— Открылась, — коротко сказала девушка, поднимая к Денису раскрасневшееся лицо.

Красивое лицо. И ноги красивые, тонкие… правда, в пене все. Пушистые белые клочья на тонких колготках, на изящных ботиночках. Но это ей даже идет.

Почему-то она не разделась. В свитере здесь запаришься… Денис молча отстранил девушку, вынул из ручки металлический штырек, врезал по крышке бедром. Есть такой старый танец «бамп», когда-то считался страшно фривольным — там тоже бедрами надо было работать: бамп-бамп друг о дружку. Конечно, гораздо приятнее станцевать его с этой девушкой, чем со стиральным агрегатом.

Но крышка, слава Богу, встала на место без вопросов.

— Вы не обварились? — спросил Денис.

— Нет, ничего, — она улыбнулась. Как в рекламе: парень в прачечной ищет свой носок, а находит его в соседней машине в девичьем лифчике. И хозяйка лифчика обещающе улыбается ему. Но тут в улыбке никакого обещания не было. Скорее проглядывала преодолеваемая скованность или напряжение…

— Извините, мне следовало сразу закрыть ее плотнее.

— Очень много воды на пол вытекло, вам нужно будет добавить.

— Непременно.

Девушка отошла в сторону, оперлась о батарею и стала ладонями вытирать колготки.

Сверху вниз — любовно так, бережно, с полным уважением к собственному телу.

Денис на себе почувствовал, насколько такое уважение заразительно. Он смотрел, смотрел, а потом вспомнил, что надо синьку добавлять. И крахмал, конечно.

Включил воду, включил машину, вылил оба ведра в специальный паз. «Кажется, надо было слить воду вообще и набрать свежую, — рассеянно подумал он. — Или наоборот?..» Черт бы побрал это дело. Но хороший сын должен полностью выполнять свой сыновний долг.

Клубился пар, белье летало в барабане из стороны в сторону, отбойными молотками звучали нервные голоса из очереди: опять кому-то не хватило порошка. А девушка-соседка куда-то исчезла вместе со своими стройными ногами. И Валерия отстранилась и отдалилась. И Таня Лопатко уже не напрашивается ни на легкий флирт, ни на что-то большее. Как-то так случилось, что в последнее время он оказался в изоляции.

Его нарочно выставили предателем перед своими. Это психологический прессинг, чтобы выжить Холмса из прокуратуры. Человек не может работать, когда он враг для' всех окружающих. Но если он проявит слабость, то не вернет к себе расположения бывших товарищей. А вот если засадит все-таки Байдака, Хоя и всю их банду за решетку — тогда другое дело… Полюбить не полюбят, но уважать станут.

Байдак явился-таки на допрос, не стал дожидаться привода, хотя теперь-то уж точно это ему не грозило. Держался он важно, но когда Денис показал ему несколько документов, сразу изменился в лице. И сразу побежал к своему другу Степанцову — советоваться…

— …Эй, кто-нибудь!

Денис обернулся на крик. Мужчина в поношенном пальто с редкими взъерошенными волосами, похожими на воробьиный хохолок, стоял в дверях, рупором приставив руки к губам.

— Эй! Там женщине плохо! Кто с ней пришел — скорее на выход!

«Мама», — подумал Денис. И опрометью бросился к дверям. Люди из очереди расступились, у них лица цвета яичного белка, точками намалеваны глаза. «Точка, точка, запятая». Одна ступенька, две, три, четыре…

Мама лежала на утлой скамейке метрах в двадцати от входа, голову ей поддерживала какая-то тетка в фуфайке и шерстяном платке. Накинутое на плечи пальто сползло, глаза закрыты, лоб в испарине, на щеке — грязный след.

— Что с ней? — крикнул Денис.

Он присел на колени, взял в ладони ее руку. Рука показались холодной, как рыба.

— Не знаю, — пробормотала тетка, отворачиваясь. — Сидела, курила, молчала, а потом вдруг смотрю: на землю — хлоп, и рот открылся. Ты ее сын, что ли? Держи тогда, мне некогда.

— Сейчас, сейчас, подождите…

Денис натянул на мать пальто, нащупал пальцами аорту на шее. Пульс частый, какой-то горячечный. Через секунду до Дениса дошло, что это его собственный пульс. У матери биение крови не прощупывалось.

— «Скорую» вызывал кто-нибудь? — крикнул он в самое ухо тетке.

— Не-е, кажется… Не знаю.

Он вскочил на ноги, оглянулся, ища глазами телефонную будку. Видел же где-то рядом, точно — видел, еще хотел позвонить на обратной дороге Агееву домой. Но где?..

Вместо телефона-автомата глаза Дениса уперлись в спину его новой знакомой.

Девушка уходила вдаль по улице в чем была: короткая юбка, свитер, ни куртки, ни головного убора. Она шла спортивной походкой, уверенно переставляя тонкие ноги в блестящих колготках и изящных ботиночках. Ни сумки, ни чемодана, с какими люди обычно отправляются в прачечную.

«А как же ее белье?.. — мелькнула удивленная мысль. — Она же стирала где-то рядом со мной…»

Но мысль эта промелькнула по краю сознания, и тут же он вспомнил: телефон!.. он видел телефон в самой прачечной, рядом с фанерным стендом «Информация для клиентов». Точно!

— Не опускайте ей голову, держите как можно выше, — сказал он недовольной тетке в фуфайке, со всех ног припуская обратно, к высокому бетонному крыльцу, на котором уже толпились зеваки.

— «Скорую»! — крикнул Денис на ходу. — Там автомат! Наберите скорее!..

Никто не пошевелился. Люди не любят отрываться от бесплатных зрелищ. Денис понял, что, кроме него, никто ничего не сделает, и замолчал, хватая распаленным ртом холодный воздух.

И вдруг зеваки полетели с крыльца. Раздался нечеловеческий вопль, какой-то звук, напоминающий вздох великана, потом ударил гром. Земля под ногами Дениса мелко задрожала, будто усилитель бас-гитары. Створка дверей с табличкой 'ЭСТЕР-ЛЮКС.

Работаем с 9-00 до 23-00' отлетела в сторону, сбив какую-то женщину, из проема вылетело облако пыли, пара и вынесло с собой обломки стульев, кучу какого-то хлама и тряпья, повалил дым, вместе с ним стали выскакивать на улицу черные обгоревшие люди, они выли, кричали, отталкивали друг друга. И не понять было, кто из них мужчина, а кто — женщина. У них были одинаковые темные лица и дымящиеся лохмотья вместо одежды.

— Денис оглянулся: тетка в шерстяном платке уставилась на прачечную пустыми глазами- виноградинами, ее нижняя челюсть подпрыгивала. Голова матери лежала на голых досках.

— Поднимите голову, — сказал Денис.

Тетка посмотрела на него, как на пришельца.

— Поднимите ей голову, пожалуйста. Я побегу за «Скорой». Что ж вы раньше не вызвали-то, ей- Богу?

…Где-то далеко, за два квартала отсюда, девушка в блестящих колготках открыла дверцу подъехавшего к обочине автофургона.

— И как помывка? — негромко спросил ее мужской голос.

— Все чисто, — ответила девушка.

— Где он?

— Стоял у машины.

— А контроль результата?

— Чего зря светиться… Там никуда не денешься.

Когда она забиралась на высокую ступеньку, предусмотрительно подняв край юбки, проходящие мимо мужчины невольно оглядывались. Ноги у нее и в самом деле были красивые.

Денису пришлось долго ждать, пока разберутся с тяжелоранеными. Врачи в испачканных кровью и копотью халатах огрызались на Дениса:

— Подожди со своим обмороком! Не видишь, что делается?!

Денис готов был волосы рвать на себе: девять карет «Скорой», толпы врачей — а помощи ждать неоткуда! Тетка в платке куда-то смылась, мама лежала неподвижно, лицо, постарело лет на десять, глаза