подростка, а бесплатный адвокат и вовсе ничего не заметил.
– Фамилия, имя, отчество?
– Иванов Иван Иваныч, – вызывающе ответил Шкет.
– Ясно, – кивнул следак. И, диктуя сам себе, записал в протокол: – Виталий Васильевич Рыбаков…
Шкет ощерился, как волчонок:
– Раз знаешь, зачем спрашиваешь?
– Ну, ну… А кого ты избил и ограбил?
– Да никого! Это меня избили!
– Рыбакова Василия Ивановича – своего собственного отца! – следователь покрутил головой. – Люди так не делают. Только животные! И милиционера ранил. Давай, колись. Честно расскажешь – меньше получишь. Может, даже условно…
– Лохов будешь обувать, начальник. Так и запиши себе – ни в чем я не виноват. Шел по улице, навалились, скрутили. Думал – убивают. Оборонялся.
– Во, как! – скучно удивился следователь. – Грамотный, значит. Ну и черт с тобой. Савин!
В кабинет заглянул милиционер:
– Можно забирать?
– Сунь его пока в обезьянник. Сейчас документы оформим и отправим в СИЗО…
Нельзя сказать, что такая бесполезная черта, как благодарность, генетически присуща биологическому виду homo sapiens.[37] Страх в гораздо большей степени способствует выживанию рода, и именно это чувство чаще руководит людьми. Но встречаются отдельные человеческие особи, обремененные бесполезным пережитком и вдобавок изрядно напуганные. Когда эти чувства переплетаются, благодарность выражается наиболее бурно и искренне.
Среди знакомых Лиса имелось немало тех, кто был ему обязан. Кто-то – имуществом, кто-то свободой, кто-то здоровьем, а некоторые – и жизнью. Правда, далеко не все это помнили. Но Петрович обладал чувством благодарности, к тому же пережил страх, а потому испытывал к Лису самые искренние чувства. Ибо именно Лис навсегда отвадил от «Пирамиды» Карзубого с его группой, и за это Петрович был ему благодарен. Но в любой момент могли заявиться другие отморозки и начать опять бить его раскаленным шампуром. Этого Петрович ужасно боялся и прекрасно понимал, что избавить его от повторения кошмара мог только тот же Лис.
Поэтому подполковник Коренев был желанным гостем в «Пирамиде», имел здесь постоянно зарезервированный столик и пользовался стопроцентной скидкой. Но расположением хозяина опер не злоупотреблял – не только потому, что имел совесть: человек его профессии не должен быть завсегдатаем одного ресторана, пусть даже с самой хорошей кухней. История «Коза Ностры»[38] знает много примеров, когда пристрастие босса к искусному парикмахеру или непревзойденному пицайоле[39] обрывалось выстрелом в затылок в момент наибольшего расслабления…
Сейчас Лис и Литвинов сидели в углу небольшого уютного зала, откуда хорошо просматривалась входная дверь, пили водку под соленья и ждали, пока принесут мясо. В окно был виден темный, в белых барашках Дон, пустынный Левый берег с черными остовами давно сбросивших листву деревьев, одинокий нефтеналивной танкер, медленно идущий вверх по течению.
– Долго ездил, Валек. Наверное, привез атомную бомбу? – спросил Лис.
Литвинов покачал головой.
– Бомбу не бомбу, но вооружил отряд хорошо. Про «Удар» слышал?
– Что это такое?
– Многоцелевой револьвер крупного калибра. Стреляет и дробовыми патронами, и пулевыми, и газовыми. Хочешь, резиновой пулей заряжай, а хочешь, стальной – она железную дверь прошивает да двигатель машины разбивает…
– Какие новости в столице?
– Да так… Говорят, РУБОПы расформировать хотят…
– Что за чушь?! А кто будет бандюков закрывать? Они только нас и боятся!
Валентин Литвинов вздохнул.
– Может, бандюки этот вопрос и лоббируют…
– Неужели до такого дошло?! А кто это говорит?
– Да так, слухи ходят. А в Тиходонске все болтают, что ты майору Волину морду набил при всем народе. Мне прямо в аэропорту рассказали.
– Было дело. УСБ кровь пьет, отписываюсь…
– И меня Окошкин и его люди прессуют по полной программе, – командир СОБРа, не морщась, зажевывал очередную рюмку жгучим стручковым перцем. – Вначале зацепились за это долбаное «Общество по защите бизнеса»… Необоснованный выезд. Поставили все с ног на голову, передернули… Потом сообразили – меня тогда в городе не было, я как раз за оружием поехал… Ну и переключились на «Волну»… Несанкционированное применение спецподразделения! Я говорю: «Так их бы там поубивали!» Отвечают: «Тогда бы их привлекали к уголовной ответственности!» Потом оказалось – я и тогда из командировки еще не вернулся. Ну, осталось разложение дисциплины, только этого вроде маловато…
На большом плоском экране крутился очередной идиотический сериал. Одни клоуны изображали крутых бандитов, другие – спецназовцев. Бандиты приставляли пистолет к голове заложницы, спецназовцы послушно клали оружие на землю.
– Какие дебилы такое кино снимают? – криво усмехнулся Литвинов. – Они же всяких отморозков учат свою смерть искать! Те будут думать, что могут нас напугать и уйти. А ведь наши по-любому не отпустят и валить станут – хоть есть заложники, хоть нет!
Лис кивнул.
– Точно. Эти козлы много вреда приносят. Какой фильм ни возьми – везде берут заложников! Да еще по несколько раз! Ну напрягите мозги и придумайте что-нибудь другое… Нет, надо вбивать в голову всякому отребью подсказку – как себя вести!
– Так вот, они теперь что придумали: излишнее применение силы и оружия! – продолжил Литвинов. – Говорят: после СОБРа остаются либо калеки, либо трупы! Тебя за это можно давно в тюрьму упрятать! Нормально, да? Раньше мне за это правительственные награды вручали! СОБР – это же пистолет, а не лекарство! Если нас пустили вперед, то ясно, что дело кончится не поцелуями!
В зале появился молоденький официант Вася с подносом в руках. Следом шел сам Петрович – высокий, плотный, с седыми вьющимися волосами и настороженными глазами. Аппетитно потянуло шашлыком. На стол опустилось глубокое блюдо с дымящимся мясным ассорти.
Милиционеры замолчали, сосредоточенно уставившись на экран телевизора. Там клоун, изображающий спецназовца, в пустой гремящей электричке бросал через бедро и через спину каких-то бритоголовых негодяев. Негодяи кувыркались, поднимались и набрасывались с еще большим остервенением, потом один догадался ударить его дубинкой по голове, и цирк прекратился. Бритоголовые на полном ходу выбросили жену клоуна из вагона, маленькая дочка потерялась, клоуна увезли в реанимацию…
– Эх, а так хорошо дрался! – с сожалением крякнул Петрович.
– Тут надо было не драться, а вести бой! – буркнул Литвинов. – Одному кадык вырвал, второму глаза выбил, третьему шею сломал… И через минуту все остальные выпрыгнули на рельсы и бегут впереди электровоза!
Петрович крякнул еще раз и покрутил головой.
– А вы так умеете? Литвинов усмехнулся.
– Уже нет…
Хозяин взял пульт и переключил канал. Там страстно пела почти голая блондинка. Пела она плохо, но выглядела хорошо.
– Чем такие ужасы смотреть, лучше покушайте – баранинка нежная, во рту тает, свининка свежайшая, а люляшки рассыпаются…
– Спасибо, Петрович, – сказал Филипп. – Ты лучше посмотри там, снаружи, чтоб посторонние не забрели…
Хозяин послушно вышел.
