упрятать их за решетку, поэтому имелась перспектива, что им удастся все?таки развязать языки.

Фигуранта «Дурмана» с тремя товарищами тоже собирались взять за пределами республики, но те заметили наблюдение и устроили бешеную гонку по трассе Баку — Тиходонск, мало приспособленной для обгонов на высоких скоростях. В конце концов черная «девятка» преследуемых столкнулась лоб в лоб с «КамАЗом» и, расплющенная, отлетела на обочину. В багажнике обнаружились двадцать килограммов маковой соломки, сухой опий и большое количество анаши. Водитель и оба пассажира погибли на месте, третий предусмотрительно пристегнулся ремнем на заднем сиденье и остался жив. Под магнитофонную запись он подробно рассказал о маршрутах сбыта наркотиков и сети перевалочных пунктов, одним из которых являлся дом Петруни.

После этого прокурор дал санкцию на прослушивание телефона Петруни и оперативную фиксацию действий разрабатываемых.

Беймураз Абдурахманович, проглядевший у себя под носом осиное гнездо, лез из кожи вон, чтобы оказаться причастным к успешной реализации дела и избежать «оргвыводов». Несколько раз он звонил в Тиходонск и слезно просил дать ему в руки любую, самую тонкую ниточку, ведущую в республику.

Но он явно преувеличивал возможности тиходонцев. Никакими новыми данными по РД «Трасса» они не располагали. Сергеев вплотную занимался нераскрытыми делами, которые по почерку могли бы быть привязаны к Учителю, а Попов безуспешно продолжал отрабатывать уволенных и действующих работников милиции. Несколько раз ему казалось, что фоторобот «трассовика» напоминает какого?то человека, он часами сидел над квадратиком фотобумаги, и узнавание пошевеливалось где?то в подсознании, но наружу не прорывалось, оставляя смутное ощущение неудовлетворенности и беспокойства.

Выбирая свободные минуты, Сергеев и Попов продолжали готовить освобождение Лунина. Собственно, основную роль здесь играл Сергеев, а Валера ассистировал, то веря в успех задуманного, то в очередной раз приходя к мысли, что вовлечен в обреченную на провал авантюру. Но как бы то ни было, слово он дал и отступать не собирался.

— Надо готовить обоих — и Алексеевича и врача, — сказал Сергеев во время очередного обсуждения операции. — Лучше заранее перестраховаться. А то вдруг влезут в последнюю минуту?

Вовлечь в душевный разговор за бутылкой водки Ромова не составило труда, хотя Попов испытал укол совести: старик был крайне недоверчив и осмотрителен к чужим, а их считал своими, и получалось, что они злоупотребляют доверием.

— Нет порядка, — сказал Сергеев, когда одна бутылка была уже закончена, а вторую только откупорили.

— Милиционеры мимо пьяного идут — рожи отворачивают, гаишники только водителей норовят прищучить, а что там на тротуаре творится — их не касается. Охрана свои задачи решает, паспортники — свои, а с уголовниками только мы бьемся, может, еще участковый…

— Смотря какой участковый, Сашенька, — оживился Иван Алексеевич. — В наше время по тридцать лет на одном участке работали, каждую собаку знали! Еще заявление о краже не поступило, а он приходит и выдает: кто, с кем, где вещи. Остается поехать и взять. Но если хозяина нет — все валится!

Иван Алексеевич махнул рукой и потер ладошкой подбородок.

— А суды что делают! — в точном соответствии со сценарием подлил масла в огонь Попов. — Не хотят выносить приговоры, и все тут! Как сложное или скандальное дело, найдут зацепку — и на доследование!

Они собрались у Сергеева и сидели прямо на кухне, за маленьким, обшитым белым пластиком столом. Закуска была обычная для подобных случаев: вареная картошка, соленая капуста с базара, луковицы, сало — опять?таки с рынка — и хлеб.

Все трое ели с аппетитом, а выпивали только Ромов с Поповым.

— Это не потому, что суды, или ГАИ, или охрана. — Иван Алексеевич подцепил вилкой картофелину, размял в тарелке, приготовил лук и капусту.

— В людях ответственности нет. Работать никто не хочет. Равнодушные стали, злые. Не собираются, песенок хороших не поют. Давайте по единой…

Валера и Ромов выпили, Сергеев чокнулся, пригубил и поставил рюмку. Иван Алексеевич покосился неодобрительно, но ничего не сказал.

— Ответственности боятся, — подталкивал Ромова Валера. — Каждый за свою задницу дрожит: как бы чего не вышло да по шапке не дали!

— Точно, все и боятся, за кресла держатся, — подтвердил Иван Алексеевич и добавил:

— Хорошо, у меня уже никакого кресла нету. Отсидел я свое в креслах?то, геморроем обзавелся, а больше ничем…

— А у нас что? — спросил Валера. — Стулья драные, да и то присесть некогда.

— И вам держаться не за что, — охотно согласился Ромов. — Пахарь — он везде пахарь.

— Знаете что? — вдруг спросил Сергеев, повторяя интонации Ивана Алексеевича, даже глаза и губы попытался округлить. — Давайте мы хоть раз этим чиновникам носы подотрем! Сделаем как положено, по справедливости, и плевать на их хитромудрые расчетики!

— Давай сделаем! — так же охотно согласился Ромов. — А что ты, Сашенька, удумал?

— Да вот этот приговор идиотский по Лунину! Они нашего товарища списали, как последнего урку, а Лесухина помиловали. Давайте и мы Лунина помилуем! Отпустим — и дело с концом!

Иван Алексеевич слушал, как всегда, внимательно и согласно кивал головой, но при последних словах словно окаменел.

— Не пойму… Как так отпустим?

— Очень просто, — самым естественным голосом ответил Сергеев. — Вместо исполнения разыграем спектакль, а потом выпустим его — пусть едет куда хочет! А у него есть местечко — ни одна собака не докопается…

— И обратно не пойму. — Иван Алексеевич отставил рюмку. — Кто же приговор отменит? Или телеграмму пришлет?

— Да никто! Мы сами решим!

Иван Алексеевич посмотрел на Сергеева, на Попова, снова перевел взгляд на Сергеева.

— Ну ладно, когда с пьяных глаз такие шутки, это понять можно. Но мы?то трезвые, только вторую начали! А ты и вовсе не пил. Как же тебя понимать?

— А что тут особенно непонятного? — Гигант пер напролом, часто ему это помогало.

— Да то! — холодно сказал Иван Алексеевич. Он построжал, выпрямился, даже кожа на лице подтянулась. — У меня выслуги с войной — почти полвека. Всяко бывало: и пили, и дурака валяли, всяко… Но чтобы до такого додуматься…

— До чего «такого»?! — заорал Сергеев. — Сам же говорил, что исполнять не станешь! Сам!

— Это совсем другое, — по?прежнему холодно и подчеркнуто спокойно проговорил Ромов. — Напишем рапорт, и пусть его отправляют в Северную зону исполнения. Вот и решение вопроса для нас. А ему?то помочь невозможно. Никак невозможно! И даже придумать такое я бы себе не позволил, пусть и литр выпью!

Трах! Громадная ладонь с силой опустилась на белый пластик. Звякнув, полетела на пол вилка, разбрасывая во все стороны клейкие полоски капусты.

— Службисты хреновые! И черт с вами, подаю рапорт! И Валера подаст! Сами исполняйте!

Сергеев вскочил, сделал неопределенное движение рукой, затем схватил свою рюмку и с размаху выплеснул в раковину.

— Я к этому грязному делу руки не приложу! И вообще, больше на точке вы меня не увидите!

— Вот это другой разговор, здравый. Это пожалуйста. Не можешь, не нравится, трудно тебе — уйди в сторону.

Ромов помолчал, подвигал челюстью.

— Только кто будет за тебя в грязи ковыряться? Пусть удавы по земле ползают, учителя деток уводят, кисляевы всяких девчонок насилуют… Так выходит?

Он поднялся, отряхнул ладони, будто пыль сбивал.

— Ты не говорил, я не слышал. Скажу Викентьеву, что Лунина исполнять не будем. Пусть принимают решение.