподобное лицо, обрамлённое спутанными седыми волосами, выражало удивление, и даже радость. — Я знала, что ты вернёшься, — сказала она. Она ещё не увидела свежую кровь, а дым от костра скрывал ее запах. — Где ты был? — ворчливо спросила она.

— Я бродил среди гор и молился в храмах, которые старше самого времени, — тихо сказал Камабан, ещё подкладывая дров в разгорающийся огонь, — я разговаривал со жрецами, старыми женщинами и колдуньями, пока не испил до дна всё знание мира.

— До дна! — Санна рассмеялась. — Ты едва ли приложился к источнику, молодой глупец, не говоря уже о том, чтобы испить его до дна.

По правде говоря, Санна знала, что Камабан её лучший ученик, человек, способный соперничать с ней самой в мастерстве, но она никогда не говорила ему этого. Она наклонилась в сторону, обнажив ссохшуюся кожу груди, и достала свои медовые соты. Она положила кусок в рот и шумно засосала.

— Твой брат ведёт с нами войну, — угрюмо сказала она.

— Ленгару нравится воевать.

— И нравится делать детей. Дирэввин беременна.

— Я слышал об этом.

— Возможно, её молоко отравит выродка, — сказал Санна, — и его отца тоже.

Она натянула меха вокруг плеч.

— Ленгар захватывает наших людей, Камабан, и приносит их в жертву своим богам.

Камабан сел на пятки.

— Ленгар полагает, что боги подобны собакам, которых можно кнутом принудить к повиновению, — сказал он, — но очень скоро он узнает, что их кнуты намного сильнее. Но сейчас он исполняет волю Слаола, и я полагаю, у него всё получится.

— Слаол? — зашипела Санна.

— Великий бог, — с почтением в голосе сказал Камабан, — бог, стоящий выше всех богов. Единственный бог, во власти которого изменить наш несчастный мир.

Санна уставилась на него, струйка перемешанной с мёдом слюны потекла с её губ.

— Единственный бог? — спросила она, не веря своим ушам.

— Я говорил тебе, что я хочу учиться, — сказал Камабан, — поэтому я учился, и я понял, что Слаол — это бог, который выше всех других богов. Нашей ошибкой было поклоняться остальным, так как они слишком пресмыкаются перед Слаолом, чтобы обратить на нас внимание.

Он улыбнулся над потрясённым выражением лица Санны.

— Я последователь Слаола, Санна, — сказал он, — я всегда им оставался с тех пор как был ребёнком. Даже когда я слушал твои рассказы о Лаханне, я был почитателем Слаола.

Санну забила дрожь от его слов.

— И зачем же ты вернулся сюда, глупец? Ты думаешь, я люблю Слаола?

— Конечно же, я пришёл повидать тебя, моя дорогая, — спокойно сказал Камабан. Он подложил оставшийся кусок дерева в очаг, и двинулся в её сторону. Там он присел и обнял её за плечи.

— Я заплатил тебе за обучение, помнишь? Сейчас я хочу получить заключительный урок.

Старая женщина увидела кровь на его руках, и попыталась вцепиться ему в лицо.

— Я ничего тебе не дам.

Камабан развернулся к ней лицом.

— Ты преподашь мне последний урок, Санна, — нежно сказал он. — Я оплатил его золотом Слаола.

— Нет! — прошептала она.

— Да, — сказал нежно Камабан, затем он наклонился вперёд и впился поцелуем ей в рот. Она сопротивлялась, но Камабан своим весом повалил её вниз. Он всё ещё целовал её, его рот не отрывался от её рта. Несколько мгновений она пыталась избежать его поцелуя, поворачивая голову, но он был сильнее.

Она с ненавистью смотрела ему в глаза, а он раздвинул шкуры на её груди, положил руку на шею и