как ни в чем не бывало достал из внутреннего кармана томик испанской переводной поэзии, стал читать, близоруко водя носом по строчкам.

— Извини, — сказал Денис. — Как ты думаешь — почему остальные не пришли?

Старыгин-младший еще немного «понюхал» страницу, потом заложил ее спичкой.

Поднял голову, сказал:

— Не знаю.

Снова открыл книгу и продолжил чтение.

— Ну вот твои родители, — не отставал Денис, — они ведь тоже не пришли, хоть и знали, что от них кое-что зависит. Это что: брезгливость, нежелание тревожить старые раны?..

— Страх, — сказал Виталий. — Отец боится, что, когда увидит берлогу этого убийцы, он потом подожжет весь дом. Сколько там этажей — пять? девять? Все равно не удержится, придет как-нибудь под вечер, подожжет.

— Но ведь Есипенко мертв.

— Отцу плевать. Жора всю семью кормил.

— А ты…

— Я учился. Брат сказал, чтобы я учился. Большие деньги зарабатывал, хватало и на учебу мою, и на дом. На все хватало.

Шофер резко, с нервами, притормозил перед светофором, Денис ткнулся лбом в спинку переднего сиденья.

— А евреев почему не любишь? — спросил он Виталия.

Тот опять читал, прислонившись плечом к окошку.

— Долго рассказывать.

На квартире Есипенко их ждали Паршнов с понятыми — тихими пожилыми супругами, принаряженными, словно на праздник. Работы для Дениса было немного, поскольку Дрын обходился минимумом обстановки: четыре стула, диван-кровать, подсервантная тумба, уставленная посудой, платяной шкаф, холодильник, — и огромный, в полстены телевизор «Филлипс» с высокими колонками.

— Посмотри, нет ли тут знакомых вещей, — Денис распахнул дверцы шкафа.

Виталий подошел, заглянул, засунул в ворох вещей обе руки и принялся сноровисто их перебирать.

— Вот, кажется, Жорина… Он ее как раз перед последним рейсом купил.

Виталий вытащил короткую кожаную куртку апельсинового цвета, почти новую.

— Да, точно, вот тут пятнышко…

В тумбе валялись несколько книг и видеокассеты, там же находилась картонная коробка, в ней пар пять наручных часов — с ремешками и без ремешков, все недорогие массивные в хромированных и обтянутых резиной корпусах, с пестрыми циферблатами…

Денис поставил коробку на стол.

— А здесь нет ничего знакомого?

Помрачневший после первой находки Виталий поворошил тонкой рукой хромированно-резиновый клубок, взял один корпус, повертел и бросил, потом — другой.

— Да, вот они, — сказал он, подходя к Денису и передавая ему часы. — Тут даже надпись выгравирована: «Жорка, не спи, держи баранку. Капитан Вайт. 14.06.93».

Это я ему подарил, когда первый курс закончил.

Денис взял часы, недоверчиво посмотрел на надпись.

— Капитан Вайт?

— Ви-Ай-Ти — от слова «Виталий», — сказал Старыгинмладший.

— Сейчас ты весь такой ортодоксальный, не похоже это на тебя. Ви-Ай-Ти…

— Это было три года назад.

Спокойные выразительные глаза.

— Хорошо, — кивнул Денис. — Тогда составим протокол, и-по домам.

К пяти часам с делами было покончено, квартира опечатана, протокол — подписан.

— Извини, конечно, — сказал Денис Старыгину-младшему, когда они вышли на улицу, на скользкий от листьев асфальт. — Но вот ты говоришь: Жора зарабатывал большие деньги, всю семью кормил, тебя на ноги ставил. А как ему удавалось зарабатывать столько?

Виталий достал из кармана платок, деликатно промокнул им ноздри. И сказал вдруг как ни в чем не бывало:

— Он наркотики возил — героин и коку. Для протокола я это не повторю, а вы никогда не сможете доказать, что я что-то знаю и скрываю.

Денис закурил, совсем забыв про любимый мундштук. Виталий отвернулся от летящего в его сторону дыма.

— Жора в «Пирожок» пошел работать, когда у отца инфаркт случился, а меня с филфака поперли. Он иногда по две тысячи баксов в месяц приносил. Матери цветы покупал, когда шел с работы.

— Так, значит, именно в «Пирожке» он занялся наркотиками?

— Да.

— И там до сих пор…

— Не знаю. И не спрашивайте лучше. Ненавижу евреев и наркоманов… Никого так не ненавидел. Только говорить все равно ничего не буду.

— Твой брат зашибал деньги на этих самых наркоманах.

— Да! А я на эти деньги учился! Кватроченто, Козимо Медичи, Брунеллески'

Мазаччо, Альберта и Гиберти!.. Через год с университетской коркой я смогу свалить отсюда в Москву или даже в Милан, найти приличную работу, купить дом и оригинал Климта на стену б гостиной — именно этого Жорка и добивался! Он знал, что сам никогда не выйдет в люди, так и будет крутить свою баранку, пока не свихнется, а я — я умный, я выйду! Вам понятно?..

— Понял, не переживай.

Глаза Виталия превратились в щелки-доты. Лицо напряглось, разбухло, огрубело.

Сейчас Денис видел перед собой единокровную копию Жорика Старыгина, шоферюги.

— А на какие деньги ты собираешься учиться последние три семестра?

— Осталось еще кое-что, — Виталий сунул руки в карманы пальто, подвигал бровями, словно пытаясь вернуть на место свое прежнее лицо. — Родители сказали, чтоб доучивался… Там как раз хватит, копейка в копейку. Жорка будто знал, что так оно все и выйдет.

— Ты, наверное, в семье любимчик, — предположил Денис.

— Не грузите, пожалуйста, — поморщился Виталий.

— Жору из-за тебя убили, а ты не хочешь помочь мне поймать тех, остальных.

— Это твоя… ваша работа, зачем я стану помогать? Брату от этого ни жарко ни холодно.

— У тебя другое призвание, конечно.

— Вот только не надо, ладно? Если бы вы там поменьше кофе пили, давно бы уже поймали всех, кого нужно. В городе поставщики наркотиков друг другу на головы лезут, рвут клиентов, налаживают сбыт на чужой территории. Жора наверняка тоже перешел кому-то дорогу. Этот… Есипенко — где он работал? Вот там и копайте, прямо на рабочем месте. Там наверняка тоже наркотики, оружие. Все что надо.

Денис бросил окурок под ноги, наступил. Странная штука: ведь сколько героина и прочей' дряни продается для того, чтобы кто-то мог стать ученым, кто-то — артистом или врачом, возможно, даже наркологом, кто-то — просто нормальным человеком. И — становятся, в самом деле?.. Денис не знал этого наверняка.

— Ты знаешь, что я могу добиться конфискации имущества, приобретенного незаконным путем? И плакали тогда твоя учеба, Милан и Климт на стене гостиной.

Он знал, что говорит полную ерунду, но хотелось хоть чем-то досадить этому взращенному на грязные бабки недорослю.

Но тот только презрительно рассмеялся.

— У родственников убитого? Конфискуйте… Если это правильно по вашему закону.

Только лучше бы убийц нашли. И этих, с наркотой. Да у них бы все поконфисковывали…