ужасом понял, что ничего не выходит, а мгновение спустя в шахту лифта рыбкой нырнул альбинос.

Зачем? Не знаю.

Но надеюсь, у него это выгорит…

– Живой?

– Не уверен.

Казалось бы простейший вопрос надолго поставил меня в тупик.

Мыслю – значит, существую?

Чувствую боль – значит, не умер?

Или это всего-навсего фантомные боли, рождающиеся в угасающем сознании?

– Если есть сомнения, это уже о многом говорит. – Нисколько не пострадавший при падении неординар поднялся на ноги с грубо отесанного каменного пола.

При падении? Ох, мать твою!

Стремительно мелькавшие огни в лифтовой шахте… чудом сумевший дотянуться до меня альбинос… разлетевшийся вдребезги при ударе о бетонную подушку излучатель… А потом…

Потом картинка смазалась, будто кто-то безжалостно скрутил сузившееся до размеров шахты лифта пространство и, словно зубную пасту из тюбика, выдавил нас в какое-то подземелье.

Где я со всего размаху и приложился о каменный пол. Или это меня зацепило выстрелом из разрядника?

Не уверен. Но левая половина тела онемела, подняться на ноги не получилось, а откашлявшись, я без особого удивления разглядел на сером камне темные капли крови. Добегался…

– Встать можешь? – присел рядом со мной на корточки Сергио, который выглядел так, словно это не он только что ухнул вниз на добрый десяток этажей.

– Нет, – прислушался я к своим ощущениям. Пока сижу, прислонившись спиной к холодной кладке стены, все нормально, а вот стоит пошевелиться… – Левая нога не сгибается, руку вообще не чувствую, только локоть ломит. И голова раскалывается.

– Бок болит?

– Левый? Есть немного. Меня, так понимаю, уже проще пристрелить, чтобы не мучился?

– Разряд по касательной зацепил, поражена нервная система. Если б ты на обезболивающем не сидел, сразу бы от болевого шока умер, – ушел от ответа на вопрос альбинос.

– Значит, это не порча меня доконала? – Я облизнул губы и попытался вздохнуть поглубже. Ага! Вот теперь да – теперь бок чувствую. И в самом деле – зацепило.

– И она тоже… – поднялся на ноги Сергио, неведомо когда успевший позаимствовать мой гвардейский нож.

– Какие варианты?

– Видно будет, – пожал плечами альбинос и направился к центру напоминающего цирковую арену подземелья.

Вот сволочь! Да без меня бы ты досюда и не добрался! А теперь…

Непроизвольно дернувшись, я зашипел от боли и обессиленно обмяк. Поражение нервной системы ослабленным энергетическим разрядом – гарантированный паралич через несколько часов. Если меня к тому времени порча не прикончит. Или комитетчики не пристрелят.

– Эй, Сергио, – окликнул я замершего на месте неординара. А тому будто встречный ветер в лицо бил, да такой, что с места сносит, никак продвинуться вперед не дает. – Нас здесь не накроют?

– Не так быстро. – Альбинос раскинул руки в разные стороны, и на указательном пальце у него сверкнул серебряный перстень со светившимся изнутри рубином.

– А как насчет снять с меня порчу? – закашлялся я.

– Всему свое время.

Сволочь! Нет у меня больше времени! Вот-вот концы отдам. А этот выродок палец о палец не ударит. Остается только узнать, зачем я до сих пор ему нужен. Ведь не просто же так он меня из лифта вытащил.

Скрипнув зубами от бессильной злобы, я протер слезившийся глаз и огляделся по сторонам.

Круглое, словно цирковая арена, помещение, куполом сходящийся высокий потолок, грубо отесанный камень стен без единого оконного или дверного проема. А в самом центре – бьющая из ниоткуда колонна солнечного света. Именно – солнечного. Я видел, теперь не спутаю. Неужели это та самая Печать и есть? Простенько, как говорится, но со вкусом.

Левый локоть вновь начало крутить, и я до крови закусил губу. Ничего – неординару еще хуже приходится. Вон как его мотает, никак до пятна солнечного света на полу добраться не может. А печатка с рубином и вовсе огнем на пальце горит. Будто осколок заходящего солнца…

Осколок заходящего солнца?!

«Да ты, сука, поэт, оказывается!» – выругался про себя я.

Попытался подогнуть ноги, но вместо этого едва не завалился набок. Да что за напасть такая? Только правая рука и работает. Если и она отнимется – даже застрелиться не смогу.

Застрелиться? Так, а пистолет не обронил?

Закатавший рукав альбинос осторожно провел по оголившемуся запястью лезвием гвардейского ножа, и в тот же миг я забыл про нашаренное в кармане куртки оружие. Не удивительно – из пореза хлестнула не кровь, а оранжевое пламя. Вот так дела!

– Придется подождать, – как ни в чем не бывало, вернулся ко мне Сергио, ладонью зажимавший порез.

– Хаос? – догадался я. – Никак твое кольцо с ним справиться не может?

– Теоретически я теперь такой же человек, как и ты. На практике – погрешность оказалась слишком высока. Подождем…

– И как долго?

– Скоро уже. – Сергио подкинул к потолку нож, на серебряном клинке которого мелькнули солнечные блики, и вновь ухватил его за рукоять. – Скоро…

– Уверен?

– Кольцо начинает тускнеть. – Альбинос поднес к глазам правую кисть и кивнул: – Да, минут десять от силы…

– И ты лишишься всей своей силы? Станешь никчемным ординаром? – усмехнулся я. – А стоит ли того власть?

– Не стоит, – неожиданно согласился со мной Сергио.

– Тогда зачем?

– Тебе не кажется, что этот мир исчерпал себя? – как-то невпопад поинтересовался неординар. – Что агония несколько подзатянулась? И было бы неплохо расчистить место для нового миропорядка?

– С политической или теологической точки зрения? – насторожился я.

– С точки зрения того, что этот мир переваривает самое себя. Он больше не способен родить ничего нового и подобен чудовищу, пожирающему собственных чад.

– Перегрелся?

Разглагольствования Сергио напомнили мне бредни религиозных фанатиков, вот только фанатиком неординар, несомненно, не был. К чему он, мать его, клонит?

– Я ведь уже говорил, Хаос – это не силы зла, намеренно стремящиеся уничтожить последние остатки человечества. Нет, Хаос – это основа грядущего мироздания, строительный материал, пытающийся принять новую форму и исторгающий из себя раковую опухоль нашего застрявшего во вчерашнем дне города. А паразитирующие на Печати недоумки сжигают его, пуская высвобождающуюся энергию на удовлетворение собственных прихотей. Им плевать, что тем самым они лишают остальных права на перерождение. Что по крупицам растаскивают плоть и кровь грядущего мира. Они нашли лазейку и не дают завершиться концу