Друзья выпили еще по одной и, обжигаясь, принялись крепкими зубами рвать горячее мясо.

– Так что там, по «Волне»? – спросил Лис, возвращаясь к прерванному разговору.

– Разуваева и Прошкина уволили. Дело возбудили. Ребят таскают на допросы. Акимов и Сойкин сами рапорта подали…

– А как там Муромцев?

– Сустав поврежден, неизвестно чем кончится. Может, комиссуют. Да он и сам служить не хочет. Лишь бы рука восстановилась. Да и у многих в отряде побеговые настроения. Говорят: когда мы были нужны – под пули шли, головы подставляли. По какому закону милиция в Чечне воевала? Ни по какому! А у нас пятеро ребят в этих гребаных командировках погибли! А когда нам помощь понадобилась – от винта! Оказалось, что мы не по закону действовали! И все начальство сразу такими законниками заделалось!

Они выпили за ребят и персонально за здоровье Муромца, потом за смерть врагов, потом за справедливость, которая хоть и далеко запрятана, но в природе имеется и рано или поздно себя проявит… Тарелка с мясом незаметно опустела, водка тоже подошла к концу.

– Знаешь, что меня удивляет? – спросил Литвинов. Раньше он не пил, потому не выработал привычки и сейчас изрядно опьянел. В глазах у него стояла тоска.

– Эти азербеки не пришли, не извинились, даже бакшиш не предложили, как у них принято… Короче, никакого уважения не выказали! Еще пять лет назад такого быть не могло! А сейчас они нас не боятся. Как они могут нас не бояться? Ведь мы – реальная сила: у нас оружие, власть, за нами государство со всеми своими законами!

И тут же ответил сам себе:

– Да потому, что наши начальники не за нас, а за них. Вот ведь как выходит! А зачем я тогда буду таким начальникам служить? Тем более, они меня сами в спину подталкивают…

Лис похлопал товарища по плечу.

– Брось! Начальники приходят и уходят, а мы остаемся…

– Нет, Филипп! – Литвинов упрямо покачал головой. – Начальники своих начальников прикормили и сидят крепко. У них теперь круговая порука. А что до нас…

Раньше мы были нужны, потому что давали показатели: раскрытия, задержания, освобождение заложников… А теперь это и на фиг никому не надо: все равно на бумаге красиво отчитаются! Я такие игры не люблю. Завтра же подам рапорт!

Коренев помолчал.

– Смотри сам. По большому счету, что ты потеряешь? Головную боль? Копеечную зарплату? Возможность каждый день словить пулю?

– Потеряю я многое – всю свою жизнь. Я создавал отряд, я жил им, больше у меня ничего нет… Кому я кроме моих ребят нужен? И потом, я ведь торговать не умею…

Лис доверительно наклонился вперед.

– К Хондачеву в «Золотой круг» начальником службы безопасности пойдешь? Там зарплата крутая плюс премии.

– Так у него же вроде Валера Попов?

– Был. Валерка уже вторую неделю как дома, на Украине. У него старики болеют, вот и перебрался поближе. Кстати, пока в банке работал, успел на дом накопить. Так что?

Литвинов подпер подбородок кулаком.

– Даже не знаю. Деньги, это хорошо, но есть и другое… Был командиром СОБРа, носил погоны, служил государству. А теперь? Идти в прислужники к барыге?

– Да брось! – сказал Лис. – Хондачев мужик нормальный. Не вор. Не подонок. Я бы с уродом связываться не стал. И друзей к нему не сватал бы. Если хочешь знать, его трижды убить пытались. Так что в охране он реально нуждается. И он, и его семья, и сотрудники. Я тебе предлагаю работать, а не прислуживать.

– Ладно, подумаю, – хмуро буркнул Литвинов. – А сейчас давай по домам.

Командира СОБРа качнуло.

Но когда они направились к выходу, он вдруг спросил:

– Слышь, Филипп, а куда эти хмыри делись?

– Какие?

– Которые из «Общества по защите бизнеса». Сами пропали, офис их разгромили… Удачно как-то получилось, да?

Несмотря на опьянение, взгляд у Литвинова был пронзительный.

– Удачно! – равнодушно согласился Лис. – Поганые типы. Мало ли кому они дорогу перешли! Мне до них дела нет…

Его безучастная мина могла обмануть кого угодно. Но командир СОБРа знал его слишком хорошо. А потому не поверил. Но виду не подал.

– Это точно. Многим они напакостили, – согласился Литвинов.

На следующий день, в полдень, отоспавшийся командир СОБРа вошел в кабинет заместителя Крамского по кадрам. Дородный полковник Федунцов встретил его приветливо – как и подобает на этой должности, он был хорошим дипломатом.

– Здорово, Валентин. С чем пожаловал?

– С рапортом. Выслуга есть, ранения, а желание служить пропало.

Литвинов положил на стол листок бумаги.

– Подожди, подожди, к чему такая спешка… – не очень искренне возразил полковник, но рапорт придвинул и прочел.

Валентин порылся в карманах. Поверх последнего в его милицейской карьере документа легло служебное удостоверение. Из другого кармана появилась круглая розовая карамель на палочке со смешным названием «Чупа-чупс». Литвинов положил ее на удостоверение.

– А это передайте от меня товарищу Окошкину. – серьезно сказал он и, повернувшись через левое плечо, вышел.

Командира СОБРа уволили в рекордные сроки – за неделю. А еще через два дня ночью дотла сгорело кафе «Волна». Пожарные дознаватели установили, что причиной явился поджог. Но кто его совершил, установить так и не удалось. Хотя к дереву у входа была прикреплена визитная карточка с надписью «Колдун».

Со штатами в отделении уголовного розыска Центрального РОВД дело обстояло также, как и везде. Времена матерых, опытных оперов давно миновали. Приходила молодежь после армии или зеленые выпускники школы милиции, около года осматривались, наконец, выражаясь языком подучетного контингента, «вкуривали тему», то есть понимали, что легендарный УР неузнаваемо и трагически изменился: чистопородные ищейки и мощные волкодавы утратили породу, кровосмешались с волками и дворняжками, выродились, жрут из чужих рук и теперь гордятся не родословной, а «фирменным» поводком, ошейниками с кристаллами «Сваровски» да должностью или деньгами хозяина…

К тому же надо пахать с утра до ночи, ссориться с разномастными, вконец обнаглевшими от безнаказанности бандюками, которые вполне могут засадить маслину в башку или подложить бомбу под задницу; надо «давать показатели», для чего приходится укрывать преступления, «прессовать» задержанных, «химичить» с документами, а значит, вечно висеть на крючке у начальства: гавкнешь против – и вмиг сам окажешься за решеткой по обвинению в должностных преступлениях. И за все прелести