расцарапать пальцами его глаза. Сабан укусил за один из пальцев и почувствовал вкус крови, но затем чьи-то руки схватили его и оттащили от Джегара. Другие руки оттащили в сторону Джегара.

Это был Галет, кто оттянул Сабана в сторону.

— Ты глупец! — сказал Галет. — Ты хочешь умереть?

— Я побеждал его!

— Он взрослый! А ты ребёнок! Ты хочешь дурной славы? — Галет оттолкнул Сабана прочь, затем повернулся к Джегару. — Оставь его в покое! — приказал он. — Твой шанс наступит в следующем году.

— Он напал на меня! — сказал Джегар. Рука кровоточила в том месте, где Сабан укусил его. Он высосал кровь и поднял своё копьё. В его глазах была ярость, он понимал, что был унижен.

— Мальчик, который нападет на мужчину, должен быть наказан, — настаивал он.

— Никто ни на кого не нападал, — сказал Галет. Он был гигантом, а его гнев был устрашающим. — Ничего здесь не произошло. Ты слышишь меня? Ничего не произошло!

— Ничего! — он отодвинул Джегара назад. Затем повернулся к Дирэввин, которая наблюдала за стычкой широко раскрытыми глазами. — Займись своей работой, девочка! — приказал он, а потом подтолкнул Сабана к крыше. — И тебе есть чем заняться, так делай это!

Хенгалл довольно рассмеялся, когда услышал о столкновении.

— Он, правда, победил? — спросил он Галета.

— Он долго не продержался бы, — сказал Галет, — но тем не менее, он выигрывал.

— Он хороший парень, — в голосе Хенгалла слышалось одобрение. — Хороший парень!

— Но Джегар постарается помешать ему пройти испытания, — предостерег Галет.

Хенгалл отмахнулся от опасений своего младшего брата.

— Если Сабан должен стать вождём, — сказал он, — он должен уметь справляться с такими, как Джегар.

Он снова с удовольствием рассмеялся, удовлетворённый тем, что Сабан выказал такую отвагу.

— Ты присмотришь за мальчиком зимой? — попросил он. — Он не заслуживает удара в спину.

— Я присмотрю за ним, — мрачно пообещал Галет.

Зима была очень суровой. Единственными хорошими новостями этого холодного времени было то, что воины Каталло прекратили свои набеги на землю Хенгалла. Мир, который должен был быть скреплён женитьбой Сабана, поддерживался, хотя некоторые считали, что Каталло просто ждёт смерти Хенгалла, чтобы захватить Рэтэррин, как они захватили Мэдэн. Другие считали, что только погода удерживает людей Китала дома, потому что выпало много снега, и река замёрзла так, что женщины вынуждены были постоянно пробивать лёд, чтобы каждый день носить воду. Были дни, когда снег на холмах сдувало с невысоких холмов словно дым, когда казалось, что костры не греют, и когда скованные льдом хижины казались вжавшимися в бело-серую землю, не дававшую ни жизни, ни надежды на тепло. Самые слабые в племени, старые, маленькие, больные и раненные, умерли. Было голодно, но воины племени охотились в лесах. Никто не соперничал с Джегаром и его отрядом, которые каждый день возвращались с охоты с добычей. Туши разделывались за границей поселения, кишки парили на холодном воздухе и собаки племени бродили вокруг в надежде поживиться. Охотники отдавали черепа оленей женщинам, которые отделяли рога от кости, подолгу держа черепа в жарком племени своих очагов. Много работы должно было быть сделано весной в Старом Храме, и племени нужно было множество лопаток из оленьих рогов, чтобы копать ямы для новых камней, которые должны были быть доставлены из Каталло.

Казалось, зима никогда не кончится. Возле реки видели волков, но Гилан заверил всех, что всё будет хорошо, когда построят новый храм. «Эта зима последняя из наших несчастий и неудач, — говорил главный жрец. — Новый храм изменит судьбу Рэтэррина. Снова вернутся и жизнь, и любовь, и тепло, и счастье, — уверял Гилан, — и всё будет хорошо».

Камабан отправился в Каталло учиться. Он провёл в одиночестве много лет, добывая скудные средства к существованию за границами Рэтэррина, и все эти годы он прислушивался к голосам в своей голове, и задумывался над тем, что они говорили ему. Теперь он хотел сопоставить свои знания с главной мудростью, а никого не было мудрее Санны, колдуньи из Каталло, и поэтому он слушал.

Вначале, говорила Санна, Слаол и Лаханна были любовниками. Они кружились в мире в нескончаемом танце, были близки друг с другом, но потом Слаол увидел Гарланну, богиню земли, которая была дочерью Лаханны, влюбился в неё и отказался от Лаханны.

Поэтому Лаханна утратила свою яркость, и таким образом в мир пришла ночь. Но Гарланна, убеждала Санна, осталась преданной своей матери, отказавшись присоединиться к танцу Слаола, и поэтому солнечный бог рассердился, и на землю пришла зима. И Слаол до сих пор сердится и не слышит народы на земле, потому что они напоминают ему о Гарланне. Вот почему, говорила Санна, нужно почитать Лаханну выше других богов, так как только у неё есть сила защитить мир от недовольства Слаола.

Камабан так же выслушивал Мортора, отца Дирэввин, который был главным жрецом Каталло. А Мортор рассказал похожую историю, хотя в его рассказе именно Лаханна обиделась и спрятала своё лицо от досады, потому что она пыталась, но не смогла сделать тусклой яркость своего возлюбленного. Она всё ещё пытается затмить Слаола, и всё заполнено страхом, когда Лаханна проскальзывает впереди Слаола и днём наступает ночь. Мортор считал, что Лаханна обидчивая богиня, и хотя он был внуком Санны и не соглашался с ней, они не спорили друг с другом.

— Богам нужно поклоняться одинаково, — говорил Мортор. — Лаханна может пытаться наказать нас, потому что мы живём на земле Гарланны, но она всё-таки могущественная богиня, и её нужно умилостивить.

— Люди не будут осуждать Слаола, — говорила Санна Камабану, — потому что они не видят ничего плохого в его любви к матери и дочери. — Она сплюнула. — Люди подобны свиньям, ворочающимся в грязи.

— Если ты попадаёшь в незнакомое племя, — говорил Мортор, — к кому ты пойдёшь? К его вождю! Поэтому мы должны поклоняться Слаолу выше других богов.

— Мужчины могут поклоняться, кому им угодно, — говорила Санна, — но услышана будет только молитва женщин, а женщины молятся Лаханне.

В одном, правда, и Санна и Мортор были согласны, все горести этого мира появились, когда Слаол и Лаханна расстались, и с этого времени племена людей постоянно прилагают усилия чтобы сохранить равновесие в своём почитании двух ревнивых богов. Этого же убеждения придерживался Хирэк, и эта вера объединяла племена центральных земель и заставляла их быть внимательными ко всем богам.

Камабан слушал всё это, задавал вопросы, но своё собственное мнение держал при себе. Он прибыл учиться, а не спорить, и Санна должна была научить его. Она была самой известной целительницей на земле, и к ней приходили люди из многих племён. Она использовала травы, грибы, кости, кровь, шкуры и заклинания. Бесплодные женщины проделывали долгий путь к ней молить о помощи, и каждое утро возле северного входа в храм её ожидало скопление болезней, увечий, немощи и горестей. Камабан собирал для Санны травы, собирал грибы, а также срезал грибы со сгнивших деревьев. Он высушивал снадобья в сетках над огнём, нарезал их, настаивал их и запоминал названия, которые давала им Санна. Он слушал, как люди описывают свои болезни, запоминал, чем Санна их лечит, и затем отмечал ход к выздоровлению или к смерти. Многие приходили жаловаться на боли, только боли, и они даже не успевали почесать свои животы, как Санна давала им или съесть кусочек гриба, или выпить густую смесь трав, грибов и свежей крови. Большинство жаловалось на боль в суставах, жгучую боль, что скручивала их и делала тяжелой для мужчин работу в полях, а для женщин — крутить ручку ручной мельницы. И если боль была действительно лишающей трудоспособности, Санна укладывала больного между двух костров, затем брала только что наточенный кремневый нож и проводила им по больному суставу. Она двигала туда-сюда, разрезая глубоко, так, что кровь начинала бить ключом, а затем Камабан втирал в раны сухие травы. Потом он накладывал ещё больше сухих трав на свежие раны до тех пор, пока кровь не переставала сочиться, а Санна поджигала травы, и пламя шипело и дымилось, наполняя хижину запахом горящей плоти.

Один человек сошёл с ума в эту суровую зиму, избил жену до смерти, швырнул своего младшего ребёнка в очаг своей хижины, и Санна постановила, что мужчиной овладел злой дух. Его привели к ней, два воина его крепко связали и удерживали, когда Санна надрезала ему скальп, отогнула назад кожу головы и пробила небольшую дырку в его черепе маленьким каменным молотком и тонким кремневым клинком. Она