— Почему стукач?

— Потому… Кто Тоньку Цигулеву сдал? Кто к Агееву на Кавказскую бегал?

Курлов действительно знал все. Как он мог пронюхать?

— Откуда эти бредни? — равнодушно спросил Холмс.

— Да оттуда! Я тоже стучал Агееву, но не по своей воле! Ой заставил меня! И в «Визирь» он меня послал! Из-за него я к анаше привык, да и все остальное из-за него…

— Ах, вот оно что, — понимающе кивнул Денис. — Значит, ты ни в чем не виноват.

Виноват какой-то Агеев, который заставил тебя убить Есипенко, Заметалина, кого еще?

— Не строй из себя целку! Метлу я не убивал! Родик Байдак распорядился… Он и меня подставил…

Курлов откинулся на пол и прикрыл глаза.

— Башка болит, наверное, сотрясение. Хоть «Скорую» вызови…

В комнату вернулась Валерия с йодом.

— Я ничего не придумал. Как я могу такое выдумать? Это знать надо… А откуда я могу все это знать? Ты же следователь, подумай…

Вместо ответа Денис взял у девушки йод и вылил полпузырька Курлову на затылок.

Тот дернулся от боли, выругался.

Валерия удивленно посмотрела на Дениса.

— Ничего страшного, — сказал он. — Быстрее в себя придет.

Курлов, не открывая глаз, попытался перевернуться, но связанные за спиной руки мешали.

— Гнусы, — пробормотал Курлов. — Отпидоращенные гнусы.

В дверь настойчиво позвонили.

— Быстро приехали, — сказал Денис. Но облегчения он не почувствовал. «Откуда эта сволочь все знает?»

Ответ на этот вопрос Денис получил на следующий день, когда делал обыск в квартире Курлова. Среди бумаг в письменном столе он обнаружил листок из блокнота с рисунком, выполненным капиллярной ручкой: тонкая, то ли женская, то ли детская фигура, распяленная в вызывающей позе. Лицо нимфетки наполовину скрыто прядью волос, гибкая спина с просвечивающимся позвоночником, голое необросшее лоно.

Если бы Агеев подрядился татуировки накалывать уркам, они бы его завалили деньгами. Денис перевернул листок. Здесь был записан номер телефона. Хорошо знакомый номер. Курлов говорил правду!

Дело делу рознь. Сейчас Денис ощутил это особенно наглядно. Расследование в отношении Курлова шло как по маслу: экспертиза показала, что кровь на трубе с его «пальцами» принадлежит Есипенко, люди Суровца рыли землю и раскопали, что Курлов забил до полусмерти бомжа на чердаке и ограбил студентов в каком-то подвале, неожиданно дружно его опознали сотрудники «Пилота», Степанцов мгновенно выдал санкции и на обыск, и на арест… В результате «накрутивший» восемь статей Курлов надежно устроился в следственном изоляторе ФСБ. Когда Денис позвонил Агееву, тот на минуту задумался, а потом сказал: «Ладно, мы его подержим пару недель, но не больше. И вообще, я уезжаю в командировку, ты меня случайно застал». Уголовные дела, по которым проходил Курлов, Денис объединил в одно производство и надеялся завершить их как раз за пару недель. Но потом наступит судебная волокита, Курлова переведут в обычную следственную тюрьму, где «неудобные» обвиняемые имеют обыкновение скоропостижно умирать или кончать с собой. Впрочем, об этом Денис старался не думать. Расследование проходило успешно, чего не скажешь о других делах.

Например, убийство водителей не сдвигалось с места. Прокурор дал прямое указание прекратить дело в связи со смертью Заметал ина и Есипенко, хотя Петровскому было ясно, что Метла и Дрын застрелили их не сами по себе, а выполняя чье-то указание. Но Степанцов этого не понимал, точнее, делал вид, что не понимает.

Денис обжаловал указание шефа, но на этот раз Победенный его не поддержал, а может, жалоба до него и не дошла: позвонил клерк — зональный прокурор следственного управления и сказал, что дело подлежит прекращению.

Между тем Денис заметил, что отношение к нему со стороны коллег стало прохладным. Никто не заходил выпить кофе или стрельнуть сигарету, никто не приглашал к себе, даже в разговоры с ним вступать избегали. Он ломал голову: что же произошло, но вскоре его сомнения разрешились самым ужасным и неожиданным образом. Однажды секретарь пригласила его зайти к шефу на совещание.

Переступив порог кабинета, Денис почувствовал, что произошло нечто, изменившее привычную обстановку. Может, Степанцев установил в кабинете ионизатор (электричеством пахнет, близкой грозой), а может, за ночь кто-то поклеил новые обои (Денису вдруг показалось, что он ошибся дверью), может, просто солнечная активность повысилась?.. Едва слышное эхо разговора еще гуляло по кабинету Степанцова, но все замолчали, едва Денис появился на пороге.

Недоброе эхо.

Сам Степанцов, его замы Панин и Климчук, его помощники Боревич с Шуром, а также Таня Лопатко, Тихон Крус, Кравченко — все они смотрели на Дениса так, будто он явился на планерку в расстегнутых брюках и с подкрашенным синькой «ирокезом».

Один только Курбатов сосредоточенно изучал заснеженные тополя за окном.

— Здравствуйте, — сказал Денис, глянув на стенные часы над головой прокурора. — Я опоздал?

Никто не проронил ни слова.

Ближе всех к Денису сидела Таня Лопатко, невыспавшаяся, бесцветная, лишь между указательным и средним пальцами горело яркое йодистое пятно. Таня смотрела презрительно и… брезгливо. Все остальные смотрели так же.

— Что случилось? — спросил Денис.

Тишина. Он подождал еще несколько секунд.

— Я могу сесть?

После долгой паузы Степанцов раскрыл наконец-таки рот.

— Садитесь, Петровский. Вы пропустили одно важное сообщение. Оно наверняка заинтересует вас.

— Я уже заинтригован, Владимир Иванович.

Денис сел рядом с Васей Кравченко и приготовился слушать. Вася неожиданно встал и в гробовом молчании пересел на Другое место — ближе к окну и Курбатову.

— Нам стало известно, что один из следователей нашей прокуратуры является негласным сотрудником ФСБ, — сказал Степанцов.

Денису показалось, что под высоким потолком громыхнул гром и сверкнула молния.

Он даже зажмурился.

— …Нам известно, что его псевдоним Холмс и он внедрен в прокуратуру с целью выявления коррупционеров в правоохранительных органах, — продолжал Степанцов.

Панин закашлялся. Шур сморкнулся в платок. Таня Лопатко закурила.

— Нет нужды напоминать, что борьба с коррупцией — дело святое. И тот, кто борется с нею, пусть даже в одиночку, во враждебном окружении, — прокурор иронично натянул губы, — заслуживает искреннего уважения и восхищения с нашей стороны… Жаль только, что герои этой невидимой войны чересчур скромны, чтобы хвастать своими подвигами.

Степанцов с улыбкой посмотрел Денису в глаза.

— Вот, собственно, и все, что я хотел вам сказать. Уважение, Денис Александрович, и — восхищение.

Денису казалось, что здесь не только новые обои — все новое, непривычное и чужое: столы, стулья, паркет, ковровое покрытие, и сами люди — с которыми он если и был когда-то знаком, то в другой, параллельной (перпендикулярной) жизни.

Откуда они узнали?.. Откуда все знают про его вторую жизнь? Этого просто не может быть! Но это