распознали плохое знамение и застонали. Потом Хенгалл упал, и все увидели стрелу с чёрным оперением в его спине, и никто ещё ничего не понимал, и только когда жрецы побежали к вождю, начался всеобщий плач.
Сабан побежал вперёд, но остановился, так как в небе замелькало множество стрел. Они ударяли по земле, поражали жрецов, а одна со звоном отскочила от камня луны. Затем Сабан увидел обнажённые существа, появившиеся от пламенеющего южного горизонта.
Существа и сами были красными. Они кричали и, подпрыгивая, бежали вперёд, и их вид заставил людей Рэтэррина громко зарыдать. Но когда они попытались спастись бегством в направлении селения, на их пути появилось ещё больше врагов. Некоторые из атакующих сидели верхом на маленьких лохматых лошадях, с лёгкостью перепрыгивающих через невысокие меловые валы священной тропы.
Это были воины Чужаков, и они вымазали свои тела красной охрой, той же, которая иногда использовалась, чтобы намазать кожу важных мертвецов. И теперь эти ожившие мертвецы кричали, нападая на безоружных людей. Врагов были десятки, и осиротевшее племя Хенгалла ничего не могло поделать, кроме как в ужасе упасть на землю. Мортор, отец Дирэввин, был ранен, Гилан лежал мёртвый, а Нил, младший жрец, ползал по дёрну в храме со стрелой в бедре.
Предводитель красных воинов появился последним, и он единственный был одет, и он единственный не использовал охру, чтобы сделать своё лицо устрашающим. Он поскакал к храму, и в его правой руке был длинный тисовый лук, из которого он убил отца Сабана.
И своего отца тоже, так как человек, вошедший в Храм Неба с улыбкой на лице, был Ленгар.
Он вернулся домой.
Часть 2. Храм Теней
Чужаки быстро прекратили убивать, так как Ленгар вернулся не для того, чтобы стать вождём полностью обескровленного племени. Когда крики затихли, он встал над телом своего отца и поднял окровавленный топор, отправивший ребёнка на небеса. Он распахнул свой плащ, обнажив безрукавку, расшитую бронзовыми пластинами, переливающимися в свете костров, и длинный бронзовый меч на поясе.
— Я Ленгар! — закричал он. — Ленгар! И если кто-то из вас оспаривает моё право быть вождём Рэтэррина, пусть выйдет и оспорит это сейчас!
Никто из племени не глянул на Сабана, так как все считали его слишком юным, чтобы противостоять Ленгару, но некоторые посмотрели на Галета.
— Ты бросаешь мне вызов, дядя? — спросил Ленгар.
— Ты убил собственного отца, — сказал Галет, в ужасе глядя на тело своего брата, который упал поперёк могилы ребёнка, принесённого в жертву.
— А как ещё стать вождём? — Ленгар подошёл на несколько шагов к своему сопернику. Его спутники, те мужчины, которые сбежали из Рэтэррина в тот день, когда посланникам из Сэрмэннина было наотрез отказано, карабкались изо рва на дальней стороне храма, но Ленгар жестом остановил их.
— Ты бросаешь мне вызов, дядя? — он повторил вопрос и молча ждал ответа. Когда стало очевидно, что ни Галет, ни кто-либо другой в племени не противостоит ему, он отшвырнул топор на траву позади себя и пошёл к Входу Солнца, где встал, высокий и устрашающий между двумя высокими камнями.
— Галет и Сабан! — позвал он. — Подойдите сюда!
Галет и Сабан нервно вышли вперёд, ожидая стрел, которые могут прилететь со стороны напарников Ленгара, стоявших у дальней стороны храма. Но тетива не зазвенела. Ленгар вытянул свой меч при их приближении.
— Здесь есть люди, которые могут ожидать, что один из вас бросит мне вызов, — сказал Ленгар. — Даже ты, маленький братец, — он обнажил зубы, изображая улыбку.
Сабан ничего не сказал. Он увидел, что Ленгар вытатуировал пару рогов на своём лице, по одному на внешней стороне каждого глаза, и эти рога делали его ещё более зловещим. Ленгар вытянул свой меч, и его остриё коснулось груди Сабана.
— Рад тебя видеть, брат, — сказал он.
— Неужели? — спросил Сабан так холодно, как только мог.
— Ты думаешь, я не скучал по Рэтэррину? — спросил Ленгар. — Сэрмэннин — пустынное место. Бедное и холодное.
— Ты пришёл домой, чтобы погреться? — спросил Сабан язвительно.
— Нет, малыш, я вернулся домой, чтобы снова сделать Рэтэррин великим. Было время, когда Каталло платило нам дань, когда они были счастливы, что их женщины выходят замуж за мужчин из Рэтэррина, когда они приходили танцевать в наши храмы, и умоляли наших жрецов уберечь их от бедствий, а теперь они продают нам камни.
Он хлопнул рукой по ближайшему камню.
— Камни! — презрительно повторил он это слово. — Почему вы не купили у них дубовые листья? Или воду? Или воздух? Или навоз?
Галет взглянул на тело своего брата.
— Что ты хочешь от нас? — глухо спросил он Ленгара.
— Вы должны встать передо мной на колени, дядя, перед всем племенем, чтобы показать, что признаёте меня вождём. В противном случае, я отправлю вас к предкам. Передать им от меня привет.
— А если я встану на колени, что тогда? — Галет нахмурился.
— В этом случае ты будешь моим почётным советником, моим родственником и моим другом. Ты будешь тем, кем ты был всегда, строителем нашего племени и советником вождя. Я вернулся не для того, чтобы позволить Чужакам руководить здесь. Я пришёл, чтобы снова сделать Рэтэррин великим, — он указал рукой на красных воинов. — Их работа сделана, дядя, они уйдут домой. Но до того времени, они служат нам.
Галет снова взглянул на тело своего брата.
— Больше никого не будут убивать? — спросил он.
— Я не убью никого, кто признает мою власть, — пообещал Ленгар, мельком взглянув на Сабана.
Галет кивнул. Он подождал мгновение, затем опустился на колени. Из наблюдающей толпы раздался вздох, когда он склонился вперёд и прикоснулся руками к ногам Ленгара.
— Спасибо, дядя, — сказал Ленгар. Он коснулся мечом спины Галета, затем повернулся к Сабану. — Теперь ты, братец.
Сабан не двигался.
— Встань на колени, — прошептал Галет.
Желтоватые глаза Ленгара, поразительно яркие в сгущающейся темноте, уставились на Сабана.
— Меня не волнует, маленький братец, — вкрадчиво сказал Ленгар, — умрёшь ты или останешься жить. Есть те, кто говорит, что я должен убить тебя, но разве волк боится кошки?
Он вытянул меч и провёл холодным лезвием по щеке Сабана.
— Однако если ты не поклонишься мне, я отрежу тебе голову, и буду использовать твой череп как чашу для питья.
Сабан не хотел покоряться, но он знал неистовый нрав Ленгара, и он знал, что будет убит как бешеная собака, если не уступит. Он подавил гордость и заставил себя встать на колени, и ещё один вздох пронёсся над толпой, когда он тоже нагнулся к ногам Ленгара. Ленгар, в свою очередь, коснулся бронзовым клинком задней части шеи Сабана.
— Ты любишь меня, маленький братец? — спросил Ленгар.
— Нет, — сказал Сабан.
Ленгар засмеялся и убрал меч.
— Встань, — сказал он, затем шагнул назад, оглядев примолкшую наблюдающую толпу.
