выводы. Как мы и предполагали, вы находитесь в центре большой и сложной операции, проводимой ГРУ и какой-то из специальных служб. Вами манипулируют, используя в своих целях. На специальном жаргоне вы – «слепой» агент. Теперь наша задача – определить вторую сторону и разгадать цели всей комбинации.

– Вначале надо определить «крота», – вмешался Сидоров.

– Это... девушка. Носова. Больше некому.

– Как вам пришла идея вообще заниматься мылом?

По виду Морковина не было похоже, что он разделяет убежденность Каймакова.

– Совершенно случайно. Разговорились с Димкой Левиным, он и дал вырезку из журнала, пару газет подсказал, потом я залез в статистические справочники...

– Вы сразу собирались писать об этом?

– Да нет... Просто было интересно. А потом выпивали с Димкой, он и говорит: «Тисни в газете, у меня там приятель работает, поможет». И познакомил с Юркиным.

– А вторую статью?

– Вторую... Каймаков задумался, вспоминая.

– Когда эта чертовня вокруг меня завертелась, я Левину поплакался в жилетку, а тот и посоветовал: выболтай в газете все, что знаешь. Он даже название придумал: «Мыло для подземной войны».

Сыщики многозначительно переглянулись.

– У Димки котелок хорошо варит... Каймаков осекся.

– Да уж неплохо.

– Кто мог в вашем кабинете забрать кастет и шило? Сколько человек имеют ключи?

– Четверо. Но в тот день двоих не было. Я и Димка...

Морковин выжидающе смотрел и слегка кивал, будто стимулировал мыслительный процесс клиента.

– Да нет... Не может быть... Совпадение...

– В нашем деле в совпадения не верят.

Каймаков сопротивлялся по инерции – проступившая вдруг картина была предельно четкой: движущей силой всех поступков, затянувших его в лихую историю, являлся старый товарищ Димка Левин. Разумеется, чисто случайно...

– Мы столько лет дружили...

В желудке образовалась противно сосущая пустота, лоб покрылся испариной. Так потел Левин, когда он рассказывал ему о покушении на свою жизнь.

– Вполне может быть, ваш друг тоже «слепой агент» – передает команды, не зная, что за ними последует.

– А последовали сущие пустяки: хотели убить меня, но убил я, потом кого-то убивали в моей квартире вместо меня... Правда, он сочувствовал и переживал...

– Не расстраивайтесь, – буднично сказал Морковин. – Такое часто случается.

Он протянул небольшой листок.

– Давайте уладим финансовые дела. Вот отчет о проделанной работе. Она заняла у каждого из нас десять часов и стоит тысячу долларов. Распишитесь здесь. Та электронная штучка, что мы забрали, позволяет нам работать сто часов, конечно, в обычном режиме, без осложняющих обстоятельств. Остается девяносто часов, думаю – мы успеем довести дело до конца. К тому же у вас в квартире еще имеются два «клопа» про запас.

Каймаков расписался.

– Теперь слушайте, что надо делать дальше...

Возвращаясь на работу, Каймаков купил бутылку самого дешевого ликера. Впервые в жизни он воспринимал спиртное не как выпивку, а как средство проведения агентурной операции.

Левин находился на месте.

– Верка сказала: в кафешку бегал с компанией? – Он подмигнул.

«Вот сволочь», – подумал Каймаков и дружелюбно подмигнул в ответ.

– Вторым будешь? – Каймаков показал бутылку. – Мы с Верой сейчас выпивать сядем.

– Почему вторым? – спросил Димка. И тут же рассмеялся. – Понял, понял. Я вообще-то уходить собрался, но раз такое дело...

– Тогда жди. Я постучу в стену.

Слова, взгляды, жесты – все имело иной подтекст, чем обычно. Подлинные намерения маскировались мнимыми, а окружающие как раз их и принимали за подлинные. Каймаков ощущал острый вкус тайны, известной только себе. Именно это чувство удерживает оперативников любой системы от перехода на более спокойную и так же оплачиваемую работу.

Верка большими глотками пила ядовито-зеленую жидкость, курила сигарету за сигаретой, болтала всякую чушь.

Обычно Каймаков томился, дожидаясь момента, когда бутылка опустеет и можно будет, не нарушая кодекса джентльмена, спустить с нее трусы. Поэтому он предпочитал более быстрый, «трезвый» вариант. Но тогда Верка изображала порядочную женщину и на групповуху не соглашалась.

Сейчас он не испытывал обычного нетерпеливого раздражения. Потому что на этот раз Верка была не целью, а средством, таким же, как бутылка дрянного ликера.

Целью проводимой Каймаковым агентурной операции являлось удаление Левина с рабочего места без пальто и с твердой гарантией того, что в течение пятидесяти минут он не вернется в кабинет.

Зеленой жидкости оставалось меньше половины бутылки. Верка загасила очередную сигарету, встала, обошла его со спины и, жарко дыша табаком и алкоголем, поцеловала в шею чуть ниже левого уха. Потом, покачивая бедрами, подошла к двери и привычно накинула крючок.

«Сколько раз она это делала?» – подумал Каймаков, не конкретизируя – относится мысль к крючку или к тому, что последует дальше.

Последовал оральный вариант, причем Верка не села на стул, как по-трезвому, а, не жалея колготок, бухнулась на колени. Это являлось верным признаком: набралась она основательно.

Каймаков продолжал проводить операцию, убеждаясь, что оперативная работа включает в себя и приятные моменты.

Когда первый этап агентурной операции завершился, Верка выпила еще полстакана, затянулась сигаретой и наконец сдавленным голосом сказала:

– Позови Димку...

– Сейчас. – Каймаков постучал в стену. – Может, не слышит? Схожу приведу.

В коридоре он столкнулся с Левиным.

– Ну что? – возбужденно спросил тот.

– Будешь внизу работать, – сообщил Каймаков, запуская старого друга в сектор статистики. Дождавшись, пока щелкнет крючок, он быстро прошел к себе в кабинет и заперся изнутри.

Пальто Левина висело в шкафу, Каймаков ловко, будто делал это много раз, засадил под воротник микрофон-передатчик, тот самый, что недавно сидел под его собственным воротником. Только теперь он был настроен на другую волну.

Быстро осмотрел карманы, обшарил стол приятеля, но ничего не нашел. Достал маленький журналистский диктофон, полученный от Морковина, спрятал в свой стол, оставив ящик приоткрытым. Прибор включался на голос, что позволяло экономить пленку.

Взглянул на часы: семь минут, уже скоро.

Сел у телефонного аппарата, снял трубку, набрал единицу, чтобы исчез гудок, приложил к уху. Растрепал волосы, изобразил потрясение: округлил глаза, приоткрыл рот.

Вспомнив, отпер дверь и быстро вернулся на место. Движение придало мизансцене экспрессию и повысило убедительность: у вошедшего Левина улыбка мгновенно исчезла.

– Что случилось?!

Каймаков резко бросил трубку.

– Все, с меня хватит!

Вскочив, он лихорадочно забегал по кабинету.

– Сказали, что теперь мне точно головы не сносить! Взорвут или застрелят, но жить не буду!