– Но! – Респектабельный молодой мужчина за обтянутым черной кожей столом поднял палец, плечо Каймакова натолкнулось на твердую ладонь телохранителя, и он снова утонул в глубоком кресле. – Но мы интересуемся тем, что происходит у нас под боком, и не любим, когда посторонние люди пугают жителей района, угрожают или даже нападают на них. Мы не любим, и когда кто-то без нашего ведома занимается здесь бизнесом, не важно чем – торговлей мылом, автомобилями, наркотиками... У нас есть официальная служба безопасности, собственное сыскное бюро, и мы намерены пресекать подобные попытки. Разумеется, в рамках закона... Если, конечно, наши противники соблюдают закон.

– Запишите телефон. – Седой протянул посетителю ручку, листок бумаги и продиктовал номер. Одновременно с Каймаковым его записал майор Межуев.

– Если кто-то будет вам морочить голову с мафией или мылом, позвоните, и мы поинтересуемся этими людьми.

Каймаков наконец выбрался из кресла и, взяв визитную карточку с черной поверхности стола, вышел из офиса. Телохранители сопроводили его до выхода из гостиницы, а вернувшись, тщательно осмотрели кресло, да заодно и весь номер.

И хотя ничего подозрительного обнаружено не было, дурные предчувствия не оставляли Седого. Когда зазвонил телефон, он понял, что сейчас они подтвердятся. И не ошибся.

– Слушай, козел вонючий, оформляй опознание своих «быков» в морге, всех четверых, – задыхаясь от ярости, шипел Клык. – Запомни: ты первый начал, да ошибся, Клыка пришить непросто... Теперь моя очередь. На куски падлу порежу, говно свое жрать будешь... Первобытная животная ярость парализовала даже мощную волю Седого.

– Подожди, дружище, я ничего не знаю, – проговорил он дрогнувшим голосом. – Давай спокойно разберемся...

– На том свете будешь разбираться, – перебил Клык. – Даю один день, чтобы общаковые бабки вернул. Иначе всех твоих в зонах петухами сделают!

В трубке давно пищали короткие гудки, а смертельно бледный Седой сидел как парализованный и не мог положить ее на аппарат.

– Что, шеф? Что? – испуганно спросил один из телохранителей.

– Тревога, – с трудом произнес Седой. – Клык жив, деньги пропали, наши убиты. Собрать всех... Тревога...

Милицейская группа немедленного реагирования прибыла к месту перестрелки через пять минут. Шестеро в бронежилетах с автоматами наперевес бросились наверх, привычно прикрывая друг друга. Грохот кованых ботинок наполнил узкое пространство подъезда.

С четвертого этажа начала открываться картина кровавой бойни. Трупов было восемь. Водитель «БМВ» с разнесенным вдребезги затылком лежал поперек лестницы. Выше застыл истекший кровью капитан госбезопасности Якимов. На площадке между четвертым и пятым этажами скорчились тела двух охранников Клыка. На пороге квартиры громоздились еще четыре трупа. Выщербины от пуль и кровавые мазки на стенах, потеки, лужицы и ручейки крови...

Все это не способствовало успокоению нервной системы, и, когда в проеме простреленной двери появился капитан Васильев, шесть автоматов мгновенно взяли его на прицел.

– Ложись, сука! – грубым, сорванным голосом крикнул командир группы.

– Ложись, тебе говорят!

– Да свой я, – откликнулся капитан, но на всякий случай поднял руки и присел, потому что лечь можно было только на окровавленные трупы.

Выполнив команду, он поступил правильно, потому что на местах кровавых разборок, как и на поле боя, своя оценка событий, свой закон, своя справедливость и логика действий, и любой спецназовец, омоновец, член группы захвата сам себе прокурор, суд и исполнитель, потому что адвокатов здесь нет, в уголовный кодекс во время стрельбы не заглядывают, а правым оказывается тот, кто специально прислан пресечь беззаконие...

– Сейчас посмотрим, какой ты свой. – Холодный срез автоматного ствола больно уперся в щеку капитана, рука привычно обшарила карманы.

– Рация ненашенская... И сразу две ксивы... Командир группы открыл документ прикрытия.

– Майор милиции Еремкин, Главк уголовного розыска МВД, – вслух прочел он и раскрыл вторую красную книжечку. – Капитан госбезопасности Васильев, – задумчиво повторил командир, – А чего в квартире делал?

– Проверял, кто там есть, чтоб на пулю не нарваться, – ответил Васильев, выпрямляясь и опуская руки.

– Ладно, разберемся! – Командир хотел сунуть удостоверения себе в карман, но обстановка резко изменилась.

– Всем оставаться на местах, госбезопасность! – раздался властный голос.

По лестнице абсолютно бесшумно поднялись четыре человека в гражданских костюмах, под которыми угадывались импортные бронежилеты, с новейшими, высокоскорострельными автоматами «Кипарис» на изготовку.

Властный голос принадлежал подполковнику Дронову.

– Кто старший? – строго спросил он.

Командир милицейской спецгруппы, отдав Васильеву документы и рацию, подошел и нехотя Представился. Дронов предъявил удостоверение и тем же властным голосом приказал:

– О том, что мы здесь были, в рапортах не писать. Работу наших людей можете зачислить на свой счет. Понадобятся свидетели – действуйте через свое начальство. А сейчас – охраняйте место происшествия!

Откуда-то возникли двое в белых халатах, сноровисто уложили тело Якимова на раскладные носилки, пристегнули ремнем и унесли. Один гэбэшник быстро пересмотрел валяющееся на лестнице оружие, безошибочно выбрал пистолет убитого капитана и сунул себе за пояс.

Через несколько минут в подъезде остались шесть сотрудников милиции в бронежилетах и семь трупов. Двери квартир так и не открывались: жизнь отучила обитателей дома от любопытства.

«Куда же делись деньги?» – мучительно размышлял Васильев, откинувшись на мягком сиденье. Деньги исчезли бесследно.

Об их судьбе могли рассказать убитый Федор и некто Клячкин, который как раз в этот момент пересчитывал содержимое пропавшего чемодана. Федор выполнил свой долг до конца. За минуту до решающего боя он прошел на кухню и открыл узкое окошко, расположенное в торце дома. В квартире Клыка часто оказывались вещи и предметы, которые не должны были попасть в руки милиции. Для их эвакуации придумали примитивное, но действенное, как и все зековские хитрости, приспособление.

С крыши соседнего семиэтажного здания натянули мощный резиновый амортизатор, «уведенный» по случаю из планерного аэроклуба. Узкая щель между домами практически ниоткуда не просматривалась, и похожий на толстую веревку резиновый жгут не мог привлечь ничьего внимания. Сейчас Федор пристегнул чемодан к защелке-карабину и снял с крюка фиксирующее кольцо. Рывок сократившейся резины забросил чемодан на соседнюю крышу.

Глухой удар о листовое железо привлек внимание обитающего на чердаке Таракана. Он вылез в слуховое окно, внимательно осмотрел добычу, затащил в свое логово и осторожно раскрыл чемодан. Через несколько минут Таракан с чемоданом поспешно спустился вниз и пошел прочь. За спиной раздались звуки, напоминающие выстрелы, но это только придало ему прыти.

В висках стучало, он ничего не соображал, лишь автоматически переставлял ноги, инстинктивно стремясь подальше убраться от места находки, которая могла круто изменить его жизнь, но в равной мере была способна эту самую жизнь оборвать.

Большие деньги всегда имеют хозяина, располагающего достаточными возможностями, чтобы вырвать их у воспользовавшегося случаем ловкача вместе с внутренностями. К тому же в предельно криминализованной, как и вся страна, Москве очень много охотников пришить любого за десятьдвадцать тысяч и не очень много тех, кто способен удержаться от убийства, когда речь идет о чемодане, набитом пачками крупных купюр.