брюках, черных коротких куртках и черных вязаных шапочках. На плечах, придерживая руками, они несли длинные яркие сумки на ремнях. Другого багажа Людочка у них не заметила. На вид мужики как мужики, ничего особенного, вот только ей почему-то дико захотелось, чтобы они прошли мимо, в какой-нибудь другой вагон, не в 19-й, а еще лучше — вообще ушли подальше от вокзала.

Но они остановились рядом, поставили сумки. Один молча протянул билеты — рука вся синяя от наколок.

— Десятое купе, — произнесла Людочка не своим голосом. Прокашлялась.

Когда они уже зашли в тамбур, один негромко спросил другого:

— А Шнур в каком вагоне? Надо его к нам подтащить…

Второй что-то ответил, Людочка не расслышала. Семафор на ветке загорелся зеленым, и она, вскочив на площадку, привычно пропела:

— Провожающих просим покинуть ваго-он!

Когда через пять минут поезд тронулся, она стояла у открытой настежь двери, разглядывая уплывающее в сторону здание вокзала с гигантскими буквами «Тиходонск-Главный» на крыше, засыпанные снегом киоски и рекламные тумбы, бегущих следом за вагоном, стоящих, идущих, машущих руками, плачущих, смеющихся или просто глядящих перед собой без всякого выражения людей. И тут Людочку словно током ударило, сердце заколотилось часто-часто: почему-то вспомнилась песня, что пел Розенбаум: «Посмотри на это солнце, посмотри на это небо, ты видишь это все в последний раз…»

В душе противно защемило, даже захотелось заплакать. Ерунда какая-то! Надо немного выпить и расслабиться…

В купе постучали.

— Ужин заказать не желаете? — раздался доброжелательный женский голос.

Костя Шаура, сидевший прямо у двери, глянул на черную фигуру без лица. Карпенко отрицательно покачал головой, на которой был бронированный шлем с пулестойким забралом. Торс закрывал бронежилет 3 класса защиты, в руке он держал пистолет «Вектор», пули которого перебивали рельс.

— Спасибо, не надо! — отозвался Шаура. Он тоже надел тяжелый жилет, но шлем пока держал в руках, а пистолет лежал рядом на полке.

— А завтрак закажете? — продолжала заботиться невидимая официантка. — Могу яичницу принести с корейкой…

«Какой, к чертям, завтрак! — раздраженно подумал Шаура. — Неизвестно, кто доживет до утра!»

— Нет, мы рано не едим, — громко сказал он и прижал ухо к двери.

Послышались мягкие шаги по ковровой дорожке, через секунду та же фраза — чуть тише и глуше — прозвучала для пассажиров соседнего купе. Вроде бы ничего подозрительного.

— Надо было вам выглянуть, она бы больше вопросов не задавала, — улыбнулся Шаура. — Вы похожи на Черного Рыцаря. Ну, этого, восставшего из мертвых…

— Не каркай, — глухо сказал Карпенко и стащил шлем. Лицо у него было красным и потным, но голос пришел в норму.

— Душно. Но работаем в шлемах. Лучше потерпеть…

Он не закончил фразу, но и так было ясно: «Чем получить пулю в голову!»

На столике в подставке стоит навигатор с пятидюймовым экраном. Вместо карты автомобильных дорог здесь загружена программа, какими пользуются машинисты на международных рейсах. Красная точка на экране бежала вдоль сдвоенных линий, обозначающих железнодорожные пути, а в окошке для текстовых сообщений то и дело вспыхивали надписи, предупреждающие о приближении к очередной ветке, развязке или станции. Обычно надписи дублировал мелодичный женский голос («Татьяна», как было сказано в меню), но сейчас Карпенко его отключил.

Шаура глянул на время, высвеченное на экране навигатора крупными цифрами. 22–45. Только миновали Северск и вышли на отрезок действия. Кулаков ушел на разведку двадцать минут назад и как в воду канул. У них есть коротковолновая связь, а у Кулака в высоком воротнике свитера спрятан микрофон, вот только пользоваться им без крайней нужды он не станет — дежурные милиционеры, начальник состава, машинисты, да и люди Караваева, что не исключается, — тоже пользуются коротковолновиками, «светиться» здесь ни к чему.

— Может, я пойду пройдусь? Проверю, чего там?

— Не дергайся, — сказал ему Карпенко.

Шаура посидел еще немного, покряхтел, прислушался к звукам, доносящимся из коридора. В последних купе «гуляли». Веселые крики, смех, звон посуды. Отчетливо тянуло сигаретным дымом. Ладно, гуляйте пока…

Он принял прежнее полулежачее положение, закинув ноги в тяжелых «берцах» на противоположное сиденье. И только он устроился, в дверь постучали мелкой условной дробью. Вернулся Кулак, живой и здоровый.

— Наша проводница привела хахаля, — доложил он Карпенко. — Они заперлись в служебном купе. Похоже, е…

Кулаков запнулся.

— Кажется, занимаются сексом, — поправился он.

Генерал поднял бровь:

— Да неужели? Ну, это мы переживем… А что происходит в вагоне более важного?

— Четверо новеньких, согнали пассажиров в другие вагоны и заняли их места…

— Откуда новенькие? — перебил его Карпенко. — Кто такие?

— Двое вроде бы тиходонские, по описаниям подходят. Тогда это Уманский и Витенко — Винт который. Они в шестом купе. А те, что в третьем, — не знаю. Там высокий один, морда такая, что молоко скиснет, у Караваева есть похожий хмырь, я видел на фотках и на видео…

— Так что бандюков уже шестнадцать, — раздумчиво произнес Карпенко, не обдумывая, а констатируя. Численное превосходство его не пугало. История специальных операций знает, как шесть диверсантов без потерь уничтожили батальон противника. Предстояло просто выбрать тактику действий и решить боевую задачу.

Кулак кивнул.

— По-моему, тиходонских — десять или одиннадцать, ничего не боятся, вон какую пьянку устроили! А эти таятся: в купе закрылись да в тамбуре восемнадцатого вагона толкутся… Видно, не хотят на глаза попадаться!

Он полез в сумку под столом, спросил оттуда:

— А чипсы все сожрали, что ли? Я ж просил…

— Жердя видел?

— Видел, кажись. В купе заперся.

— А с ним кто?

— Не знаю. Такой…

Кулак повертел в воздухе бутербродом, который только что отыскал в сумке.

— Без особых примет, как говорится… И один с татуированными руками, рожа дебильная… Да, вот еще что. В семнадцатом вагоне ехали три качка, из багажа только сумки. Так они тоже к нам перебрались. Я уже и со счета сбился…

— Ничего, потом пересчитаем! — пробурчал Карпенко. — Пусть они начнут. Мы только подработаем. — И резко добавил: — Хватит жрать! Боевая готовность! Занять исходные позиции!

Кулаков вышел в коридор. Напротив девятого купе двое парней курили, громко матерились и вызывающе смеялись. Ноги они ставили на тележку с напитками, которую тиходонские гуляки закупили целиком.

Условно постучав, Кулаков вошел в соседнее купе. Здесь, в полной амуниции, только без шлема, ждал команды Анисимов. Он читал «Спорт-Экспресс», водрузив на нос старомодные очки, — в очках его никто раньше не видел, полковник сразу стал похож на строгого подтянутого дедушку. Кулак хотел подшутить, но в последний момент сдержался: после смерти единственной дочери у Анисимова куда больше шансов стать космонавтом или звездой балета, чем дедушкой. И сейчас он, пожалуй, с самым большим нетерпением ждет,